— Как всегда, братец. — рассмеялась она. — Твои шутки быстро поднимают мне настроение.

— Шутка скоро закончится. — угрюмо буркнул я. — Когда меня падальщики по частям растащат.

— Хватит. — нахмурилась девушка. — Одного раза было достаточно. Ты же знаешь, я волнуюсь.

И почему меня вечно не воспринимают всерьез? Странная она — наивная, как малый ребенок. Дроу, насколько я знаю, другие совсем — хищные, злобные. Как носитель в тот момент, когда монстра прибил — убийцы с ледяным сердцем.

На краю сознания послышался шепот. Знакомые, до боли родные интонации, словно шепчу сам себе. Ох ты! Кажется догадываюсь, кто это. Неужели хозяин тела еще не помер? Наверное нет — ведь остатки его души я впитал. Кажется, этот шепот — его мысли. О, боги — какая каша творится в его голове. Думать столько мыслей одновременно человек не способен! Каждое слово содержит два-три понятия, а уже все предложение в целом обозначает сразу несколько смыслов… Уф, вдох выдох. Попробуем разобраться.

— Доверчивость (глупость, наивность). Взращивание (рост?) неверно (неверное, некорректное?). Люди (раса), влияние (воздействие?).

Если не ошибаюсь — похоже, что это он про сестру. Судя по всему, она уникум — единственная такая добрая в роду, головой в детстве ударилась. Ну или не головой, а… взращивание, хм. Ага! Сказалось то, что вдали от дома росла, с человеческой нянькой. Скрывать ее тогда отец вынужден был, как наследницу. Не хищницей выросла, как прочие дроу, а чем-то невнятным — как глупые люди. Человечной, что-ли? Сложно перевести этот поток мыслеобразов. Вроде слова знакомые — но смысл кардинально иной.

Не дождавшись ответа, сестричка начала нервничать:

— Ведь знаешь же, что я далеко и не смогу успеть на помощь, случись с тобой чего. Ты же пошутил? Ответь!

Эх… Мое спасение накрылось медным тазом. Да и девушка задергалась — вон, как распереживалась, подол затеребила. Лучше не буду ее волновать — все равно ничем не поможет.

Пожалуй, надо девчонку отвлечь. Попробуем закинуть второй шар:

— Опять мачеха лютует? — сочувственно спросил я.

Эльфийка понурилась, а остроконечные уши горестно поникли. В точку! Ничего, если выживу, разберусь с этой злодейкой — мою…в смысле, его сестренку обижать. Главное чтобы до красотки те головорезы не добрались.

— Собирайся, и уезжай. Никого не предупреждай. Бери лишь самое необходимое. — начал командовать я. — На нас открылась охота.

Глаза девушки удивленно расширились, чтобы через мгновение злобно сузиться:

— Она не пос-ссмеет!

Приврать чуток никогда не мешало, правда? Зато красотка окажется в безопасности. Пошустрей собираться будет, если припугнуть.

— Еще как посмеет. — скривился я. — На меня уже было несколько покушений. Поэтому так и шутил.

— Сделаю. — подобралась эльфийка. Губки сжаты, в глазах молнии, поза застывшей для прыжка кошки. — Как мне тебя найти?

Не умеешь думать сам — заставь противника. Это же мир колдовства и магии, что за глупые вопросы!

— Используй тот самыйспособ для дальней связи.

Девушка задумалась на мгновение, а затем понятливо кивнула. Вот и ладушки. Всего-то делов — подтолкнуть к правильному выбору. Интересно, что это за способ вообще? Амулет может какой?

Гексограмма замерцала фиолетовыми сполохами, прерывая нашу беседу. Кажется, прием окончен.

— Никому не доверяй. — на прощание брякнул я. — Особенно типу со шрамом.

Картинка смазалась, а комната начала медленно расплываться перед глазами. Эльфийка кричала что-то вслед, но тщетно — звуков не было слышно. Хоть одно благое дело перед смертью сделал. Предупредил девчонку, надеюсь, не пропадет.

Пространство поглотила тьма и мир окончательно исчез.

Вот и конец.

Очнулся я от немилосердной тряски. Что происходит, черт побери?! И что уже произошло?

Память упорно отказывалась выкладывать мне подробности недавних событий. Перед глазами всплывали лишь образы, размытые и смутные, словно после сотрясения мозга.

Ладно, начнем с самого простого. Кто я? Ответ отрицательный, не помню. Где я? Аналогично. Что произошло? О! Какие-то проблески. Кажется была эльфиечка, до жути симпатичная… Помню, помню, как же такое забыть. Затем, долгое время бродил во тьме и чудом вернулся в круг света, истончившийся до полуметра в диаметре. Кажется, он грозил вот-вот потухнуть и что-то мне подсказало, что с его угасанием угасну и я.

О, вот еще кусок памяти! Призрак… Призраки? Я — призрак? И, кажется, после смерти попал в тело другого… человека? Нет, не похоже — у людей не бывает подобных сестер. Остроухих. Стоп. Эльфийка — сестра? Тогда кто же… я? Вернее, мы? Тоже — эльф? Забавно.

А еще забавнее то, что он…вернее, мы — умирали. Решено, буду призраком! Допустим, я вселился в чужое тело — так будет намного проще. Кажется, умирать вместе с носителем жутко не хотелось — я(мы?) собрался и попытался носителя оживить, энергии ему передать. Целитель, тоже мне. Потомственный маг сорок седьмой лечит наложением рук. На себя, ха-ха. Стоп. Кто такой сорок седьмой? Я, который я, или же я, который мы? Впрочем неважно.

Несмотря не неумелость моих попыток, круг света немного разросся. Увы, это не помогло — лишь отсрочило неизбежное. Победу я-мы праздновал недолго — вскоре круг вновь начал сужаться. Мои тщетные попытки были всего лишь отсрочкой. Носитель умирал в глуши, вдали от людей…точнее, эльфов, и помочь ему было совершенно некому.

Кажется, самое интересное началось тогда, когда я, потратив последние крупицы энергии, начал готовиться к посмертию — круг света истончился буквально до пары ладоней. Интересно, как далеко призраки могут отлетать от своих останков? Вернее, наших.

И вот, внезапно, вроде бы затормошили меня…то есть его. Затрясли, перевернули. На падальщиков, помнится, подумал, что пришли наши мучения оборвать. Однако, вывод был ложным. Кажется, меня тогда подняли и понесли куда-то.

А потом — темнота.

Хм, пока память освежал — тряска прекратилась. Правда, хрен редьки не слаще — заместо тряски пришел холод. Даже хуже — лютый мороз, пробирающий до самых костей. Мерзко. Так холодно, будто голышом в прорубь кинули, во льдах Антарктиды. Интересно, это где? Впрочем, неважно. Перед нами вновь встает извечный вопрос номер два — где я?

Тело меня не слушалось, словно его кто-то обхватил со всех сторон и держал, причем очень крепко. Ни рукой не пошевелить, ни ногой, ни чем-либо другим. Попытка открыть глаза успеха также не принесла.

Хорошо, вопрос где — отпадает. Давайте думать — что я.

Умер, или все же дождался чудесного спасения? Как та лягушка, что в крынку с молоком упала, но так усердно барахталась, что взбила масло и ушла, аки посуху. Глупо. Глупо и наивно. Пожалуй, хватит рассуждать как маленький мальчик.

Души носителя я больше не чувствую — словно и не было его. Кажется, дроу все же не выдержал — и погиб, улетучившись. Тело теперь целиком и полностью в моей власти — никакого шепота на крае сознания, да никакого чужого присутствия. Плохо это — одному теперь обживаться, а многих навыков — нет. Да и вообще: если дроу — умер, то я тогда что? Тоже коньки двинул, или не до конца? Судя по ощущениям — жив еще (если это, конечно, можно назвать жизнью). Впрочем пес с ними, ощущениями — они часто обманывают. Давайте попробуем логически порассуждать:

Кому мог понадобиться полудохлый, эльф, удерживаемый от окончательной смерти лишь силой души? Чужой души, надо заметить. Особенно если он валяется посреди пустынного безлюдного каменного плато, расположенного черти где. Вдали от обжитых земель, рядом с заброшенными катакомбами, полными жутких монстров.

Будем исходить из правдоподобного варианта: я-мы все же умер. Умер, и попал в местный аналог ада — жуткую ледяную пустыню, где водятся снежные черти и люто морозят человека за его грехи. Звучит глупо, но логично — холод никуда не делся, а на голом от растительности плато ему точно неоткуда взяться. Зима за такой короткий промежуток времени явно не могла наступить.