Правда, погрустнела Миль, ментальные показатели теперь тоже делятся на четыре. И неопытный в таких делах Бен, если и ищет её в менто, то увы, старается напрасно…
Она успела отойти от кафе на добрый десяток метров, когда мимо пролетела патрульная машина, и Миль даже затруднилась бы сказать, а сколько же человек в ртутно-блестящих комбинезонах выметнулись обоймой из той машины и скрылись в кафе — так стремительно они двигались. Красиво работают, поёжилась она, и постаралась слиться с местностью. Вряд ли они явились ещё по чью-то душу, скорее — отследили её индикатор при расчёте. Ай-яй-яй, господа, нехорошо оставлять девушку без законно заработанных средств к существованию. Некрасиво. Хотя счёт и не заблокировали. Придётся выкручиваться, эх-ма…
Значит, останавливаться в отелях и делать любые покупки — это отныне не для нас, или — возможно только единожды. А потом придётся очень-очень быстро оттуда проваливать. Ну, как вариант, на крайний случай, будем иметь в виду…
…Город действительно очень благоустроен, Миль, вспоминая своё бродяжничание в детстве, могла сравнить — и сравнение выходило в пользу Города. Но как долго она сможет водить за нос Контроль? Ну, ладно — туалеты бесплатны, еды пока полны карманы, а если закончится — в любом баре, кафе, ресторане только намекни — сочтут за честь накормить. Днём она может посидеть там, отдохнуть тут — но ведь где-то же надо и прилечь поспать. И лучше не прилюдно. В здешние подвалы-чердаки лучше не соваться — это царство техники, на присутствие живого не рассчитанное… Сколько она продержится? Почему не слышно Бена, что с ним случилось? Если он будет искать её где-то около клятой клиники, то от неё, клиники, и нельзя уходить далеко — а надо! Даже рискни она связаться с домом — патрульные отследят звонок и будут возле неё раньше Бена… Вот почему она его не слышит, а?!
Кстати о живом… Ничего похожего на крыс-мышей-тараканов в Городе не имелось — Контроль в этом вопросе оставался непримирим. Домашние животные, если у кого они и были, являлись абсолютно домашними и пределов жилищ не покидали. Птицы небольшие, правда, над парковыми зонами иногда мелькали, бабочки-стрекозы-мушки тоже — и те исключительно миролюбивые, никаких тебе кровососущих видов. Но спать под открытым небом всё равно не стоило: ну не позволяют себе местные такого, особенно дамы…
Выхода она не видела, и грызло беспокойство за Бена, который тоже сейчас сходит с ума… Как и Джей… От всех этих мыслей становилось совсем тошно, и Миль временно запретила себе об этом думать.
39. Литтен
…Она крутилась в районе клиники уже около трёх дней. И всё это время без сна. Посетила большинство попавшихся на пути кафе, и дневных, и ночных, и круглосуточных. Если бы Бен оказался поблизости, она давно засекла бы его менто… И решила: это кафе — последнее в этом районе: обходиться далее без сна стало совершенно невозможно. Уже и так ломило мышцы, и здорово потряхивало, с трудом удалось купировать подкравшийся приступ лунной лихорадки. Подпитаться тоже не получалось — стоило присесть где-нибудь на солнышке, как сами собой закрывались глаза… Оставались нередкие в подобных заведениях скандалы, но их быстро пресекали владельцы, и хорошо ещё, что пока обходилось без вызова нарядов Патруля… А теперь и вовсе — в тёплом людном помещении под ровный гул голосов сморит на раз, если сейчас не уйти — заснёт сидя… Да и стоя тоже…
И тут с неё слетела вся сонливость: в кафе вошли сразу три девицы, не иначе, постоянные посетительницы — их радостно приветствовали и бармен, и завсегдатаи, со всех сторон посыпались приглашения, и девушки рассеялись по залу, выбрав каждая другой столик. Миль глядела во все глаза: девушки вели себя как-то не так. Обычно горожанки держали себя с немалым достоинством, прекрасно зная себе цену, и к ним относились неизменно почтительно, а эти…
Что ж, эти, похоже, тоже цену себе знали. И цена эта была известна не только им, а и всем в кафе. Их без зазрения совести обнимали, гладили, нацеловывали, а они на это только звонко хохотали, сверкая по сторонам глазами, да задирали чуть повыше — как бы случайно — и без того короткие юбки и откровенно прижимались к мужчинам…
Миль довольно долго старательно отводила от них взгляд — ну, пусть проститутки, однако пялиться на них всё равно невежливо, как бы интересно ни было. Главное, что эти женщины совершенно ничем не угрожают ей лично. Тем более, что свой чаёк она уже допила, и напоследок пора было посетить одну уютную комнатку для дам…
Придирчиво оглядев себя в зеркале, покачала головой: отпечаток трёхдневной бессонной эпопеи по местным трактирам при всей её выносливости не мог не отразиться на лице, и с этим ничего не поделаешь. Никакая косметика не скроет тяжёлого до отупения взгляда красных глаз из-под полуприкрытых век, и неверных движений…
Чьё-то приближение к двери дамского туалета Миль уловила загодя и встряхнулась — вошла одна из этих девиц, мельком взглянула на отвернувшуюся Миль и занялась своим лицом. А Миль, изредка всё-таки поглядывая на неё с любопытством, занялась своими порезанными-обожжёными ладонями — старый пластырь уже давно следовало удалить…
— Малышка, что у тебя с руками?! — послышалось вдруг рядом, и Миль, вздрогнув, попыталась спрятать руки: девушка смотрела на отражение её ладошек.
— Э, нет-нет, не прячь! Дай я помогу.
Миль, испуганно глядела, как она подходит и берёт её за руки, поворачивает их ладонями вверх, укоризненно цокает языком… Что-то с ней было не так… или нет?
— Где ж ты так… а впрочем, неважно. Сейчас я всё сделаю… Немножко, правда, придётся потерпеть… Но так надо, ничего, ничего…
И с голосом её что-то не так. И руки, хотя и с маникюром, но как-то крупноваты, и плечи широковаты — теперь, вблизи, это стало заметнее, и подбородок чуть тяжеловат…
И бёдра узковаты, хотя в целом — гибка, изящна, стройна… Ну, не всем, стало быть, походить на Лауру да Хейлу… Может быть, у неё серый статус…
— Меня зовут Лит, — болтала меж тем девушка, — а тебя? — И, не дожидаясь ответа, продолжала: — Тихо-тихо, уже всё… Видишь, совсем и не больно, правда ведь? Надо было сразу биоклеем залить, пластырь тут не подходит. Я всегда с собой ношу бактерицидку и биоклей, мало ли что, ну и вот — не мне, так кому другому сгодилось, очень удобная штука, заживёт мигом, вот увидишь…
А взгляд-то у неё грустноват, хотя она почти постоянно кокетливо улыбается…
…— Вот и всё, — Лит сунула в карман Миль тюбик с клеем и какой-то пузырёк. — Бери, надо будет потом ещё разок обработать. Кстати, извини, конечно, но выглядишь ты не очень…
Руки больше не болели. Пострадавшие места поблёскивали тонкой гладкой плёнкой. Лит внимательно глядела Миль в лицо. Миль сделала книксен — не писать же «спасибо».
Авось поймёт правильно. Лит поняла: с улыбкой кивнула в ответ и посоветовала:
— Не моё это, конечно, дело, девочка, но шла бы ты отсюда. Сейчас народ со смены подтянется, мало ли — не всякий разберёт разницу между нами и тобой. Хочешь, провожу?
Миль отказалась. Лит вышла первой, а Миль ещё помедлила, глядя в зеркало. Для пробы дохнула на стекло и позвала: «Бен, ответь, да где же ты уже…» Зеркало на миг помутнело — значит, жив — но и только. Что ж, уже неплохо. Вздохнув, Миль отправилась на выход…
Зал был уже набит битком, и вовсю шумел. Пахло тоже довольно крепко — мужчины, даже чистые, собравшись в тёплом и не особо большом помещении в таком количестве, вскоре начинают пахнуть, а среди этих посетителей многие явились прямо с работы, и не все из них зарабатывали, сидя в удобном кресле за столом или клавиатурой…
Провожаемая пристальными взглядами (Что за чёрт! Не иначе, «Недотрога» совсем развалилась!), Миль вышла на улицу, с удовольствием вдохнула струйку вечернего ветерка и… развернулась и вошла обратно в переполненное кафе: из остановившейся совсем неподалёку патрульной машины высаживались знакомо зеркальные фигуры…
Любое кафе имеет служебный вход-выход. Не может же это его не иметь! Стараясь, чтобы на лице не отразилась паника, Миль целеустремлённо пересекала зал, и арка входа в служебный коридор уже была в двух шагах, когда проход между столиками оказался блокирован: крупное мужское тело — слишком крупное, чтобы его просто перешагнуть, и явно подогретое чем-то запретно-веселящим — бухнулось поперёк дороги. Глядя снизу вверх, мужчина протянул руку и, поражаясь собственной наглости, попытался ухватить остановленную таким способом девушку.
