Было совершенно очевидно, что Вероника не уделяет внимания пышности нарядов. На ней был поношенный кожаный камзол, высокие сапоги и брюки из точно такого же серо-коричневого материала, как и у большинства рабочих. Ее рубашка с широким кружевным воротником была покрыта пятнами, которые не поддавались усилиям прачек. У женщины-рыцаря была грубая кожа с крупными порами, в которых глубоко угнездилась грязь Змеиной лощины. Белки ее глаз были испещрены красными прожилками.

В этот день Фингайн увидел новое лицо войны, которое было ему незнакомо, несмотря на опыт прожитых столетий. И понял, каким образом рыцарский орден обрел такую силу. Церковь посылала полки рыцарей в бой и награждала их по-княжески. Однако наряду с наемниками оплаты требовало и их оружие. Оружие, которое отливалось и ковалось здесь… Доспехи и порох… Платья, и сбруя, и седла… Провиант, подготовленный для длительного хранения… Все, что нужно для войны, изготавливалось здесь. Раньше в городе на дне долины делали знаменитые серпентины, но теперь здесь производили все. Змеиная лощина, названная в честь серпентин, стала родиной больших, неимоверно мощных змей.

Змея по имени Война. Для того чтобы этот город процветал, война не должна была заканчиваться. Поэтому переход после Друсны к Фьордландии был закономерен. А Вероника, хозяйка этого города, должна была позаботиться о том, чтобы война последовала дальше, в Альвенмарк. Война должна была быть вечной, чтобы поток смертоносных орудий, которые выплевывала Змеиная лощина, словно гадюка яд, никогда не иссякал.

В эту ночь Фингайн впервые убедился в том, что он поступил правильно, согласившись убивать. Он — меч и щит Альвенмарка. Перед ним проходила часть тех видений, которые, вероятно, посещали Эмерелль. Превратят ли люди мир в гигантскую Змеиную лощину? И не попытаются ли они сделать то же самое с Альвенмарком в своей безграничной жажде власти?

Фингайн наблюдал за красивым домом посреди грязного города. У одной из стен были возведены леса, и рабочие уже взялись красить дом теплой желтой краской. Очевидно, не в первый раз. Остальные стены тоже когда-то были выкрашены в желтый и белый цвета. Но теперь на всем пеленой висела сажа. Дождь смывал ее, она стекала черными слезами по фасадам и с каждым годом разъедала краску.

Фингайн посмотрел на окно, в котором среди ночи горел свет. Повелительница Змеиной лощины не знала покоя. Сейчас смертоносные товары громоздились на складах и в мастерских. Но Фингайн понимал, что война между рыцарскими орденами не будет длиться долго.

Он ждал, укрывшись в густой тени кучи угля. На улицах города не было стражи. В Змеиной лощине Новое Рыцарство еще чувствовало себя в безопасности. А кузнецы, ткачи и рудокопы, шедшие в кабаки или свои маленькие затхлые комнатушки, были слишком измучены для того, чтобы замечать что-либо, кроме участка дороги у себя под ногами.

Ночь перевалила за половину, когда свет в окне угас. Фингайн подождал еще час. Начался небольшой моросящий дождь. Все кто шатался по улицам, разбрелись по домам. Даже ночных сторожей не было видно и слышно, никто осипшим от усталости голосом не сообщал гражданам, который час.

Наконец, после многих часов неподвижного ожидания, мауравани пересек площадь перед небольшим дворцом. Он взобрался вверх по лесам и безо всяких усилий открыл одно из окон. Ни одна половица не скрипнула под его осторожными шагами. Он чувствовал, что где-то в доме есть собака. Но она не издавала ни звука. В воздухе витал слабый аромат роз.

Прошлым вечером кобольды разыскали план дворца. Он точно знал, в какую комнату должен войти.

Он медленно шел по коридору. Третья дверь по правой стороне. Он бесшумно открыл створку. Не тут ли притаился пес? Нет. Фингайн слышал только звук ровного дыхания. Эльф осторожно закрыл дверь. С внутренней стороны на ней яркими красками были изображены розы. На столе у кровати стоял букет.

Вероника лежала на большой постели под пологом. Полог тоже был расшит цветами. Так вот где она пряталась от огня и грязи кузнечных горнов. Женщина-рыцарь отбросила одеяло в сторону, хотя было довольно прохладно. Ее согревала длинная, до щиколоток ночная рубашка с вышивкой. На стуле рядом с постелью висела ее поношенная дневная одежда. Ее сапоги воняли потом. Рапира была прислонена к стулу.

Фингайн замер совсем рядом с кроватью. Маленькая белая собачка лежала на подушке рядом с хозяйкой. Ее нос скрывался под длинной черной шерстью. Собака негромко посапывала.

Фингайн достал из левого рукава стрелу, носившую имя Вероники. Это было единственное оружие, которое он взял с собой. Эльф крепко зажал рукой рот женщины-рыцаря.

Она проснулась мгновенно. Наконечник стрелы завис почти вплотную к ее левому глазу. Женщина не вырывалась и спокойно смотрела на нежданного гостя.

— Этот кусочек стали — плата Альвенмарка за порох, который добрался до Вахан Калида.

Мауравани вонзил стрелу. Послышался негромкий хруст, когда наконечник прошел сквозь хрупкие кости.

Щенок потянулся во сне.

Фингайн скользнул к двери. На рассвете его ждал Каменноголов.

Люк держался за борт третьих саней в колонне. Днем он собственноручно прицепил к саням обрывок веревки. Для него оставалось загадкой, как фьордландцы (даже дети!) ухитрялись легко и свободно скользить по льду на своих полозьях из свиных косточек. Он радовался, когда ему удавалось проделать пять шагов и не упасть.

Юноша взглянул в хвост колонны саней, запряженных лошадьми, растянувшейся по Сельдевому каналу. Гисхильда проверила каждые сани. Она настояла на том, чтобы с транспорта сняли бесполезный груз и освободили место для бедняков, у которых не было лошадей. Это вызвало много ссор и ругани среди жителей Альдарвика. Вдоль колонны громоздились сундуки с домашней утварью, мебель, детские пеленки, бочонки с вином и всевозможные вещи, которые Гисхильда решила оставить при эвакуации.

На Люка произвело впечатление то, каким авторитетом она пользовалась и как решительно действовала. Она изменилась за годы разлуки. Стала строже, жестче…

Вот порадуются мародеры, когда будут проходить здесь. На льду осталось целое состояние.

Люк посмотрел на Сигурда. Старый капитан спал. Он лежал на мешке с соломой. Его щеки запали. С тех пор как ему отняли полстопы, он отказывался принимать пищу. Ни словом не обменялся с Гисхильдой. Да и с ним был немногословен, замкнут. Люку было жаль Сигурда. Тем не менее он придерживался мнения, что Гисхильда приняла правильное решение. Старик уже не в состоянии командовать мандридами, но он будет жить!

Мимо юноши промчалась Юливее. По льду босиком! Из всех эльфов, с которыми познакомился Люк, она была самой странной. Казалось, она большая плутовка. Рыцарь чувствовал, что она смеется над ним. На Юливее были широкие штаны из соблазнительно-прозрачной ткани, которой он никогда прежде не видел, тонкая блуза и поверх нее жилет, в общем, эльфийка одевалась словно для летнего вечера. Вокруг бедер она повязала платок, из-за которого торчали ее флейты. Как она может быть настолько бестактной и настолько ясно показывать людям, что холод ничего для нее не значит? Интересно, она вообще думает о том, каково Сигурду сейчас, после того как ему отрезали пальцы, видеть ее бегающей босиком по льду? Люк содрогнулся.

Теперь в конец колонны побежал один из стрелков. Самое время покончить с мелочными спорами. Они должны были выступить еще час назад.

Люк постучал сапогом по льду и едва не растянулся во весь рост. Он совершенно забыл о том, что к подошвам привязаны полозья. Выругавшись, он уцепился за веревку.

Подумал о том, не снять ли кирасу. Он натянул толстый кожух поверх стального нагрудника и спинной пластины. Но металл отбирал тепло его тела. От остальных деталей доспеха он решил отказаться, но в латах чувствовал себя увереннее. Если дело дойдет до стычки с форпостом рыцарей Тьюреда, нагрудник может спасти ему жизнь.

Юноша взглянул на свои сапоги. На коньках в качестве воина он был беспомощен. А холодная сталь может точно так же убить его этой ночью, как и шальная пуля. Может быть…