Примарх поднял руку и подал знак двигаться по внутреннему городу. Внутренний город был замкнутым поселением. Здесь жили семеро гептархов; все ордена поддерживали здесь большие дома, где близкие к власти представители заботились о том, чтобы Церковь не теряла из виду разнообразнейшие интересы всех своих маленьких и мельчайших аттракционов власти.

Оноре улыбнулся. Он наведет порядок в этом хаосе. Его отряд продвигался медленно. Их ожидала равнина из белого мрамора, пронизанного мелкими розовыми прожилками. За ней вырастали отдельные дома ордена, административные учреждения, небольшие капеллы. Слева находилась казарма со впечатляющим фронтоном из колонн.

На улицах почти не было видно служителей Церкви. Они занимались своими делами и почти не удостаивали их взглядом.

Примарх был удивлен тем, что гроссмейстер не вышел, чтобы встретить его. И ни один гептарх. До сих пор Оноре был в Анискансе всего один раз, вскоре после того, как получил золотые шпоры. Тогда он путешествовал в свите примарха Леона. Большинство рыцарей никогда не попадали сюда. Внутренний город был сердцем Церкви. Здесь решалась судьба мира.

Примарх повернулся в седле и посмотрел на двенадцать обитых железом ящиков, которые несли солдаты. Как и везде, где речь шла о власти, деньги решали все. Он больше не покинет Анисканс никогда. Он купит себе трон гептарха. Конечно, это не славный поступок. Но когда речь идет о власти, разумнее подходить к вопросам с должным прагматизмом. Может быть, кто-то из гептархов догадывается о его намерениях. Достигли ли Анисканса слухи о действиях его флота? О происшествии в Анткерке? Один из гребцов бежал и был заколот, вероятно, в драке за проститутку. В ту же ночь бесследно исчез наводчик «Молота Господня». Не взаимосвязаны ли эти события? Может, на борту был предатель? У примарха было много времени поразмыслить над этим во время путешествия.

Почему никто не вышел, чтобы приветствовать его? Оноре призвал себя к спокойствию. Он пользовался определенной известностью, которая наверняка достигла Анисканса. Вероятно, его внезапное появление обеспокоило гептархов. Но когда он положит к их ногам корону и сокровища Альвенмарка, они переметнутся в его лагерь, размахивая белыми флагами. Ничто так быстро и успешно не развеивает сомнения, как умеренно большой подарок. А сокровища, которые он привез, превосходили представления слуг Церкви о роскоши. Они будут ослеплены. И они с воодушевлением последуют за ним, потому что в мире Других их ждет неизмеримо больше сокровищ.

По прямой, словно стрела, улице колонна пересекала внешние границы города священников. Звук копыт и марш солдат были единственными звуками, сопровождавшими ее.

Далеко впереди виднелись мрамор и золото триумфальной арки, возвещавшей о величайших победах Церкви. По бокам от нее стояли башни Святого Жюля, который провел реформу Церкви вскоре после смерти Гийома, и Святого Мишеля, основавшего орден Древа Праха. Они изменили Церковь Тьюреда так сильно, как ни один священник до них. Однажды там будет возведена башня Святого Оноре. Столетия успеха сделали Церковь закоснелой и самодовольной. Мелкие интриги лишают ее власти. Любая реформа ослабляется бесконечной полемикой. Но он проложит новый путь и возвратит Церкви блеск эпохи Жюля и Мишеля.

Перед триумфальной аркой располагалась площадь Небесной мудрости. С левой стороны ее обрамляли музей Божественных Героев и Башня Тысячи Избранных. Там покоились останки всех почивших гептархов и других выдающихся князей Церкви. Белое строение, по спирали поднимавшееся к облакам, напоминало домик рака-отшельника из южных морей. Башню венчало стилизованное пламя из кованого золота, сверкавшее в лучах утреннего солнца.

Мавзолей по другую сторону площади был похож на стену из колонн. Они были вырезаны из порфира, привезенного в Анисканс из пустыни к югу от Искендрии. Говорили, что некоторые из колонн были доставлены из храмов и дворцов еретического города бога Бальбара, который некогда штурмовали рыцари Древа Праха. С золотыми капителями на которых сверкают камни из сотен завоеванных городов… Каждому святому была воздвигнута колонна. То было странное строение без потолка. Мало кому удавалось не заблудиться, когда он входил в лес из кроваво-красных колонн. Они стояли очень плотно, были расположены в непонятном порядке, и из-за этого почти не было обзора. Посреди площади с колоннами на пьедестале из нефрита, уложенные в саркофаг из чистейшего горного хрусталя, были выставлены обгоревшие останки святого Гийома.

Оноре провел своих избранных через площадь к триумфальной арке. Обвел взглядом сверкавшие золотыми буквами названия городов, в которых Церковь одержала самые значительные победы во славу Тьюреда. Нужно бы привести сюда ярлов-язычников, подумал примарх, и колеблющихся бояр, для которых вера в Тьюреда — не более чем пустой звук. Если бы они увидели блеск и величие внутреннего города, то поняли бы, насколько ничтожны они и насколько непобедимы Тьюред и его слуги.

Сердце Оноре забилось быстрее, когда он въехал через триумфальную арку на площадь Священного Гнева. Она была вполовину меньше, чем площадь Небесной Мудрости, с зеркальной черной мостовой из вулканического стекла. Окружал площадь мозаичный пояс из чистого золота, которое находят в реках. Напротив располагалась площадь гептархов, почти сокрытая за фалангой из огромных шелковых знамен. Каждая провинция, каждая национальная группа, переходившая в веру Тьюреда, получала здесь знамя. Море флагов радовало глаз наблюдателя, каждый из них был десяти шагов в высоту и четыре шага в ширину, сшитый из тончайшего шелка, поэтому они трепетали от каждого дуновения ветра.

Перед знаменами возвышался пьедестал из эбенового дерева. На нем находились двенадцать железных стульев, прочно закрепленных в дереве. Оноре остановился. На семи стульях сидели люди в белых рубашках кающихся, опущенные на грудь головы их были накрыты черными капюшонами. Здесь умирали враги Тьюреда, медленно удушаемые гарротами. Смерть, которая могла растянуться на час жалкого хрипения и бульканья, если того хотелось палачу.

Оноре придержал жеребца. Животное нервно фыркнуло. Площадь Священного Гнева была пустынна. Их ждали только мертвые.

Вся колонна остановилась. Оноре почувствовал, как напряжены его люди.

Внезапно раздался один-единственный звук фанфар. Стая голубей взлетела с карнизов Башни Мертвых и полетела на запад, прочь от города.

Мигель де Тоза, маршал ордена Нового Рыцарства и командир его рыцарского эскорта, подвел своего каурого поближе к Оноре.

— Нужно вернуться к золотым воротам, брат, — прошептал он.

— От чего нам бежать? От звука фанфар? — раздраженно ответил князь Церкви.

Рыцарь указал на эшафот.

— От такой судьбы.

Оноре легкомысленно улыбнулся.

— Это какие-нибудь еретики. Это могут быть даже эльфы.

— Вон тот человек, в центре, у него золотые шпоры. Он был рыцарем.

Примарх соскочил с седла. Вне всякого сомнения, такой прием граничит с оскорблением. Вероятно, за всем этим стоит Тарквинон. Гроссмейстер ордена Древа Праха наверняка догадывался, что этот визит в первую очередь должен послужить тому, чтобы оспорить его должность гептарха. Может быть, он даже хочет подать протест по поводу того, что флот Нового Рыцарства проигнорировал его приказ поддержать блокаду Гаспаля и усложнить фьордландцам и эльфам бегство из Друсны. «Но чего стоит это упущение, если он положит к ногам собравшихся гептархов корону Альвенмарка?» — думал Оноре.

Примарх поднялся на эшафот. Обвел взглядом ряд казненных. Посмотрел на их ноги. На троих мужчинах были рыцарские сапоги под длинными рясами кающихся. Но только центральный надел золотые шпоры рыцарства.

Пальцы Оноре вцепились в рукоять обитой серебром трости. На нем тоже были золотые шпоры.

Примарх обошел ряд сидящих мертвецов. Руки всех были прикованы наручниками к железным стульям. Воняло экскрементами. Оноре сорвал с сидевшего в центре мужчины капюшон и взглянул в лицо Гая де Арнье, гроссмейстера Нового Рыцарства. Глаза мертвеца, пронизанные красными прожилками, вывалились из орбит, рот был открыт, язык свешен на бок, подбородок и грудь покрыты слюной.