Фингайн нырнул в ледяную воду. Он не плел заклятия, чтобы защитить себя, не надел ни единого амулета, некогда созданного нормига. Он хотел, чтобы холод пробрал его до костей, чтобы мышцы застыли, а разум стал вялым и усталым. Он пошел в горы, далеко на север от Головы Альва, туда, где жить не хотел никто, даже тролли. То была скалистая местность, которой избегала даже весна. Он был рад, что никто не встретился ему на пути.

Он был один на один с природой. И мылся каждый день по нескольку раз. У него было ощущение, что вонь и грязь мира людей глубоко въелись в его плоть. Даже душа его была запятнана. Он был охотником, не убийцей! Не надо было выполнять приказ Эмерелль. Эта охота все еще отзывается в нем. Она была позорным пятном, смыть которое полностью было нельзя.

Он выбрался из воды и присел на скалу. От ледяного ветра вода в его волосах превратилась в ледяные кристаллы.

Замереть полностью. Оставить позади все. Не возвращаться столетие и мечтать. Вот чего он хотел.

Как тяжело, должно быть, было Сильвине, которая так долго путешествовала одна, предоставленная самой себе. Что она чувствовала? Он даже представить себе не мог, как сильно она, должно быть, страдала.

Фингайн глубоко вздохнул. Пустил холод свободно течь по телу и легким. Он полностью сконцентрировался на себе, пытаясь найти одну ту точку, где крылась беда. Наверное, это его мысли. Он больше не ел мяса, с тех пор как вернулся, провел много ночей в парильне. Бросал в огонь самые различные травы. Но не нашел покоя. Он знал, что во время своей охоты был недостаточно тщателен. Он хотел поскорее убраться из мира людей, не мог больше выносить его. Калека в каменном саркофаге из склепа у Вороньей Башни не шел у него из головы. Действительно ли там покоился Оноре? Не слишком ли легко он удовлетворился тем, что видел, чтобы не совершать еще одно убийство? Причем именно в отношении того человека из его списка, кто больше всех заслуживал смерти. Может быть, это все только домыслы?

Он знал, что здесь, в глуши, не найдет ответа. И догадывался, что ему не отмыться ни в одной ванне. Нужно вернуться в крепость Воронья Башня. Он должен снова взять след и удостовериться в личности лежащего в саркофаге мертвеца.

Лилианна посмотрела на Эрилгара и Игнациуса. Оба они не были мятежными душами. Они придерживались того же мнения, что и она. Но они не скажут ни слова. Тем не менее они пошли с ней. Это и без того было больше ее ожиданий. Эрилгар был очень огорчен тем, что командование походом все больше и больше ускользало из его рук. Со времен битвы против орлов гептархи решили, что они настоящие полководцы. Они почти не слушали даже ее, Лилианну. Они собрались вокруг стола с картами в своей роскошной палатке. Там они выслушивали доклады разведчиков и передвигали маленькие деревянные фигурки по карте Альвенмарка все дальше и дальше в неизведанные, белые области.

После недель бесцельных продвижений по всем направлениям они наконец сошлись на том, что нужно идти на юг. Там должен был быть большой замок. Якобы резиденция королевы. Но никто ничего точно не знал. Единственным указанием на то, что это может быть верно, служил тот факт, что сопротивление Других росло, когда они поворачивали в ту сторону.

Лилианна хотела покончить с этим безумием. Никто больше не строил разумных планов. И они пускали на самотек важнейшие вещи. Уже были первые случаи кровавого поноса и признаки цинги. Снабжение велось с проволочками.

Она посмотрела на обоих рыцарей Древа Праха. Они были в полном облачении. Так посоветовал им Эрилгар. Ржавчина была очищена с кирас. Они сверкали в свете весеннего солнца, словно серебряные. Лилианна даже велела привести в порядок свою стрижку. Поверх ее кирасы лежал безупречный кружевной воротничок. Она не считала это важным, но вынуждена была признать правоту Игнациуса и Эрилгара. Они оба были более опытными в битвах на скользком поле дипломатии.

— Вы готовы?

Полководец Древа Праха только коротко кивнул. Эрилгар был очень бледен. Даже маршалу ордена приходилось считаться с тем, что, если он войдет с ней в палатку, с его карьерой будет покончено.

— Давай сделаем это, — хриплым голосом произнес Эрилгар. — Мы должны сделать это ради наших солдат.

Входя в палатку, Лилианна держалась очень прямо. Все разговоры тут же стихли. Семеро гептархов и несколько капитанов стояли вокруг стола. У комтурши возникло нехорошее чувство, что ее ждали.

— Очень хорошо, что ты пришла так неожиданно. Мы как раз говорили о тебе, сестра. — Жиль улыбнулся ей.

С того дня, как открылась дорога в Альвенмарк, гептарх очевидно приободрился. Да, он даже стал казаться моложе.

Лилианна воспользовалась моментом и заговорила:

— Дорогие братья, я пришла, чтобы попросить вас прервать поход, поскольку наши войска в огромной опасности. Я опасаюсь, что снабжение полностью остановится. Большой фьорд замерз. Наши корабли больше не могут пересекать его. А новую дорогу замело настолько сильно, что повозки и караваны мулов с трудом продвигаются вперед. Уже сейчас нам не хватает продовольствия, особенно овощей и сушеных плодов. Скоро в войсках распространятся болезни.

— Мы будем кормиться от этой земли, — вставил Жиль. — Раньше ведь войска Церкви именно так и поступали. Здесь нет никого, кого мы могли бы обратить в веру в Тьюреда. Мы не должны считаться ни с чем.

— Прошу прощения, брат Жиль, но несколько дней назад я уже докладывала тебе, что эта проверенная стратегия в Альвенмарке не принесет успеха. Страна очень слабо заселена. Мы не знаем, где расположены деревни и города. И даже если бы условия были лучше, войско просто слишком велико, чтобы его можно было прокормить подобным образом. Не считая того, что в стране Других нам не достать пороха или даже пары сапог, которые подошли бы хотя бы одному из наших мужчин. А чего еще ждать в стране, полной человекозверей, где не найти ни единой проникнутой господом души? — Лилианна видела, что некоторые гептархи кивали. Но она не строила иллюзий. Она знала, что командуют здесь Жиль и гроссмейстер Тарквинон.

— Признаю твою правоту в том, что мы сталкиваемся с большими трудностями, сестра. В чужой стране нужен свежий дух, открытый поиску новых путей, вместо того чтобы в отчаянии цепляться за уже известное. — Жиль сделал паузу, и его взгляд сказал Лилианне, что решительный бой состоится именно теперь.

— Брат, — неожиданно вставил Эрилгар. — Сестра Лилианна не одинока в своих суждениях. Все, что она сейчас сказала, соответствует фактам. И те необычайные удачи, которые сопутствовали нам на протяжении прошлых месяцев, говорят о том, что она знает это войско и может вести его, как никто другой.

— Очень по-рыцарски с твоей стороны ломать копье ради Лилианны, — ледяным тоном произнес гроссмейстер Тарквинон. — И мы очень хорошо поняли, что ты сомневаешься в наших способностях командовать армией. Я потрясен и безмерно разочарован тем, что слышу от тебя такие слова, брат. Я…

Жиль поднял руки, призывая его замолчать. Спокойствие гептарха сказало Лилианне, что он готов был к подобному спору и давно принял решение.

— Прошу вас, братья! Давайте не будем спорить. Для этого нет повода. Никто не ставит под сомнение заслуги Лилианны. Равно как и твои деяния, и деяния брата Игнациуса — они также не остались не замеченными. — Он по-отечески улыбнулся. — Гептархов часто обвиняют в том, что мы парим в облаках и не знаем, что происходит у наших ног. Я уверяю вас, это не так. Как уже было сказано, мы только что говорили о сестре Лилианне. Мы все пришли к мнению, что в последние недели ей не хватает энтузиазма, с которым она проводила наступление на Фьордландию и почти в одиночку завоевала Гонтабу. Кого это удивит? Тринадцать лун прошло с тех пор, как она брала штурмом город у фьорда. День и ночь она служила нашему войску. Не было ей покоя. Вообще-то мы собирались подготовить торжество, чтобы почтить ее перед всеми полками и эскадронами. Но поскольку мне сказали, что она скромна и не любит почести, то с вашего согласия, дорогие братья, я почту ее деяния прямо сейчас.