— Кто ты такой, чтобы так со мной разговаривать?

— Отвечай!

— Я стреляю первой. Этого не случится…

— Представь себе, что у тебя нет оружия, подобно тому как наш орден сейчас совершенно беззащитен.

— Тогда я уклонюсь, если вовремя увижу стрелу. Я…

— Так почему ты не делаешь этого сейчас? — Жюстин оглядел собравшихся. — Разве до вас не доходит? Что вы хотите задержать? Гептархи решили, что наш орден будет распущен. Это уже произошло, хотя над башней еще развевается наше знамя. Нашего ордена больше нет. Стрела выпущена. Мы можем упрямо стоять, и нам прострелят грудь. Или можем уклониться. Тогда, только тогда наш орден, быть может, поднимется снова. Нас должно остаться достаточно. Кто будет сражаться за Древо Крови, если не мы?

— Все именно так, как и говорит брат Жюстин! — подтвердила Лилианна. — Если сейчас мы начнем сражение, то продлим свое падение на пару лет. Но нас уничтожат до основания. Если мы не будем сражаться, дерево упадет. Но корни останутся и смогут пустить новые побеги. Примите, что я должна была заплатить определенную цену за то, чтобы вести вас. Называйте меня предательницей, если хотите. Но повинуйтесь моим приказам, как бы вы ни сомневались. Одного вы отрицать не можете: я была одной из вас. Я знаю, ради чего бьются ваши сердца. Если не будет меня, будет рыцарь из ордена Древа Праха, и он станет вашим комтуром. А если вы станете сражаться, то каждый мертвый рыцарь — и не важно, под каким знаменем он сражается, — это маленькая победа Фьордландии и Других.

Катерина охватила голову обеими руками, словно ее терзала ужасная боль. Ее пальцы скользнули по золотистым волосам, сплелись на затылке.

— Кто же сделал такое с нами?

— Это мы можем выяснить только в том случае, если выживем. Мы должны заслужить честь. Даже если у нас отнимут флаг, о том, кто мы такие, забудут не скоро. Мы должны быть отважными! Мы должны одерживать блестящие победы! И первая битва, которую вы должны провести, — выйти и убедить своих людей. И если это удастся, то мы разрушим последнее королевство язычников. Еще зимой! — Лилианна подошла к полке, взяла оттуда карту Фьордландии и разложила ее на столе.

— Вот что мы сделаем… — И она подробно изложила свой план.

Пока остальные рыцари совещались, она подошла к окну и втайне подала знак Мишель. Теперь сестра могла отослать сотню мечников, прятавшихся в храмовой башне, назад на квартиры.

Гисхильда звонко расхохоталась. Еще не разошедшиеся гости испуганно вздрогнули и повернулись к ней. Стояла глубокая ночь. Большой праздничный зал почти опустел. Золотые колонны сверкали в свете последних свечей.

Алексей был очень забавен. Остроумен, с чувством юмора. Не таким она запомнила его по Друсне.

С трона на них поглядел Эрек. Веки его были тяжелы от мета. С тех пор как она вернулась, он пил, не просыхая. Было трудно отказывать ему. Постепенно запас отговорок истощался. Дни крови продолжались не слишком долго, головные боли — тоже. Ложась рядом с ним в постель, она казалась сама себе шлюхой. Он был ее мужем, так решили ярлы. Но она чувствовала себя его женой менее, чем когда-либо. И ей не доставало мужества открыто сказать ему об этом. Иногда она стыдилась самой себя. Но как подобрать слова для того, что произошло? При этом он чувствовал, что что-то изменилось.

— Задумалась, госпожа?

Гисхильда заставила себя улыбнуться. Нельзя позволить что-либо заподозрить. При дворе сотни глаз и еще больше ушей. Она подумала о своих планах на ночь. Еще можно отступить. Мандриды посвящены. Эта ночь покажет, насколько они верны.

— Как поживают твои люди-тени, Алексей?

Князь печально улыбнулся.

— Госпожа, ты хочешь услышать правду или красивую историю?

— Боюсь, это должна быть правда.

— Она не для королевских ушей. Некоторые стали ворами или зарабатывают на жизнь, охраняя шлюх и других одиозных личностей. Некоторые спиваются. Двое ушли в леса и повесились. А некоторые, разочаровавшиеся особенно сильно, даже вернулись в Друсну. Не могу сказать, бросили ли они свое занятие или стали разбойниками с большой дороги.

— Об одном ты забыл.

— Ни в коем случае. Поскольку мне было ясно, что ты знаешь о нем, госпожа, я отказался от того, чтобы упоминать о нем. Это слишком унизительно.

— Это ведь не твоя вина, — вставила она.

— Я был их предводителем в лесах. Здесь я всего лишь беженец, как и все остальные. Мне следовало лучше заботиться о нем. Ты могла бы спасти его от виселицы…

— Нет. — Гисхильду рассердило то, что он позволил себе сказать это. — Он убил купца и ограбил его дом. Я не могу пойти против закона.

— Ты когда-нибудь смотрела на это с его точки зрения, госпожа? Купец соблазнил его дочь, сделал ей ребенка и скрылся. Мои люди горды. Он не мог этого так оставить.

— Если бы он отказался от того, чтобы опустошать сундуки, то я могла бы что-нибудь сделать для него. Но так…

— Боюсь, идея присвоить серебро слишком очевидна, когда живешь на улице и не знаешь, что будешь есть завтра.

— Я ничего не могу для него сделать! — решительно сказала Гисхильда. — Но ты можешь. Собери своих людей-теней. И возьми всех друснийцев, которые, как ты полагаешь, способны пойти с людьми-тенями.

— Правильно ли я тебя понял, госпожа? Это должны быть только друснийцы? Почему?

— Может быть, потому что мне хотелось бы, чтобы мои купцы чувствовали себя в безопасности.

Боярин рассмеялся.

— Ты скупаешь уличный сброд и посылаешь его на войну, где поют героические песни о перерезании глоток. Воистину королевская шутка!

— Я говорила серьезно…

Алексей поднял руки, словно извиняясь.

— Верю, госпожа. Только короли могут позволить себе подобное. Чем ты будешь платить им?

— Эльфийским золотом.

Боярин странно улыбнулся.

— Ну, конечно. Чем же еще.

— Я могу положиться на их верность?

— Не стану ничего скрывать от тебя, госпожа. Свою любовь к родине они оставили на берегах Друсны. Теперь они верны только золоту.

— Этого довольно. Золота у меня более чем достаточно. Сколько людей ты можешь собрать?

— В одном Фирнстайне я могу найти более сотни.

— В таком случае начинай завтра, Алексей. Мы ведь не хотим, чтобы на виселице очутился еще один.

Краем глаза Гисхильда увидела, как Эрек покинул трон. Он слегка покачивался. Один из слуг бросился к нему, чтобы поддержать. Ей было больно видеть короля таким. Он не заслужил этого…

— Ты извинишь меня?

Алексей поклонился.

— Благодарю, госпожа. Еще одно, если позволишь.

Было поздно. Ее ждали.

— Да.

— Ходят слухи, что в городе есть шпионы Церкви Тьюреда. Вероятно даже, наемные убийцы.

Гисхильда рассмеялась.

— Эти слухи ходят еще со времен правления короля Лиондреда. С этим моя семья живет уже не одно столетие.

— Госпожа, как бы тактичнее выразиться… Однажды в тебя уже вонзился кинжал убийцы.

— Это было не здесь, не в Фирнстайне!

— Времена меняются. Пожалуйста, не пойми меня превратно. Но тебе следовало бы быть осторожнее. Нам, друснийцам, и надеяться нечего найти еще одну такую щедрую госпожу. Можешь быть уверена в том, что с завтрашнего дня у тебя будет еще одна личная гвардия.

Гисхильда развеселилась.

— Личная гвардия, состоящая из сутенеров и воров.

Алексей одарил ее сногсшибательной улыбкой.

— Может быть, там даже будет парочка убийц. Но, клянусь богами леса, ни один кинжал церковника не коснется твоей кожи, пока мы будем поблизости. Никто не может задержать убийцу лучше убийцы.

— В таком случае эльфийскому золоту найдется хорошее применение.

— Ты сказала, госпожа.

Он был словно большой ребенок, на которого нельзя сердиться. Даже когда знаешь, что на следующий день он опять сыграет с тобой шутку. В некотором роде он представлял собой темного брата Люка.

— А теперь ты извинишь меня? Мне нужно поговорить кое с кем из ярлов. За нами и так уже ревниво наблюдают. А моя единственная защита от бесконечной придворной болтовни заключается в том, чтобы распределять свое внимание и расположение равномерно.