Горящий лес Еду я сквозь гарь лесную В полночь. Жар палит меня; Страх какой-то в сердце чую, Ясно слышу дрожь коня. По пожарищу заметны Чудищ огненных черты, — Безобразны, злы, несметны, Полны дикой красоты; Заплетаются хвостами, Вдоль дымящихся корней Вьются, щелкают зубами И трещат из дымных пней. Пламя близко подступает, Жар лицо мое палит, Ум мутится, мысль блуждает, — Будто тлеет м дымит! Слышу сказочные были… Речь идет о чудесах… Уж не тризну ль тут творили, Сожигая царский прах? Мнится: в утренней прохладе, На кровати расписной, Царь лежит в большом наряде, Стиснув меч своей рукой. Очи мгла запечатлела, Исказила смерть черты; На поленницах, вкруг тела, В груды сложены щиты, Копья, цепи, луки, брони, Шкур мохнатые ковры, В ночь зарезанные кони, Круторогие туры, Гусли, бронзовые била И труба, что, в бой звала, И ладья, что с ним ходила, И жена, что с ним жила… Все сгорело! Стало тише… След дружинников исчез… От могильника, все выше, Стал пылать дремучий лес; Бьется красными волнами, Лижет тучи в небесах И царя, с его делами, Развевает в дым и прах; Полон ратью огневою Чудищ в обликах людских, Он в погоню шлет за мною Бестелесных чад своих! Конь мой мчится, лес мелькает, Жар сильней, душнее гарь! Слышу, слышу: окликает, Нагоняет мертвый царь! Он, как я, в седле высоком, Но на огненном коне, Близко чуется, под боком, Жмется стременем ко мне; Говорит мне: «Гость желанный, Улетим, отбросив страх, К той стране обетованной, Где журчат ручьи в лугах, Где, познав любовь фиалки, Ландыш, что ни ночь, бледней, Где красавицы-русалки Ждут таких, как ты, гостей, — Где, под светом влаги синей, Много звезд морских цветет, Лес кораллов, бел как иней, Отеняя их, растет; Где под тихой глубиною Даже солнца мощный лик, Охлаждаемый волною, Светит скромен, невелик; Там, поющим струйкам вторя, Будешь ты, как струйка, петь И о жизни, полной горя, Не захочешь пожалеть!.. О, поверь мне! Смерть прекрасна, Смерть приветлива, нежна, Только с виду самовластна, И костлява, и страшна…» Шепчет царь еще мне что-то… Мчимся мы по жердняку; Различаю я болото… Вижу сонную реку… Сгинул царь! В борьбе с трясиной Стал пожар и шлет за мной, В темень ночи воробьиной, Дым, как пламя, огневой… Петр I на каналах Как по шпилям, верхам, шатровым куполам Летним утром огонь разгорался! Собирался царь Петр в самый мирный поход И с женой Катериной прощался: «Будь здорова, жена! Не грусти, что одна; Много, видишь, каналов готово; Еду их осмотреть, чтоб работе спореть… Напиши, если что… Будь здорова!» Глухо дебри лежат, над болотами спят… Много дела — да силы-то малы! Надо дебрь разбудить, чтоб ей тоже служить… Пусть, мол, глянут по дебри каналы! Где в колесном возке, где на бодром коне Едет царь вековыми лесами; Изучает страну, во всю ширь и длину Наблюдает своими очами… «Надо, надо взглянуть! Норовят все надуть! Может, даже совсем не копают? Поглядишь — простецы эти жмоты-купцы! А где страху им нет — надувают!» День за ночью идет, потеряешь им счет, Если ехать судьба без дороги! Вот каналы пошли и блестят вдоль земли, А землянки людей что берлоги. И куда ни взгляни, только щепки, да пни, Да отвалы идут земляные! Гонит царская мочь, гонит пролежни прочь Со здорового тела России. Близок царь! Весть бежит! Привирает, мутит И повсюду царя упреждает… Призадумался вор! Царь-то больно востер! Знаем, как, если нужно, кончает! «Ой, уж как-то нам быть? Как нужде пособить? Ведь не вырыто нами и трети Из того, что должно?.. Умирать суждено… Стукнет, гикнет: „А нуте-ка, дети!“ Нет, родные, шабаш, чуть появится наш! Разве, братцы, на хитрость пуститься) Землю вырыть в длину, подогнать в ширину, — Остальное потом углубится!» Собирался весь скоп. Повалил землекоп. Уж платили-то, знатно платили! И каналы прошли как им быть вдоль земли, Провели и воды напустили… Яркий вечер горит, густо дебрь золотит, И у самой у крайней лопаты Царь с дубинкой в руке, в распашном армяке, Поверяет работы и платы. И как в небе заря — так лицо у царя Все сияет! Он жалует смехом! И уж радостен он, и уж как подарен Неожиданным вовсе успехом! А поодаль стоит молчаливый синклит Хитрецов, мудрецов на захваты! «Уж вот на! Удалось! У Петра сорвалось! Не замай наших! Мы ли не хваты!» Не пылать бы заре! Не блестеть бы воде! Не валиться бы на воду мошкам! Не казну б воровать, не Петра надувать, Не подменивать блюдо лукошком! Головой царь поник… Потемнел его лик… Дума черная радость хоронит… «Отчего тут вода, — вздумал царь, — не туда, Куда надо бы ей, мошку гонит?» По откосу долой сходит тяжкой стопой И, к воде подошедши, нагнулся, И дубинку воткнул… Чуть конец затонул… Подождал это царь… Оглянулся!.. Ох! Не небу гореть! Не царю бы краснеть! Все, бледнея, молчанье хранили… А из царских очей, звезд вечерних ярчей, Две слезы, две звезды проступили… Ну, а там по пятам, в поученье ворам, Как должно, принялись за расправу… Прав был вор, говоря про обычай царя: Сокрушит, если что не по нраву! |
