Рыцарь пригнулся. Холод был забыт.

Слишком поздно. Человек увидел его. Он спрыгнул со скалы и легко понесся к нему по засыпанному лавиной полю. Увидев это, Люк с облегчением вздохнул. Так может двигаться только эльф.

Воин остановился прямо перед ним. Он казался холодным и отчужденным. «Наверное, мауравани», — подумал Люк.

— Я тебя знаю. Ты эльфийский рыцарь. — У него был сильный акцент.

Люк не припоминал, чтобы когда-либо видел этого воина.

— Почему я могу дышать в воде? — Он понимал, что вопрос глупый. Откуда мауравани мог знать это?

— Может быть, тебя поцеловала апсара?

— Что ты имеешь в виду?

— Это была просто шутка. Забудь!

Люк знал, что маураваны не отличаются чувством юмора.

— Что такое «апсара»?

Эльф мрачно посмотрел на него.

— Разновидность водяной нимфы. Все это только сказки. Говорят, что если апсара влюбится в эльфа и поцелует его, то он сможет спуститься в ее царство под волнами. И сможет вдыхать воду так же свободно, как вдыхает воздух на поверхности земли. Мне показалось, что тебе трудно дышать на земле. Так что забудь обо всех этих глупостях! — Он протянул ему руку. — Идем, эльфийский рыцарь. К Олловейну и твоим братьям по мечу.

— Я не могу идти. Я… Я тебя только задержу. — Какую чушь он несет! Нужно на коленях благодарить эльфа за то, что он хочет взять его с собой.

Мауравани опустился в снег рядом с ним и укутал в свой плащ. Затем поднял, словно ребенка.

— Я отнесу тебя. Не беспокойся. У нас много времени.

Олловейн был в отчаянии. Время текло, как песок сквозь пальцы. Если вскоре Эмерелль не сплетет чары, то все будет потеряно! Он посмотрел на необозримые войска рыцарей ордена, поднимавшиеся вверх по склону холма, блок пикинеров за блоком. Целые рои аркебузиров бежали впереди и поливали последних защитников Альвенмарка огнем. Никогда прежде не бывало такой битвы. Выступили все герои Альвенмарка. Даже карлики, которые несколько столетий враждовали с Эмерелль, тоже пошли в бой. Они сражались на другом поле, дальше на запад, где основные войска Древа Праха шли на замок Эльфийский Свет. Уже на протяжении нескольких часов они не получали оттуда никаких известий. Может быть, война уже давно проиграна? «Но я не сдамся», — зло подумал Олловейн.

Рыцари ордена придумали новое оружие. Пустые глиняные пули, чуть меньше человеческого кулака. В каждую была вложена пропитанная маслом тряпка. А внутри — странная жидкость, которую нельзя было смыть даже водой. Они называли это огнем Бальбара. Горел почти весь склон. В этой битве они воспользовались новым оружием очень эффективно.

Даже проверенные во множестве битв тролли отступали перед этим оружием. А отступать было некуда. Они стояли на скалистом утесе Шалин Фалаха, неподалеку от извилистой тропы, которая вела вниз, к белому мосту, за которым уже находилось сердце страны.

Король Оргрим сражался со своим отрядом. И Гилиат, известная лучница. И Фародин! Олловейн особенно гордился тем, что сражается рядом с ним. Он вернулся только вчера с Мандредом и Нурамоном. Все пришли на защиту Альвенмарка. Восстали из небытия даже легенды.

Навстречу им вырвался огонь аркебузиров. Перед стрелками протянулась широкая дымовая завеса. Затем стало возможно различить очертания отдельных фигур. Одна из глиняных пуль полетела в направлении троллей, которые, пригнувшись, отступали под щитами.

— Назад, во вторую линию! — крикнул своим воинам Олловейн. То была последняя линия перед мостом. — Назад, и принесите мне парочку таких бутылок.

Оргрим открыто воспротивился его приказу.

— Они нужны нам, чтобы поджечь мост! — крикнул он королю троллей.

Так они смогут ненадолго задержать врагов. Эмерелль был дорог каждый миг, который они могли выиграть. Она хотела отделить землю, занятую рыцарями ордена, от Альвенмарка, как отрезают гнилую часть яблока. А потом она собиралась навеки разделить мир людей и мир детей альвов. Все тропы альвов, ведущие в мир людей, должны были оборваться одновременно. И тогда с этим кошмаром наконец будет покончено. Большое ущелье, раскинувшееся перед Шалин Фалахом, станет границей. Но пока еще нужно удержать мост! Если людям удастся занять Шалин Фалах и перейти его, то все будет потеряно.

Фародин и Оргрим отважились на дерзкую вылазку, чтобы захватить два ящика с глиняными бутылками.

— Прикрой их, — приказал он Гилиат и начал готовить отступление.

Фародин сражался словно берсеркер. Жизнью он был обязан исключительно королю троллей, который прикрывал его своим огромным щитом. Люди заметили, какую дорогую добычу уносят они оба. В щит тролля впивались пули аркебуз, вырывая по краям большие деревянные щепки.

Один воин пробился вплотную к троллю.

Все больше и больше стрелков прицеливались и посылали пули в полет. Склон исчез в едком дыму. Один воин поджег глиняную пулю и швырнул ее по большой дуге за щит тролля.

Олловейн устремился вперед, насколько позволял тяжелый доспех. Пламя вспыхнуло прямо под ногами тролля. Оргрим отпрянул, а с ним и Фародин. Вторая глиняная пуля теперь может угодить в него.

Олловейн прыгнул. Схватил ящик! Ликуя, поднял, когда боль опалила его руку. Ее пробила мушкетная пуля. Глиняная пуля разбилась. Черная жидкость брызнула мастеру меча на руку и лицо. Горящая тряпка, свисавшая с одного из осколков, подожгла липкое масло. Пламя лизало его доспех, пробиваясь под шлем.

Мгновение рыцарь стоял неподвижно. Подумал о пророчестве. Не так! Все должно было быть иначе! Он обнажил меч. Он не хотел, чтобы другие увидели, что он сгорел самым жалким образом.

Крича от ярости, он устремился навстречу аркебузирам. Пламя ослепляло. Он дико размахивал мечом. Масло проникло сквозь прорези доспеха. Загорелась одежда. Он надеялся, что спутники не видят его сейчас и что пороховой дым скроет его конец от их глаз.

Он споткнулся о мертвеца, упал на колени. Боль была неописуемой. А потом он ушел!

Прохладный ветерок овевал его тело. Хотя горящее масло ослепило его, он снова мог видеть. Его окружал серебристый свет.

— Наконец-то ты здесь, — произнес голос, который он не слышал вот уже десять столетий, но, тем не менее, узнал.

Линдвин! Она ждала.

Гисхильда сидела на поляне у свежей могилы. За день до этого они похоронили здесь Мандреда. Все великие существа Альвенмарка отдали ему последнюю честь. Гисхильда была удивлена, сколь многие пришли. В историях ее детства его часто описывали как грубияна, который откалывал при дворе эльфийской королевы самые дерзкие шутки. Если это и было так, то все ему давным-давно простили. Наверняка именно он и убедил Эмерелль дать убежище в Альвенмарке последним фьордландцам. Ему отказать было невозможно!

Гисхильда устыдилась того, как приняла его. А потом улыбнулась. Даже без ног ей удалось потрясти предка. Они ведь одной крови. Без сомнения! И она гордилась этим. Интересно, каким человеком стал бы ее сын? Больше ребенка у нее точно не будет. Больше мужей она не хотела. У нее было сразу два. И оба были хорошими. Нужно было лучше относиться к Эреку. В будущем нужно быть менее упрямой! Почему ей приходится сначала потерять все, чтобы понять, насколько богата она была?

Она посмотрела на свежий могильный холм. На глазах выступили слезы. Она не знала, где похоронили Снорри. Даже этого одного утешения нет у нее. Эмерелль закончила свое большое колдовство. В последний миг было много молний и сильный ураган. Тропы альвов, ведущие в мир людей, просто погасли, так ей рассказывали. Словно вечерняя заря. Она никогда не увидит могилы Снорри!

Гисхильда закусила губу. Она королева! Ее народ очень малочислен, но тем более она нужна ему. Нужно вести своих на север. Эмерелль сказала, что земля, которая будет принадлежать им, пронизана фьордами, как у них на родине. А севернее их живут тролли. Гисхильда горько рассмеялась. Все время тролли! Похоже, боги не позволяют им жить без этих упрямых соседей.