Внезапно она притянула его к себе. Ее соски коснулись его кожи. Она сняла с него разорванную рубашку. Теплые губы ласкали его шею. Он стоял неподвижно. С его губ сорвался протяжный стон. Люк почувствовал, как сердце его забилось быстрее. Каждое ее движение запускало его в галоп.

Руки Гисхильды скользнули к шнуровке его гульфика. Быстрыми уверенными движениями она открывала себе дорогу. И тут с него словно спало заклятие. Он наклонился вперед, поцеловал ее шею и плечи. Погладил тяжелые мокрые волосы. Его руки были настолько же жадными, как и ее. Они вместе сняли с него сапоги и брюки. Они побрели к берегу, не разнимая рук.

У их губ не было времени на то, чтобы складываться в слова Они ласкали друг друга. Отыскивали потаенные места. И все было словно в их первую ночь в Искендрии, в караван-сарае неподалеку от переулка золотых дел мастеров, в окружении аромата свеженарезанного трубочного зелья, вот только на этот раз они не произнесли ни слова. Их тела жаждали любви, словно страждущие — воды.

Когда Лилианна вернулась в палатку к обоим рыцарям, на столе лежала новая карта. На ней была изображена Фьордландия и прилегающие регионы. То была хорошая карта, на которой были отмечены дороги между поселениями, расстояния и все тропы. То была карта, которую используют полководцы, тщательно планирующие свои победы, а не полагающиеся на удачу в бою.

Оба рыцаря смотрели на нее, но молчали.

Лилианна подготовила небольшую речь, пока ходила по берегу взад-вперед. Но теперь, когда она должна была произнести ее, голова словно опустела. Все внутри восставало, но существовало только одно разумное решение.

— Я решила предать свой орден, чтобы спасти своих братьев-рыцарей. Настоящим я отрекаюсь от Нового Рыцарства. Больше мне сказать нечего. — Она произнесла эти слова настолько поспешно, что едва не запуталась в словах.

Эрилгар вышел вперед, взял ее за обе руки и быстро расцеловал в Щеки.

— Перед собой я вижу невесту Тьюреда, воительницу храбрую и благородную. Это привилегия маршала ордена — принимать в ранг рыцаря ордена воинов, которые особенно отличились на поле битвы. Твои славные дела на полях сражений в Друсне хорошо известны мне, но гораздо больше я уважаю бой, который ты провела сама с собой за последний час. Встань же на колени, Лилианна де Дрой.

Она подчинилась правилам столетнего ритуала. Брат Игнациус протянул Эрилгару рапиру, вороненая гарда которой изображала раскидистый черный дуб. Кончиком клинка маршал ордена коснулся плеча Лилианны.

— Поднимись, сестра ордена Древа Праха, рыцарь Лилианна Дрой, комтурша провинции ордена Воронья Башня.

У Лилианны было такое чувство, словно гора упала с плеч. Она выпрямила спину, затем поднялась. Оба рыцаря приветливо улыбались. Она не смогла сделать то же самое.

— Твоей первой задачей станет принять присягу на верность Древу Праха среди рыцарей твоего ордена. Ты…

Она отмахнулась.

— Я вполне поняла нашу сделку. Не стоит объяснять мне все еще раз. Мои бывшие братья и сестры — в первую очередь божьи воины. Поля битв — это храмы, где они восславляют Тьюреда. — Она указала на карту. — Давайте поговорим о том, как мы будем справлять мессы вместе. Только так я смогу убедить их, что оба наши ордена должны стать единым целым. Все наши силы должны быть направлены на общую цель.

Игнациус подошел к столу.

— Я предвижу опасность, что наша война во Фьордландии может продолжаться столь же долго, как и война в Друсне. Там очень мало равнин. Горы, леса и фьорды облегчают защитникам задачу. Ключом к быстрой победе является их королева. Если она будет у нас, то мы сломим их волю к сопротивлению. Только ее существование убеждает князей не оставлять надежду и продолжать сражаться вопреки всему. Ее народ устал от войны после продолжительных походов в Друсну. Если их королева будет у нас и мы предложим хорошие условия мира, то все, не считая нескольких неисправимых упрямцев, сложат мечи. Ты согласна с такой оценкой ситуации, сестра?

Лилианна представила себе маленькую девочку, которая когда-то лежала у нее на руках, смертельно раненная. И подумала об упрямой молодой женщине, в которую та превратилась за годы, проведенные в Цитадели.

— Каким образом ты собираешься ее заполучить? Она стала умным полководцем. Она мыслит, как мы, и это, в сочетании с хитростью эльфийских советников, доставит нам немало трудностей.

— То, что она мыслит, как мы, выдает и ее слабости. Ей нужна победа! И она должна получить ее прежде, чем зима сопряжет любой поход с неоценимым риском, — произнес Игнациус. — Они бежали из Друсны, как побитые собаки. Большая часть ее войск состояла из добровольцев. На зиму они вернутся в свои деревни. Кто придет весной под ее знамена, если год закончится поражением, не дающим ни малейшей надежды? Мы поймаем ее так, как ловят акулу. Мы швырнем ей кровоточащее тело, от которого она не сможет отказаться.

Игнациус изложил свой план, и Лилианна вынуждена была признать, что он хорошо знает Гисхильду.

Она посмотрела на карту. Город, в котором решалась судьба Фьордландии, был всего лишь жалким прибежищем контрабандистов. Его название было ей хорошо знакомо. Гисхильду любили там, потому что она собственноручно зарубила городского князя-тирана в день своей коронации.

— Твой план хорош, брат. Впрочем, с учетом объединения наших войск я позволю себе кое-что предложить. Не знаю, насколько хорошо ты знаком с историей язычников. Давным-давно их страна уже была побеждена. Нам стоит взять пример с их старых врагов.

Проснувшись, Люк почувствовал себя так, словно по нему прошелся табун лошадей. Все болело. Острые камни впились в его тело, кроме того, он ужасно замерз. Гисхильда лежала рядом с ним, положив голову на руку, и смотрела на него. Все было совсем как раньше, когда, просыпаясь, она смотрела на него.

— Ты жив, — сказала она, убирая волосы с его лица.

Люк откашлялся. Это тоже было совсем как раньше! Он часто не знал, что сказать. Наконец он кивнул. Над ними пронесся порыв холодного ветра. У него стучали зубы. А у Гисхильды даже мурашек не было. Она была теплой. Мягкой. Знакомой.

Его руки коснулись шрамов на ее руках.

— Столько сражений. — Он не понимал, почему она не покончит с бесперспективной войной. Но он побоялся спрашивать об этом.

Она перевернулась на спину и посмотрела в стальное небо.

— Я могла бы провести здесь целую зиму. Разве здесь не чудесно?

Люк собирался сказать, что здесь в первую очередь холодно, но не хотел показаться изнеженным. Впрочем, он не понимал, почему не мерзнет она.

— Красивое озеро, — наконец сказал он.

Она посмотрела на него. Узкая морщинка появилась у нее на переносице.

— Тебе не хочется быть здесь?

Тьюред милостивый, ну почему женщины всегда все передергивают?

— Я отдал бы руку за то, чтобы быть рядом с тобой. Не мучь меня. Я так тосковал по тебе.

— Что произошло в Вахан Калиде?

Он рассказал ей историю о мнимой казни и о предшествовавшем ей позорном нападении на эльфийский порт.

Гисхильда смотрела на него, широко раскрыв глаза.

— Значит, это правда. Вы действительно отправились в Альвенмарк.

— Я не знаю, как это получилось. Я был очень слаб. Я исцелил рану Оноре. После этого я несколько дней провалялся в постели. Похоже, случилось чудо, пока я лечил примарха. Тьюред хочет, чтобы теперь битва была в Альвенмарке.

— Чушь! — сказала она и покачала головой. — Давай не будем об этом говорить. Я благодарна богам, что ты еще жив. И я должна… Да ты же совсем замерз.

Он улыбнулся, дрожа от холода.

— Я родился в более теплой стране. Боюсь, я не настолько закален, как ты.

Глаза ее блеснули.

— Похоже на то. — Она взглянула на небо, словно умела читать по несущимся по нему облакам. — Мы спали не очень долго. Едва перевалило за полдень. Пойдем в воду.