Больше он сказать ничего не успел. Тара наклонилась над ним и посмотрела с недвусмысленной угрозой.

— Дело не в том, что ты работаешь допоздна, — раздельно произнесла она. — Дело в том, что ты пьешь.

Финн откинулся на подушку.

— Ну и что? — сказал он с категорической ноткой в голосе.

— Ты пьешь каждый день, Финн, — продолжила Тара. — Каждый день и каждую ночь.

— Это из-за работы, — ответил он. — Если я не выпью, то не смогу нормально общаться, а от этого зависит моя работа с клиентами.

— Ты хочешь сказать, что ни разу не выходил на работу, не выпив рюмку? — Лицо Тары вдруг стало жестким.

— Но я не могу иначе.

— Я знаю многих людей, которые могут. Например, я могу, — сказала Тара.

— Хорошо, признаю, — ответил Финн. — Ты совершенно права.

— Ты должен остановиться. Алкоголь разрушает наши отношения. Теперь ты больше не будешь задерживаться допоздна и приходить пьяным. Только утром я вижу тебя трезвым. Вечером ты всегда приходишь навеселе.

Осознание этого факта искренне поразило ее. Завтрак был действительно единственным временем суток, когда в дыхании мужа не чувствовалось запаха алкоголя, который, казалось, был с ним повсюду. Свирепая маска спала с лица Тары — осталась лишь усталость и боль.

— Зачем ты пьешь?

Эта быстрая смена настроения поразила Финна даже больше, чем вчерашняя вспышка ярости. Спрятав лицо в ладони, он наблюдал, как Тара, словно вдруг уставшая от борьбы, опускается на кровать.

— Из-за чего? Отчего ты бежишь? От меня?

Тара выглядела настолько потерянной и несчастной, что Финн схватил ее в объятия.

— Не из-за тебя. Тара. Только не из-за тебя. Я люблю тебя, как прежде, сильно, — хрипло говорил он. — Просто я иногда не знаю меры. На работе я душа всех вечеринок. Кто же мне напомнит, что жизнь — это не только праздники?

— Ты уверен, что все дело только в этом? — спросила Тара.

Она теперь и сама прижималась к нему, чувствуя, как под несвежей футболкой колотится сердце. Ей так хотелось, чтобы все было в порядке.

— Конечно, в течение месяца я брошу пить совсем. Но мне нужна ты, — ответил Финн.

Тара смеялась сквозь слезы:

— Как приятно это слышать.

— О Тара! — Финн спрятал лицо на плече Тары, целуя нежную кожу ее шеи. — Если бы ты знала, как я тебя люблю.

Руки Финна двигались под футболкой Тары, доставляя ей мучительную радость.

Да, своими ласками он мог заставить ее растаять. Его нежные руки горячими прикосновениями рождали в ней неистовое желание, волнами пробегавшее по всему телу. Достаточно было лишь взглянуть в его лицо, и было понятно, как он желает ее. С ней ничего подобного никто никогда не делал. Только Финн был способен на такие любовные ласки. Когда они встретились первый раз, этот пока еще незнакомый ей человек именно этим и поразил ее.

— Я люблю тебя, — простонала Тара.

Финн снял с нее футболку, а она стащила футболку с него. Неистово целуясь, они слились в объятиях на той самой кровати, где Финн провел в одиночестве ночь, словно сила любви могла защитить каждого из них от всех жизненных невзгод.

Стелле казалось, что следующую неделю она не переживет. Уже в эту субботу ей предстояло знакомство с дочерьми Ника, а в парикмахерской ее оболванили так, что хоть на людях не появляйся. Именно оболванили — точнее не скажешь. Со своей новой стрижкой Стелла чувствовала себя словно голой. Она осторожно коснулась не прикрытыми волосами ушей. Ее волосы, прежде доходившие до плеч, теперь были острижены, как ей показалось, совсем коротко. Она провела рукой по волосам и подумала, что, пожалуй, не найдется и пряди длиннее пяти дюймов.

«Хотя, как ни странно, такие почти мальчишеские стрижки сейчас в моде», — размышляла Стелла, глядя на свое отражение в зеркале. Даже в этой неудачной, как она полагала, стрижке она была готова увидеть знак судьбы. Прическа была исполнена блестяще, но, увы, Стелле совершенно не шла.

Порекомендовавшая ей этот салон Кристал с завидной регулярностью раз в два месяца стриглась здесь вот уже в течение шести лет. Стелла хорошо знала вкусы Кристал — она предпочитала практичные прически, отвергая все то, что демонстрируют на авангардных подиумах в Нью-Йорке. Но оказалось, что так было лишь до последнего времени. И именно на встречу Стеллы с дочерьми Ника пришлась эта злополучная перемена вкуса. Навевал тоску и юбилей свадьбы, который был уже на следующей неделе.

Стелла вспомнила, как зашла в этот ультрамодный салон. Ей сразу предложили пачку глянцевых журналов и кофе со взбитыми сливками. Именно тогда она произнесла самые ужасные слова в своей жизни: «Я пока еще не выбрала. Мне хочется сменить имидж. Я могу положиться на ваш вкус?»

— И кто меня за язык тянул? Положилась, называется, — бормотала Стелла, кляня себя за глупость.

Ее мучил вопрос, как рука закона еще не взялась за парикмахерские, чтобы запретить эти «на ваш вкус, пожалуйста», особенно если вас обслуживает незнакомый мастер. Но такого в законе, кажется, пока еще не существовало. Давясь от смеха, Стелла даже придумала, как будет называться этот закон: «Четвертый подраздел Уголовного кодекса об оказании парикмахерских услуг». Парикмахер должен гарантировать, что клиент ознакомился с мнением специалиста, прежде чем согласился на… нечто другое. Ну или прежде чем произнес самоубийственную фразу: «На ваше усмотрение». Закон должен требовать, чтобы присутствовали два независимых свидетеля, один из которых должен быть лучшим другом или подругой — такой, как Вики. До начала стрижки они должны ознакомиться с предложением мастера и высказать свое мнение. Что-то вроде: «Короткие волосы не будут гармонировать с линией скул…»

Она вспоминала, как мастер уговаривал ее, показывая с помощью второго зеркала затылок:

— Это действительно вам идет.

Но Стелла видела, что и спереди, и сзади было плохо. В том смысле, что ей совсем не нравилось.

— Как вам это идет, — ворковал другой парикмахер, обходя ее. — Просто фантастика.

«Значит, этот стиль мне не идет катастрофически», — обреченно подумала Стелла. Она понимала, что просто так не хвалят. Это может значить одно из двух: либо вы Николь Кидман, либо вас подстригли садовыми ножницами. Но изменить что-либо уже было невозможно. Это была только ее ошибка. Даже будь такой закон о парикмахерах, она сама дала мастеру карт-бланш. Если бы она просто подумала, есть ли у нее одежда, соответствующая такому имиджу, то уже поняла бы, что сама идея неудачна. «И как я прежде не замечала свою крупную нижнюю челюсть?» — размышляла Стелла. Чтобы носить такие милые короткие прически, нужно иметь лицо в форме сердечка.

Стелла вышла из салона и побрела обратно в офис.

Если бы по пути в офис продавали парики, она купила бы обязательно. Но вместо этого перед ней расстилались фасады из зеркального стекла, в котором она видела свое отражение.

По пути она встретила секретаршу адвокатской конторы Маккены.

— Ваша прическа… просто чудо, — сказала она, быстро моргая длинными накладными ресницами.

Это был верный признак обмана, и Стелла поспешила к лифту, молясь, чтобы не встретить там никого из знакомых. Она решила, что первым делом изучит свою прическу в огромном зеркале дамской комнаты.

Вики, ее ближайшая подруга, оказалась такой же плохой обманщицей, как и секретарша. Едва завидев Стеллу, она вскочила из-за стола Лори и преградила ей дорогу, не дав спрятаться в своем кабинете.

— Какая у тебя шикарная прическа! Стелла, что случилось?

Стелла смущенно закусила нижнюю губу.

— Просто я попросила чего-то иного, — неопределенно пробормотала она.

— Иного? — спросила верная своему чувству юмора Лори. — Например, чтобы тебя подстригли газонокосилкой?

Стелла знала, что Лори все еще дуется на нее за то, что она увела у нее такого шикарного мужчину.

— Зачем ты так? — взмолилась Стелла. — Я и без того знаю, что это ужасно. Но что теперь поделаешь? Через неделю юбилей свадьбы родителей, а в это воскресенье я иду знакомиться с дочерьми Ника. Эта прическа — настоящая катастрофа. Я глупо с ней выгляжу.