Так что охотники всё больше отставали от Миль с мужем.

Да и шли супруги, не чуя особой усталости, и, в отличие от охотников, остановок практически не делали. Остановились лишь в полдень, ненадолго. Затем — только на ночь.

Казалось бы, Миль и не устала… Вот сейчас, как и в полдень — минут пятнадцать… ну, хорошо — полчаса всего-то посидит — и снова хоть галопом к зубчатой кромке гор… которые как будто и вовсе не приблизились… Но стоило сбросить рюкзак и присесть, как оказалось, что ноги-то гудя-ат… И спина рада-радёхонька избавиться от тяжести пусть и небольшой, но постоянной. И даже желудок вроде бы рад заполучить чего-нибудь вкусненького… да хоть и поднадоевшего копчёного мясца — а что он, не родной что ли…

Ночёвку устроили под невысоким разлапистым деревом. Огня разводить не стали, не до него, да и ночи тёплые… С энтузиазмом сгрызли один кусок мяса на двоих, запивая его по очереди из большой, но уже более чем ополовиненной фляги… и сами не заметили, как заснули, кутаясь в обьятия друг друга…

Пить хотелось даже во сне. Не открывая глаз, Бен протянул руку в направлении фляги — но пальцы нашарили только пустоту. Сдвинулась куда-то. Похлопав ладонью, наткнулся на тугой бок рюкзака. Фляги на месте не было. Миль тихонько сопела под боком, но сейчас Бен понимал, что это её жажда разбудила его. Ну, вот, как всегда…

Чуть в стороне послышалась какая-то невнятная возня, шорох, хлопанье… крыльев? Распахнул глаза, но в серых предрассветных сумерках темнел лишь чей-то неопределённый силуэт: кто-то небольшой, не приближаясь, возился неподалёку от лежанки, совершая странные движения и издавая некие звуки. Присмотревшись, Бен едва не рассмеялся: крупный (для своего вида) крылатый певун из числа вчерашних «налётчиков» тихо кулдыкал, переваливался с лапы на лапу, топчась на месте, и в растерянности раскрывал и складывал кожистые крылья. В клюве его, побулькивая, болталась незавинченная фляга…

Невежливо толкнув жену ногой, Бен сказал:

— Слышь, совесть поимей… Хоть для приличия глаза открой, что ли…

Не желавшая просыпаться Миль только плотнее свернулась клубком и попыталась спрятаться у Бена под мышкой. Но он настаивал:

— Давай-давай, просыпайся, а то всё самое интересное про себя любимую пропустишь!

Любопытство, как и лень, рождается обычно прежде женщин, Миль не утерпела — приоткрыла один заспанный глазок и взглянула на мужа укоризненно. Тот не отставал:

— Водичку заказывали?

Это сработало, Миль закопошилась:

«Да-а… Страсть как пить хочется!!!» — он помог ей выпутаться и повернул лицом к всё так же нервно топтавшемуся певуну.

— Твоя работа? Вот и принимай.

«Чего-о?! Я-то тут при чём?» — искренне возмутилась она, хлопая ресницами.

— А кто тогда при чём? Мне, между прочим, он флягу не отдаёт.

Хмыкнув, Миль несмело протянула руку — певун тотчас бочком-бочком подскакал, расплёскивая воду, уронил флягу в подставленную ладонь — и немедленно взмыл в светлеющее небо.

— Ну-у? — уличил муж. — Какие тебе ещё нужны доказательства?

«Так это что — я его за водой отправила?! Когда?» — удивилась она.

— Ладно, — сдался Бен. — Похоже, ты и правда не в курсе. Просто придётся иметь это в виду… Только ты уж того… полегче со своими желаниями, что ли…

Двинулись по относительному холодку. Куда? Да куда глаза глядят — прочь из леса… Просьбу мужа насчёт «полегче» Миль приняла к сведению, но воду ей теперь доставляли по первому требованию и без оного тоже. Настырные же охотники, к удивлению обоих супругов, вчерашним прозрачным намёкам почему-то не вняли, и, продолжая распугивать вокруг себя местное зверьё, потащились следом… Как уж они ориентировались, потеряв след — не иначе, по менто… Нашёлся у них кто-то особо чуткий… и особо настойчивый. Решил, видимо, рискнуть здоровьем и выяснить, насколько сильны преследуемые в ментоуправлении.

Но далеко охотникам идти так и не пришлось: поперёк их дороги, приветливо скалясь и весело взмурлыкивая, спокойно, рядком, возлежал целый пятнистый прайд… Обычное их антиобаяние, то есть ментодавление охотников на кошек этих, как и вчера, не подействовало — когда им приказали убраться, они не двинулись с места. Обойти их тоже не удалось: рыкнув, звери встали с росистой травы, и крайние особи неторопливо растянулись в полукольцо, в центре которого оказались люди. Охотники сбились в кучу и ощетинились оставшимся оружием — большая часть которого за ночь куда-то непонятным образом делась — однако нападения пока не последовало, и им ничего не оставалось, кроме как отступить. Шаг за шагом люди начали пятиться. А прайд, отпустив их на десяток шагов, медленно следовал за ними…

Уводя Миль в противоположном направлении, Бен усмехался и качал головой: до самого полудня прайд сопровождал незадачливых охотников, пытавшихся удалиться с достоинством…

Остатки леса всё больше уступали начавшимся предгорьям, где владения Лесного племени заканчивались, и Бен отпустил подневольных кошек…

Подножия гор вовсе не были так уж пустынны, в чём Бен и убедился, подстрелив отбившееся от стада животное. Элементарно подстрелил, реквизированным у охотников луком, без применения ментальных усилий. Так и энергия экономилась, и последствия были мягче, да и выслеживать их с Миль по возмущениям ментофона было посложнее. Кому выслеживать? А представителям сопредельных Племён — Лесного и, возможно, Горного. Последние, правда, пока никак себя не обозначили, но это не гарантировало, что их тут не было. Просто чета Рэгхаз покуда предусмотрительно оставалась на нейтральной территории, двигаясь вдоль по ней между горной грядой и окраинами леса.

Подойдя к затихавшему животному поближе, Бен понял, почему оно отстало от своих, и удивился, что вообще смог поразить его стрелой: покрытое прочной бронёй рогатое существо прежде уже было ранено чьими-то ещё более прочными то ли когтями, то ли клыками, и, если и смогло ускользнуть от того, кто его ранил, то ненадолго — высоко в небе кружили большие птицы, явно рассчитывавшие на свою долю.

Вытащив стрелу из плотной, но мягкой шкуры животного, Бен внимательно рассмотрел его матово-тусклую чешуйчатую броню, покрывавшую всё тело, кроме глаз и ноздрей. Часть брони была отколота, сорвана мощным ударом, оставившим на уцелевших фрагментах чешуи глубокие царапины…

— Кажется, я перехватил добычу у весьма серьёзного соперника, — сказал Бен себе. — …И весьма голодного, — добавил он, оглядываясь на ужасающий рёв, раздавшийся совсем неподалёку. Убрал стрелу в колчан и приготовился к встрече с хищником, который не заставил себя ждать.

Кружившие до того где-то под облаками, птицы спустились пониже, считая, видимо, что пищи будет намного больше, чем ожидалось, и не собираясь упускать свой шанс.

…Бен примерно предполагал — зверь должен быть огромен, но то, что вывернулось из-за скального обломка, привело бы в состояние шока любого, видевшего это впервые.

Как зачарованный, соцерцал Бен приближавшуюся на шести лапах гору мускулов, чья серо-каменистого цвета шкура даже в движении настолько совершенно маскировала своего обладателя, что издали определить его присутствие позволяли лишь горящие, как угли, глаза, гневно взиравшие с высоты четырёх метров, да светлые клыки, блеснувшие в разверстой пасти, когда гигант опять огласил окрестности рёвом.

— …Да-а, приятель, тебе нужно много еды… О-очень много, — признал Бен, отступая, и похвалил себя за то, что не воспользовался менто до появления на сцене этого хищника. Иначе бы всё впечатление подпортил…

Удовлетворившись отступлением конкурента, голодный зверь улёгся наземь и принялся за трапезу, ловко орудуя передними лапами — только чешуйчатая броня с кусками горячей плоти на ней отлетала в стороны, обнажая тушу, всего минуту-другую назад бывшую живым травоядным, пытавшимся спастись.