Цепи, до этого присыпанные песком, теперь вытянулись в полную длину, открывая взгляду малозаметное углубление в углу колизея. Колышки, вкопанные острием вверх. Сотни маленьких колышков, судя по цвету, смазанных чем-то нехорошим и явно ядовитым. Предполагалось, что испытуемый проявит смекалку, заметит цепи и…устроит загонную охоту. Упс…

Без враждебной магии тут явно не обошлось — иначе бы не забыл про оружие, сразу бы вспомнил. Хотя ладно, кому я вру? Повел себя как последний ротозей, рассеянный, с улицы Бассейной. Что ж, будем считать, что первое испытание я провалил с треском. Впрочем, не так обидно. Думают — другие, а мы делаем. Полевые агенты мы. Безопасники. Сначала стрелять — потом думать. О! И кусок памяти заодно проклюнулся — что-то подобное помню. Пуф-пуф и прыг-бег. Ладно, хватит мусолить. Идем дальше — надеюсь больше таких сюрпризов не будет.

Увы, надежды не оправдались. Выход с арены завел меня в узкий предбанник с очередной дверью.

"Оставь одежду, всяк сюда входящий." — гласила надпись на ней. Юмористы, тоже мне. Как там в песне поется?"Разденься и жди — Вся жизнь впереди!" Вуайеристы чертовы. За голым дроу поподглядывать хотите, да? Черта с два!

Решительно выдохнув, я рванул дверь на себя. Темнота — вспышка — гипс.

Итак, что на этот раз? Маленькая, тесная комнатушка без окон и дверей, с тусклым шаром светильников и подозрительными отверстиями на потолке. Щелей в полу нет, в стенах — тоже. Каменные блоги подогнаны друг к другу с точностью до миллиметра. Ой-ой, что-то сейчас будет…

Подтверждая мои подозрения, сверху раздался тихий звук. Тихий журчащий звук текущей по трубам воды, не предвещающий мне в этой комнате ничего хорошего. На пол радостно закапало, моментально превращаясь из тоненькой струйки в мощный ливень.

Только вчера помылся ведь, ну елки-палки!

Делать было нечего — пришлось обшаривать стены. Тщетно. Камни, камни, камни — ни одной, даже самой завалявшейся щелочки или трещинки, ни одного нажимного блока, открывающего секретный проход. Уровень воды все прибывал, мерзким бульканьем предрекая неизбежное. Моя человеческая составляющая начала нервничать, ускоряя темп суетливого пинания стен. Так, хватит. Надо собраться. Подумать. Сделав три глубоких вздоха и насытив легкие кислородом, я выпустил наружу дроу. Мы, простые крестьяне, с подобными фокусами не в ладах — пусть сам отдувается. Ему это с детства должно быть знакомо — чай, не просто так в лабиринте-могильнике меня подобрал.

Остроухий, недолго думая, плюхнулся прямо на пол, в лужу, уже достигавшую колен. Это еще что за фокусы? Вода продолжала пребывать а уровень все поднимался и поднимался, что меня крайне нервировало. Делать ведь что-то надо! Выход искать! Увы, на мои дергания не обратили внимания. Усевшись в позу лотоса, дроу закрыл глаза и задумался. Сначала было мокро только ногам, затем — где-то в районе пупка, а потом уровень взобрался и по локоть с грудью. Беспокойство росло с каждой секундой — выхода то нет! Хотя… Дроу, явно улавливая эманации моих эмоций, недовольно морщился.

И вправду — что это я так разнервничался? Ведь всегда хладнокровным, да спокойным был. Опять магия отупения? Вернее, нагнетания. Обстановки. Может быть дроу и прав. В этой комнате на то и рассчет — психологически давит, да магией переживания усиляет. Что толку без толку метаться, если можно просто подождать…своей смерти? А и тлять… Остроухому виднее. Злобно сплюнув, я попытался успокоиться и уподобился остроухой части своей души.

Вдох — выдох.

Журчание воды лишь умиротворяет, позволяя проникнуть в тайны бытия, выводя в транс и увлекая вдаль от бренного тела.

Вдо-ох, вы-ыдох.

Мир и гармония, спокойствие и процветание.

Вдо-о-ох, вы-ы-ыдох.

Ощущения окончательно притупляются и наступает ИСС.

Вдо-о…

Стоп. Куда пропало журчание? С подозрением приоткрыв один глаз, я поднял взор к потолку. Сухо. Надо же — не капает. Вода плескалась где-то на уровне плеч, слегка сковывая движения. Дроу, презрительно хмыкнув, принялся плескаться в водичке, проплыв почетный круг по периметру комнаты. Оставь одежду, говорите? Надежду, всяк сюда…трусливо входящий. А коли смог успокоиться — значит достоен идти дальше. Значит разум свой острым держишь, как на первой двери. Тьфу!

Вода, отзываясь моим мыслям, начала убывать, а в стене появилась очередная дверь, соткавшись буквально из воздуха. Уф-фуф, вот и выход. Как там говорят — бог троицу любит? Что ж, подавайте сюда последнее испытание. На быстрое мышление было, на медленное — тоже. Что теперь?

Истекая ручьями воды, я шагнул к двери.

"Степень превосходства кого-либо из людей зависит от его собственного потенциала.[11]" — гласила очередная загадка. И как это прикажете понимать? Это все равно что посоветовать кому-то представить себя мороженным. Да-да, беленьким таким! И иметь под этим в виду, что, мол, станьте таким же холодным и хладнокровным. За ногу вас всех, да на удочку, в качестве наживки для рыбалки на акул. Я уже говорил, что ненавижу загадки? Скрипнув, дверь отворилась, вновь ослепив меня вспышкой.

Поигрывая фиксой, человек сверкнул золотым зубом и добродушно мне улыбнулся:

— Заходи, начальник, гостем будешь. — радостно протянул он, поудобнее откидываясь на нарах. Шпана вокруг радостно загоготала. Юра Борщ и вся банда в сборе. Тридцать девять убийств, двадцать шесть изнасилований, семьдесят восемь грабежей, из них около пяти десятков с разбоем. Даже в Европе засветились, прижав пару молодок после футбольного матча. Болельщики, тоже мне. На всю голову…больные.

О, а вон сзади еще знакомые лица! Серийный убийца… Маньяк-педофил… Садист… Семьеубивец… Поджигатель… Растлитель… Какая дружная компания! А самое главное — всех до единого пересажал именно я…Ой.

Ой-йой-йой. Кажется сейчас кого-то будут рвать на сотню маленьких Темпусов. И ведь помню их всех откуда-то… Смутно правда, расплывчато, но все же. Память никак не уляжется — видать мозг дроу по-иному построен. Пока там синапсисы с нейронами выстроятся…

Что до банды — забавно. Неужели это испытание… страхом?

— Понимаешь ли, Юра… — приблизившись к вожаку, я остановился строго напротив и вперился ему в глаза:

— Даже при полном ментальном контроле эмоционального состояния у человека есть такие вещи, на которых, как на столпах, держится все его величие. Это те вещи, которые человек принимает больше, чем на веру. Те, что человек зарывает настолько глубоко в своей душе, что они становятся много большим, чем простой мечтой или желанием, страхом или боязнью, привычкой или приязнью. Они становятся частью личности человека, частью его характера, даже если не проявляют себя никоим образом в повседневной обыденной жизни.

Лицо уголовника с каждой фразой выражало все меньше и меньше интереса, напрягаясь от обилия умных слов. Не обращая внимания на нарастающее напряжение, я продолжал:

— И в те редчайшие моменты, когда по воле обстоятельств у человека затрагиваются эти…вещи, его непробиваемая для всего остального мира броня легко ломается и лопается, словно мыльный пузырь. Это не атака снаружи, против которой долгие годы выстраивалась Идеальная Защита и латались дырки. Это атака подло, в самое сердце — атака изнутри, там, где все мягко, пушисто и слишком доступно, там, где человек не ожидает и абсолютно не готов. Более того, это опасно тем, что человек сам для себя не может решить, плохо ему от таких атак или хорошо — ведь они затрагивают те струны его души, о которых практически никто не знает. Боится ли писатель узнать, что он плохо творит? Что выберет музыкант — контракт на баснословную сумму и всеобщую известность, или девушку, восхищающуюся им лишь потому, что он есть? Стоит ли расценивать такие моменты как плохое, раз это заставляет человека чувстовать, или как хорошее, указывающее на то что он не совершеннен и нужно стать непробиваемым и изнутри?