— Неужели эта сволочь выкрутится? — горько удивлялся молодой следователь.

— Не совсем, — утешал его более опытный. — Дело не закрыто, а статья серьёзная, и там ещё надо разобраться, на какие такие доходы он своё кафе открыл… так что он в камере надолго… а если нам повезёт, то и навсегда.

Который день изводимый неопределённым нытьём «сторожа» и мучимый всякими дурными предположениями, Бен, чтобы быть поближе к жене, устроился на временное жильё недалеко от клиники — прямо в своём «Призраке», на стоянке. И, когда «курьер», выполняя приказ, позвонил ему, то ничего и сообщить-то толком не успел: едва увидев на экране смятенное выражение лица посланца, Бен сорвался с места и бегом примчался в клинику. «Курьер» встретил его в приёмном покое и, понизив голос и постоянно оглядываясь, выложил ему всё, чему оказался свидетелем. Бен, не ощутив присутствия Миль, развернулся — искать её, он уже чуял направление… Но тут пожаловал Патруль, и Бена, как он ни уверял, что должен спешить, задержали. А там подоспел и Десант… и Медсовет. И Бен понял, что застрял.

Отлично выдрессированные для подобных ситуаций крепкие пареньки ловко похватали разбушевавшихся дамочек, надёжно их угомонили и отправили всю компашку в «управу», то бишь Центр Контроля Города. Бен видел, как их увозили, и знал: дальнейшей судьбе преступных красавиц не позавидуешь, но сочувствия к ним в себе почему-то не обнаружил. А ведь прекрасно знал, что ждёт их и Следствие, и Перевоспитание, и что оба процесса в случае отказа от добровольного согласия помогать Следствию без такового легко и непринуждённо обходятся — для благополучия Города ну совершенно необязательна целостность личности подследственных, вполне достаточно сохранности телесной… последняя даже предпочтительней: необременённое сознанием собственной уникальности тело не возражает, когда у него регулярно стимулируют деятельность яичников, а впоследствии, когда эти органы становятся более неспособны производить ценнейшие клеточки, бывшая женщина ещё долго в силах вынашивать по пять-шесть плодов одновременно… примерно дважды в год… пока тело напрочь не износится… что при хорошем уходе случается очень нескоро. И не беда, что эти многоплодные беременности не донашивались до полного срока, такой цели пренатологи и педиатры и не ставили — маловесных новорождённых благополучно доращивали до нормального веса в инкубаторах и выпускали в жизнь.

«Зачерствел я совсем, что ли?» — отстранённо думал Бен, провожая взглядом уже более чем спокойных и послушных девиц, слегка заторможенно и почти добровольно грузящихся в медицинские флайеры… Его гораздо больше волновало всё ещё живое тело их подруги, Лауры, которую Миль малодушно не добила. Знай Миль, что натворила, оставив её в живых, она, возможно, и нашла б в себе силы добить противницу, сейчас Медсовет увозил бы просто ещё один труп, и неудобных вопросов к Миль у него было бы гораздо меньше… А так у него, Медсовета, имелось уже целых два аналогично немёртвых и не очень живых тела, а это, как известно, уже тенденция… Почему-то любознательные специалисты-медики связывали оба случая именно со сбежавшей пациенткой, хотя Хейлу приговорил Бен — и свидетельства тому имелись неопровержимые…

…Медсовет, воодушевлённый результатами всяческих анализов тканей нерождённого ребёнка Регхазов и самой Миль, видеозаписями последних событий в клинике и недавнего инцидента с участием Хейлы, заинтересовался и несостоявшимся отцом. Бена обследовали едва ли не более плотно, чем его жену, но обследование лишь подтвердило показания индикатора, и Медсовет нехотя признал, что этот след — ложный.

Однако Бену снова и снова пришлось рассказывать намертво вбитую в память историю о том, как он познакомился со своей будущей женой, как и где они встретились в первый раз… И Бен не раз поблагодарил про себя дотошность Джея, всю эту легенду сочинившего, наполнившего её достоверными деталями, до мелочей проработавшего каждый шаг и заставившего его эти факты и фактики затвердить так, что он уже и сам верил: всё и было так, и никак иначе. Раз за разом, давя беспокойство и затыкая «сторожа», Бен старательно отвечал на все вопросы, сердцем чувствуя, как утекает каждая секунда, как в ожидании кружит по улицам Миль, как она мается и недоумевает… как удаляется от него.

Однажды во время очередного допроса он с некоторой оторопью увидел: поверхность висевшего неподалёку зеркала туманится, покрываясь лёгкой изморозью, ощутил прилив тоски… и понял: это Миль пытается с ним связаться доступным только ей способом. Как он хотел ответить! И как боялся, что кто-нибудь обратит внимание на ни с того, ни с сего побелевшую поверхность… Обошлось: никто не заметил, и зеркало очень скоро оттаяло… То есть — Миль, спустя три дня после бегства из клиники, оставалась всё ещё жива-здорова, что уже было хорошо…

Наконец его, пусть и неохотно, всё-таки выпустили и даже подвезли туда, куда он попросил — до злополучной клиники. Чувствуя внутри опустошённость и сонливость, (не иначе, остаточный эффект каких-то подсунутых ему напоследок снадобий), Бен тупо постоял на краю стоянки, сделал несколько неуверенных шагов… И попал в зону внимания «Призрака», признавшего хозяина. Приветливо подмигнув бортовыми огнями, флайер гостеприимно открыл люк. Бен ещё поторчал столбом, соображая, чего хочет от него машина, потом вспомнил, добрёл до люка, сел в проёме, свесив голову… И, похоже, на время утратил контакт с реальностью.

Во всяком случае, он так и не заметил, откуда перед глазами возникла пара десантных ботинок, один из которых нетерпеливо притоптывал носком, явно ожидая, чтобы на них обратили внимание. Бен заставил себя поднять взгляд и тускло спросить севшим голосом:

— Ну?… Чего ещё?

Под носом у него появился листок с текстом:

— Читайте.

Бен вяло усмехнулся:

— Не могу. Сам читай.

Тип в ботинках вздохнул, но внял: ровным, чётким голосом зачитал постановление Контроля о помещении господина Рэгхаза под домашний арест — вплоть до особого распоряжения. В качестве особого же благоволения к его прежним заслугам арест разрешено отбывать в собственных владениях. Бен равнодушно кивнул, подписал подсунутый документ, принял вручённую копию. Ботинки не уходили.

— А теперь чего? — устало поинтересовался Бен.

— А теперь извольте следовать предписанию. Вы способны долететь сами или дать вам пилота?

— Сам. У меня кибер, — мотнул головой Бен. Перекинул ноги в салон, не давая себе труда подняться, окликнул кибера и приказал лететь домой. Даже не встал с пола, когда люк тихо чпокнул, становясь на место. Так и проспал до самой посадки.

Дома он первым делом завалился в биосканер и запустил полный анализ состояния. Результат был ожидаемый, и следом Бен прогнал себя через очистку крови, что заняло порядочно времени, но этого добра у него теперь было в избытке, а эффект того стоил: в голове наконец прояснилось, тело перестало быть тяжёлой малоподвижной обузой…

И Бен едва не пожалел, что очистил организм: теперь он мог только изо дня в день метаться по дому, не находя выхода беспокойству и ярости. Ментопоиск в его исполнении на таком расстоянии ничем помочь не смог… Джей на звонки не отвечал.

Администрация Контроля, которую Бен не стеснялся каждый день доставать запросами о судьбе своей жены и бомбардировать просьбами о снятии домашнего ареста — тоже.

Он прибрал и с глаз долой попрятал все разбросанные по дому детские вещички и игрушки. Хотел и комнатку, приготовленную под детскую, привести в обычный вид, но руки не поднялись. Пусть останется так… А потом занялся тем, что принялся набивать салон и багажник флайера некими вещами, о которых наблюдателям, усердно пасущим усадьбу опальных Рэгхазов, знать было совсем необязательно.

День за днём мучительно-неторопливо складывались в неделю за неделей… Вот уже и флайер набит, и все его системы тщательно и не по разу подетально перебраны, насколько это позволяли условия домашней мастерской… Уже и собранное своими силами кое-какое оружие размещено по укромным уголкам на его борту. Подготовлен к консервации сам дом. Все инструкции Дому выданы. Делать стало совсем нечего. Связь с Городским информаторием ему ограничили телевизионными каналами. В новостях за слаженные совместные действия и самоотверженность, проявленные в операции по качественному захвату очередного «курятника», усердно нахваливали Десант и Патруль. Бен мрачно смотрел на хорошо знакомые героические физиономии бывших сослуживцев, взиравших на официалов, торжественно вручавших им награды, почему-то кисло, и ждал… ждал, чем же всё это кончится — ведь должно же оно было когда-нибудь уже закончиться…