В воде то тут то там стояли одинокие быки с рогами толщиной в руку.

Он снова закрыл глаза и покачнулся в седле. В чем тут дело, что он не видит четко, — в волшебстве этого зачарованного мира? Или же Олловейн был прав? Не слишком ли рано он снял повязку? Он не боялся этой травмы. Она была ему неприятна, конечно, и будет означать для него конец как для рыцаря-воина. Но разве его время как воина и без того не миновало?

Стук копыт снова изменился. Неужели он задремал? По его лицу скользили свет и тени, словно небо было разорвано множеством молний. Деревья! Они въехали в лес. Сейчас он охотнее оказался бы в воде, мельком пронеслось у него в голове, и он удивился собственным мыслям. Он всегда любил леса. Почему он кажется вдруг чужим самому себе?

Должно быть, все дело в его глазах. Но он поправится!

— Мы на месте, — внезапно сказал Олловейн.

Люк огляделся по сторонам. Перед ними возвышалось огромное дерево, покрытое светлыми пятнами. Вокруг тоже стояли высокие деревья. Казалось, на ветвях сидели кобольды и наблюдали за ними. Они издавали странные гортанные звуки. Совсем рядом раздался крик птицы, которого Люку прежде не доводилось слышать.

— Могу я представить вам Юливее? Она хорошая подруга. Почти всегда.

Послышался смех.

— В самую точку! А это Олловейн, самый рыцарский из всех рыцарей. Почти всегда.

Люку было странно, что дети демонов шутят между собой. От священнослужителей Тьюреда он всегда слышал только о том, насколько хладнокровны и бездушны эльфы. А эти были больше похожи на героев из историй Гисхильды. Не рассказывала ли она ему о Юливее?

— Мы у звезды альвов, — пояснила эльфийка. Она говорила на его языке почти без акцента. — Она поведет нас по тропе из магии и света. Благодаря этим путям можно проходить большие расстояния за считаные мгновения. Место, куда вы собрались, находится на расстоянии нескольких дней пути. Если пойдем по нужной тропе альвов, то достигнем его, сделав всего лишь несколько шагов. Я возьму тебя за руку и поведу, Люк. Ни в коем случае нельзя сходить с тропы. По ту сторону тропы из света — пропасть.

— А Мириэлль?

— Не беспокойся, она пойдет со мной, — ответил Олловейн. — Ей знакомы тропы альвов, и она знает, как нужно себя вести. Мы немного переживаем только из-за тебя.

Люку не понравилось, что о нем беспокоятся больше, чем о ребенке, но он промолчал.

Эльфийка подвела его к большому кусту. И только оказавшись вплотную перед ним, он заметил, что стоит перед заросшим павильоном. В воздухе стоял тяжелый, пьянящий цветочный аромат.

Люк споткнулся о ногу кобылы и едва не упал, но Юливее поддержала его. Никто ничего по этому поводу не сказал.

Мириэлль что-то произнесла, обращаясь к Олловейну. Голос ее звучал радостно и свободно, совсем не так, как в дворцовой башне. Ее хорошее настроение было заразительно. То, что они делают, правильно, довольно подумал Люк. Сейчас речь идет не о нем, а исключительно о девочке. Исполнить мечту ребенка — такого он не делал никогда прежде в жизни. А еще его редко переполняла такая радость, как сейчас.

Юливее что-то сказала на своем родном языке, и природа, казалось, затаила дыхание. Птичьи голоса на деревьях умолкли, стих даже шелест листвы. То были слова силы. Люк молчал. Он думал о том, как «Полярная звезда» упала на дно моря, а его команда погибла. Каждой клеточкой своего тела он чувствовал силу эльфийской магии. Казалось, земля под ногами слегка поплыла. А потом перед ним внезапно возникла арка из разноцветного яркого света.

Люк не выдержал и отвел взгляд. Защищаясь, закрыл глаза рукой. Одна из лошадей нервно заржала. А Мириэлль радостно вскрикнула.

— Идем, — сказала эльфийская чародейка и взяла его за руку.

Он чувствовал на коже странное покалывание, когда вошел под арку из света. Земля под его ногами стала иной — мягкой и пружинящей. Под каждым шагом она слегка прогибалась.

Было ужасно тихо. Словно вырезанная ножом, простиралась перед ним тропа. Вторая арка из света приблизилась гораздо быстрее, чем можно было бы предположить по их медленному темпу.

Затем его охватил холод. Под ногами уже потрескивала мерзлая земля. В лицо ударил ледяной ветер. Он был рад, что тропы альвов остались позади.

Олловейн отстегнул плащи с вьючной лошади.

Мириэлль захихикала. Она что-то обсуждала с эльфийкой.

В лицо ему кто-то мягко ударил. Холодно. Мириэлль что-то говорила остальным. Голос ее звучал смущенно.

Люк вытер лицо ладонью. На пальцах остался снег.

— Мириэлль извиняется, — сказала Юливее. — Вообще-то она целилась снежком тебе в грудь.

Люк откашлялся и попытался сделать мрачное лицо. Присел на корточки, пальцы его коснулись тонкого слоя снега.

— Скажи ей, что пусть лучше убегает. В конце концов, мы, рыцари, известны своей мстительностью. — Пальцы его уже слепили снежок. Он видел Мириэлль только как тень на белом фоне.

Его снежок пролетел мимо, как он и задумывал, и он самым безбожным образом выругался, в то время как малышка попискивала от удовольствия. Почти в тот же миг его настиг следующий снежок, и он с криком упал навзничь.

Олловейн удивленно смотрел на него. Он не вступал в игру, но и не мешал им развлекаться. И только когда Мириэлль устала, снежная битва была прекращена. Они снова сели верхом и последовали за Олловейном, который вел их по заснеженной холмистой местности, куда переправили их магические ворота, по направлению к лесу.

Над ними высоко в небе кружили черные птицы. Люк предположил, что это крупные вороны. Они последовали за ними к лесу, словно маленький отряд был для них поживой.

Окружавшие путников деревья уже сбросили листву. Но вместо листьев в ветвях шуршали разноцветные полоски бумаги. Один раз Люку показалось, что он слышит запах овощного рагу, и у него потекли слюнки. Но кем бы ни был тот, кто следовал за ними, он не показывался.

Веселье, охватившее их во время игры в снежки, прошло. Мириэлль испуганно оглядывалась по сторонам. Люк старался держаться вплотную к ней. Хотя он не думал, что она подвергается опасности, но чувствовал, что ей спокойнее, когда он рядом.

В сумерках зимнего вечера они достигли поляны, в центре которой возвышался монолит. Легкий ветерок, игравший полосками бумаги в ветвях деревьев, утих. В воздухе стоял аромат мирры и ладана. Нос ласкали также и другие ароматы, определить которые Люк не мог.

Монолит был весь в трещинах, словно дождь, снег и ветра работали над этим не одно тысячелетие. Здесь были ниши в скале с покинутыми гнездами, а у подножия — глубокая пещера, в которой горели два маленьких янтарных огонька. Там стояло множество ящиков и горшков. Некоторые были погребены под листвой и снегом, другие казались совсем новыми. Повсюду виднелись цветы, и Люк спросил себя, откуда они тут взялись посреди зимы.

— Это то место, где исчез Широконос, — пояснил Олловейн. — Многие дети альвов верят, что он живет в пещере в сердце монолита и победил смерть.

Мириэлль спешилась и принялась возиться с седельными сумками вьючной лошади. Юливее поспешила ей на помощь.

Люк огляделся.

— Что это за бумажки на деревьях?

— Их повесили мышлинги. Многие из старых дубов обитаемы. Каждую осень, когда листья опадают, мышлинги вешают на ветки стихи, которые льстят северному ветру. Они думают, что он тщеславен и не станет вырывать с корнем дубы, если они будут восхвалять его.

— Но ты в это не веришь?

— Мы здесь вольны верить во что хотим, Люк. В этом отличие от твоего мира.

Металлический звук заставил Люка обернуться. Казалось, что одновременно из ножен вылетела сотня мечей. Из-под монолита что-то вылезло: огромный серебряный змей с янтариновыми глазами. Он распахнул пасть. С зубов капала черная слюна.

Мириэлль бесстрашно подошла к нему. В руках она держала небольшую шкатулку. Она была знакома Люку. Он знал, что в ней лежит украшение, которое было на ее матери в тот день, когда она умерла. Это было все, что осталось ей от родителей.