Машину он поднял в своих лучших традициях — закладывая крутой вираж, что с открытым-то люком выглядело несомненным самоубийством… Бен вскинулся было — вразумить — но Миль мягко запретила:

«Не мешай, разве ты не слышишь — ему хорошо. Пусть мальчик немножко побезумствует».

И Бен отступился. В самом деле — да не разобьёт Джей ненаглядный «Призрак», не та выучка! Приземление состоялось ничуть не хуже: кибер едва успел распахнуть диафрагму крыши, и Миль ехидно улыбнулась, чувствуя возмущённое кипение его электронных мозгов, и то, с каким трудом он сдерживается, страстно желая — и не смея пожаловаться хозяину на выходки непутёвого гостя… А ещё прежде Джея в дом визитной карточкой, свежим ветром ворвался его личный ментозапах с незнакомым, лёгким таким, нюансом, которого не было накануне. Миль, насторожившись, «принюхалась». Но нюанс был хорошим, и она успокоилась и не стала обращать на него внимание Бена.

Обдав супругов волной искренней приязни, Джей на ходу ухитрился чмокнуть хозяйку в щёчку, увернуться от скорого на расправу Бена и скользнуть на свободное место подальше от него, поближе к чайнику.

— Как всегда, прямо к столу, — проворчал хозяин дома вместо приветствия, ставя ещё один прибор и наполняя тарелку и чашку Джея. — Только попробуй заявить, что ты не голоден.

Тот лишь ноздрями повёл, вдыхая горячий аромат, и вгрызся в поданное угощение, не прибегая к помощи рук. Перемазался, естественно. Увлечённый экспериментами, не сразу обратил внимание, что у хозяев тарелки наполнены более чем скромно. Причём у Бена еда ещё туда-сюда уходит, а Миль свою порцию больше смакует, нежели ест.

— Это что такое? — удивился он, отлично помнивший её прежний аппетит. — Ты что, приболела? Да и ты, братец… Это что — такой тонкий намёк на то, что я обжора?

Супруги с улыбками переглянулись.

— Ни в коем случае, брат. Продолжай, продолжай, всё в порядке, мы оба здоровы и рады твоему хорошему аппетиту, — поспешил успокоить его Бен, подкладывая ему угощения. Но, видя, что объяснения не подействовали, вздохнул и добавил подробностей: — Просто мы ещё сыты. И сейчас только составляем тебе компанию, чтобы ты не скучал. Ешь, ешь.

— Эээ…? — Джей усомнился, но придраться ни к чему не смог. День покатился своим весёлым чередом — мелкие хлопоты по хозяйству, пляж, купание, игры… в которых он, помня наставления медиков поберечь подвергшиеся лечению ноги, участия не принял. А вот и Миль, и Бен с визгом и хохотом носились по берегу почти нагишом. Но когда подошло время обеда, их тарелки опять были скорее слегка испачканы, чем наполнены — а выглядели супруги вполне сытыми и довольными. Бен так даже попытался вздремнуть в уголке.

— Нет уж, — толкнув его ногой, возмутился ненароком объевшийся Джей, — вы мне всё-таки расскажете, в чём тут дело!..

— А?… — сонно отозвался Бен и проныл: — Ну что такое… Лежу смирно, никого ведь не трогаю… почему мне не дают жирок завязать…

— Жирок?! Откуда он у тебя завяжется, когда ты моришь себя голодом? И жена у тебя стала совсем тощей! Ты почему её не кормишь, негодяище!

«Чего-о?! — обиделась Миль. — Кто тощий?!»

Бен довольно хихикнул — «братец» сам подставился — и под шумок опять смежил веки.

«Я не виновата, что у вас тут другие каноны, и наличие жирных боков приветствуется! А у нас быть пампушкой считается нездоровым и вообще — признаком дурного вкуса! Так что я останусь стройной, как завещано предками! Надо же! «Тощая»! — фыркнула она, оглядываясь в поисках снарядов. — Что бы пони… — мал!! "

И запустила в «братца» тем, что под руку подвернулось. Подвернулась кастрюлька, и хорошо ещё — пустая. Поймать её он не сподобился, пришлось шустро уворачиваться, что на полный желудок вышло плохо. Тихо охнув:

— И тут дежа вю! — Джей поискал, куда поставить кастрюльку, не нашёл, и напялил её на голову бессовестно дрыхнущего Бена. Тем более, что на подлёте был уже следующий снаряд…

От которого он на этот раз благополучно увернулся — а Бен нет… Резко приняв вертикальное положение, тот снял импровизированный «шлем», об который и брякнулся второй «снаряд», укоризненно взглянул на жену, которая вины, однако, не признала, и что-то ей сказал на менто. Та, пожав плечом, с независимым видом развернулась и вышла прочь. Тяжело вздохнув, Бен вручил оба «снаряда» Джею и обречённо сказал:

— Ладно. Ты ведь обратил внимание, как мы оба загорели?… Ну вот. Догадываешься, почему? Праальна… потому что много времени проводим на солнце. Причём некоторые, — повысил он голос, — этим явно злоупотребляют!! А я говорил, что он заметит, и всё равно придётся объясняться! — из соседней комнаты донеслось тихое «фырк!»

И уже нормальным голосом продолжил:

— Ну не могу я её уговорить, что нельзя так много заряжаться — нравится ей это. А когда в клетках столько энергии, принятой напрямую, аппетит, само собой, падает — это же так естественно, — и посетовал: — Знал бы ты, как долго мне пришлось её убеждать не пытаться переходить на одну только воду и солнечную подзарядку! — и он опять повысил голос: — Не может это добром кончиться!! Нормальный организм… ну хорошо — пусть даже и мутировавший — организм нуждается не только в кислороде, воде и глюкозе, ему нужны и все остальные элементы, которые он пока ещё не умеет синтезировать сам! — и переведя дух, закончил: — Так что извини, но едим мы теперь меньше. И остаёмся сытыми дольше. И — да, да — я думаю, что с тобой, рано или поздно, но будет точно так же! Всё. Теперь ты знаешь. Могу я, наконец, вздремнуть?

И опять лёг, предоставив обалдевшему Джею переваривать информацию. Тот посидел, обдумывая новость. Потом встал и побрёл, неодобрительно крутя головой. По всей видимости, на кухню.

— Ну вы… мутазавры… — послышалось оттуда вперемешку с глотками. Бен, хмыкнув, посоветовал, не открывая глаз:

— На себя посмотри.

И Джей посмотрел. Когда переодевался. Решил взглянуть, как там его шрамы, и когда уже можно будет перестать прятаться от солнца — его достало ходить в брюках в такую жару. Оказалось, шрамов нет. Ну, почти. Где они были, ещё можно различить, но уже с большим трудом. Потрясение его почему-то было так велико, что на немой крик прибежал Бен.

— Ну, что ещё?… — встревоженно спросил он. — А… Ну так… И чего орём? Радоваться надо, что твоё совершенство никак не пострадало, и ты опять будешь котироваться у городских красоток.

Джей, однако, так долго не находил слов, а эмоции из него так фонтанировали, что Бен покачал головой и, опять «закрывшись», что-то сказал Миль. Та вздохнула и издалека, с пляжа, влила в атмосферу дома тонкую струйку аромата цветущих трав:

«Ладно, признаю, я виновата. Мне было жаль, что ты ещё так долго не сможешь загорать и что — Бен прав — у тебя остались бы эти ужасные шрамы… И я немножко помогла тебе залечить твои боевые раны. Прости, пожалуйста, больше не буду вмешиваться в твои личные проблемы… Кто ж знал, что ты так привязан к этим шрамам!»

— Ещё бы! Он так завидовал моим!

— А… почему тогда ты-то свои отметины сохранил? — потребовал объяснений Джей.

«Потому что мне они нравятся!» — засмеялась Миль. Бен, надо же, смутился. И пояснил:

— Нну… и поэтому тоже. Но в основном потому, что меня без них не признали бы в Городе. Пошли бы вопросы — как так, да почему. Нельзя мне пока без них там показываться, понимаешь?

— А мне без моих, значит, можно? — мрачно поинтересовался Джей.

— Тебе — можно, — заверил его Бен. — Всё спишут на твои уникальные адаптивные способности и достижения наших талантливых медиков, только и всего. И рейтинг твой как жениха станет ещё круче. Так что хватит истерить, брат.

«Ага, — поддержала мужа Миль. — Лучше иди сюда, буду учить тебя заряжаться…»

— Спасибо, не хочу… — буркнул Джей.

«Да ты, собственно, всё равно уже умеешь, осталось только подтолкнуть, — засмеялась она опять. — Во время триединства мы чего только друг от друга ни цепляем…»