Он не мог смотреть на Кирстен. Не хватало духу. Кирстен подошла к Майклу, но, хотя в эту минуту ему ничего так не хотелось, как заключить ее в объятия, он нашел в себе силы отступить. Тогда Кирстен замерла на месте. Теперь Майкл мог смотреть на Кирстен. Их разделяло расстояние в несколько футов, и это позволяло ему безопасно смотреть на бывшую возлюбленную. Кирстен стояла не шевелясь, она даже не моргала, но неожиданно комната накренилась, и девушка почувствовала, что падает. Майкл бросился к Кирстен.

При первом же соприкосновении тел тонкая преграда, разделявшая Майкла и Кирстен, рухнула. Они занялись любовью, не раздеваясь: порыв страсти словно адское пламя пожирал их обоих. И в центре этого пламени было их проклятие и отпущение грехов. Последнее прости-прощай.

Майкл и Кирстен, молча, не глядя друг на друга, как могли привели в порядок одежду. Без сомнения, все уже ждали их. Кирстен первой направилась к выходу, но Майкл догнал ее и нежно обнял.

И только после того, как Майкл отпустил ее, Кирстен осознала, что произошло. Она подумала о Джеффри и почувствовала страшные угрызения совести за собственное предательство. Кирстен открыла дверь и рванулась из уборной. Услышав позади шаги Майкла, она бросилась бежать по коридору по направлению к сцене. Майкл звал ее по имени, но Кирстен не хотела даже обернуться, понимая, что стоит ей оглянуться, как для нее все будет потеряно.

Конечно же, Майкл навсегда останется частью самой Кирстен, частью ее музыки, частью ее замечательной мечты. Но теперь Кирстен твердо знала: Майкл — ее прошлое, ее будущее — Джеффри.

Десятое июля, день, весь состоящий из шелка, атласа и жемчуга, благоухающий гарденией и жасмином. Легкий, как сон, и краткий, как миг, похищенный из рая.

Свадьба, названная прессой свадьбой десятилетия, проходила на великолепной лужайке позади дома Оливера, откуда открывался изумительный вид на залив Лонг-Айленд. Торжество стало собранием знаменитостей: каждый из пяти сотен приглашенных гостей либо входил в светский календарь-справочник, либо был светилом музыкального мира. Гости потягивали «Дон Периньон» и наслаждались искусно приготовленными разнообразными закусками. Мужчины в белых смокингах и женщины в нарядах пастельных тонов скользили подобно легкому морскому течению между покрытых белоснежными скатертями круглых столиков с большими зонтами от солнца.

Центром праздника была Кирстен. Ослепительная в своем свадебном наряде, она сияла подобно солнцу.

— Ну, радость моя, ты, несомненно, покорила этот бастион традиций. — Эрик Шеффилд-Джонс обнял Кирстен за талию и крепко прижал к себе. — Знаешь, ты совершенно их поразила, но я не могу понять почему.

Кирстен усмехнулась и прильнула к старику. Одарив невесту одним из своих знаменитых подмигиваний, Эрик чмокнул ее в нос и прошептал:

— Огромного счастья, моя самая дорогая, огромного-преогромного, настоящего счастья.

Кирстен и представить не могла свою свадьбу без Шеффилд-Джонсов. Если бы не Эрик и Клодия, возможно, Кирстен никогда бы не смогла сделать первый шаг к достижению своей мечты, осуществления которой она теперь добилась. Не поднимись Кирстен на теперешнюю высоту, Джеффри, разумеется, никогда бы не предложил ей перебраться на Девятую авеню.

— Итак, Эрик, что вы думаете о моей невесте? — К ним присоединился Джеффри, по-приятельски похлопавший старика по плечу. — Сегодня здесь нет мужчины, который бы не мечтал оказаться на моем месте, — обратился Джеффри к невесте, — и я не могу осуждать их. Не будь они столь воспитанными джентльменами, половина из них всучила бы тебе карточку со своим домашним телефоном.

— Джеффри! — Кирстен игриво ударила жениха по руке.

— Кто-нибудь уже просил у тебя автограф?

— Да, где-то с дюжину.

— В самом деле? — Черная бровь Джеффри взметнулась вверх. — Которые? Я выставлю их немедленно по обвинению в нарушении приличий.

Язык у Джеффри явно заплетался, и Кирстен с Эриком обменялись изумленными взглядами.

— Эй, Джеффри Пауэл Оливер Второй. — Кирстен подбоченясь изобразила разгневанную Скарлетт О'Хара. — Я уверена, что вы просто пьяны!

— А я уверен, что вы правы. — Джеффри отвесил низкий, но весьма неуверенный поклон. — А почему бы и нет? Не каждый же день простому смертному доводится жениться на звезде. — На лице Джеффри расплылась самодовольная ухмылка. — Эй, мне кажется, эта красавица чертовски умна, а?

— Тебе верно кажется, старина, — согласился Эрик.

С любовью поцеловав Кирстен в щеку, он отошел, предоставив возможность молодоженам поддразнивать друг друга наедине.

Джеффри поднял бокал с остатками шампанского и произнес тост:

— За нас!

Кирстен почувствовала мгновенную острую боль, вспомнив, что точно такой же тост произнес Майкл в тот вечер, в Берлине.

— А еще, — продолжал Джеффри, — за новую ветвь на генеалогическом древе Оливеров!

Налитые кровью глаза Джеффри уставились на плоский живот Кирстен, скрытый под пышными, украшенными жемчугом кружевами. Но она совершенно не обратила внимания на этот взгляд.

Когда Джеффри отправился на поиски очередной порции шампанского, Кирстен подошла к одиноко стоявшим в сторонке родителям. Держась за руки, они рассматривали огромное здание, ставшее с этого дня домом их дочери.

— Все как будто в волшебной сказке, — качая головой, обратилась к Кирстен Жанна. — Мне просто дурно становится при мысли, как можно убирать такой замок.

Мать снова покачала головой, и Кирстен с Эмилем, не сговариваясь, разразились громким смехом; минуту спустя к ним присоединилась и сама Жанна.

Через некоторое время родители снова влились в общий поток гостей, оставив дочь одну разглядывать свой новый дом. Это сорокакомнатное здание из серого камня в стиле Тюдор, с готическими фронтонами, тяжелыми ставнями и остроконечными крышами, усеянными гроздьями глиняных дымовых труб, было похоже на дома в больших английских поместьях. Четыре поколения Оливеров жили и умирали в этом доме, таком основательном, внушительном и насыщенном прошлым. Кирстен казалось, что она где-то в центре действия романа «Джейн Эйр», только вместо пустынных болот перед ней расстилался залив Лонг-Айленд и далекое побережье Коннектикут.

— Действительно замечательно, не правда ли?

Повернувшись, Кирстен посмотрела на обратившуюся к чей женщину.

— Да, да, совершенно замечательно. — Кирстен одарила ослепительной улыбкой свояченицу — Дирдру Оливер.

В ответ Кирстен получила улыбку скорее вежливую, чем искреннюю. Прикрыв ладонью от яркого солнца бледно-серые глаза, Дирдра кивнула в сторону собственного дома, построенного на том же холме, но выше, на приличном расстоянии от дома Кирстен и Джеффри.

— Именно поэтому я посоветовала Чарльзу построить для нас точно такой же. — Дирдра убрала руку от лица и пристально посмотрела на Кирстен. — И коль уж говорить о домах, дорогая, нашим мужчинам необходимо ощущать себя королями в своих владениях, даже если они таковыми и не являются.

Выдав столь ценный психологический совет, Дирдра удалилась.

Несмотря на крайний снобизм, Дирдра ван Гамильтон Оливер была женщиной, которой Кирстен могла только восхищаться. Прошло восемь лет с тех пор, как ее муж Чарльз был парализован, и все же она до сих пор была бесспорным лидером лонг-айлендского общества. В Дирдре сочетались удивительные качества, позволяющие ей быть неутомимым организатором всевозможных фондов и идеальной хозяйкой одновременно. Но самое поразительное заключалось в том, что Дирдра ни разу, даже намеком, не была замешана ни в одном скандале.

— Кирстен. — Это был опять Джеффри, нежно взявший жену за локоть. — Мне кажется, ты еще не знакома с Холденами?

Кирстен улыбнулась мужчине, которого Джеффри представил ей как Алека Холдена, но тут же смутилась, увидев его супругу.

— Поздравляю вас, миссис Оливер.