— Ладно, одеваюсь. — вздохнул я. — И не трожь салат, сволочь.
— Какой салат? — кристально честным голосом отозвался Макс с кухни. — Ничего не знаю.
Следом раздалось подозрительное шуршание.
Глава 7. Не у всех бывает "кофе в постель"
Пригород K, на следующий день.
Холодно. Жестко. Больно. Что со мной?
— Что с ним? — раздался приглушенный голос неподалеку.
— Да какая разница? — равнодушно бросили в ответ. — Пусть валяется. Бомж какой-то. К утру не очухается — в перегонку отправится. Сам знаешь — конвеер поползет и… чвяк его.
Нет. Не хочу чвяк. Очень.
И вообще — сам ты бомж! А я… Упс. Даже имя не могу вспомнить. Что это за конвеер? И запахи — мерзкие и вонючие. Как на свалку попал. Надо выбираться. А то чвяк.
Сил не было даже на то, чтобы поднять руку, но я все же смог превозмочь дурноту и рывком приподняться. Увы. Тело слушаться отказалось категорично, и мгновенно упало обратно навзничь, будто поломанная кукла. Больно. И холодно. На камнях что-ли лежу?
— Смотри-ка! Очухался!
— Воды… — просипел я пересохшим горлом. Звук получился премерзким, шипящим.
— И охота тебе со всякой алкашней возиться… — пренебрежительно фыркнули справа.
В тот же момент чьи-то крепкие руки обхватили меня за плечи и приподняли, аккуратно придерживая.
— Не оставь нуждающегося в беде, Глеб. — спокойно сказали над ухом. — Так сказано в писании.
— А про то, что он блохастый и заразный — в писании не сказано? — ехидно раздалось в ответ.
— Ты как, бродяга? — спросили уже меня. — Живой?
— Нет. — прохрипел я и тут же закашлялся. — Воды…
— Глеб, подай. — попросил мой спаситель. — И заканчивай вредничать.
Глеб хмыкнул, но просьбу выполнил. В зубы тыкнулось что-то железное, до крови раскроив рану на губе. Я лишь зашипел от боли — на большее не оставалось сил, и принялся жадно глотать живительную влагу. Вода была прохладной и чуть солоноватой от крови, но все же чертовски вкусной. Последний глоток выпивать не стал — выплюнул на руки и растер по лицу. Не кожа, а корка. Вместо лица — сплошные раны, наполовину затянувшиеся… Сколько же пролежал без сознания?
Незнакомец, увидев, что я творю, сочувственно вздохнул и полил еще немного. Попытка протереть глаза успеха не принесла — слишком сильно прилипла к ним грязь. Грязь? Скорее — запекшаяся кровь… Господи, как же я наверное выгляжу…
После умывания в голове немного прояснилось — наконец-то смог продрать глаза и оглядеться. Надо же — и вправду свалка. Хотя нет, над головой — крыша. Скорее — мусороперерабатывающий завод. Теперь понятно, что за "чвяк" меня ожидал. Как я здесь очутился, черт подери?!
Нет бы проснуться дома, в мягкой кроватке, да с голой девочкой под бочком. Или даже больше, как в голливудском штампе: с чашечкой кофе в постель. Но нет… Лежу на куче мусора, разбитый и вонючий. Хорошо хоть, что людей нашел, вернее — они меня нашли. Сам бы точно не выполз, силы почти на нуле. Крепко же меня зацепило… За плечи придерживает бородатый детина, неподалеку стоит еще один. Обходчики? Сторожа? Повезло, однако — в этой куче помоев могли и не заметить.
Так что же вчера было? Память медленно, но верно возвращалась. Макса помню — приперся ни свет ни заря. Контору помню — доклад Инвизитора наблюдали. Потом… Кажется, лабы. Гм. За ким хреном туда поперлись? А! Точно! В сорок седьмую пошли, проект проверять, то самое супер-полезное открытие. Потом… Кажется, вызвался добровольцем. Машу ж вать. Неужели я был настолько туп? Нет, тут что-то другое. Ч-черт, как же трещит балава.
— Из Ф-С-Б — просипел я спасителю. — Выз-вай ско-рую.
Тот лишь понятливо кивнул и мотнул головой напарнику. Либо Глеба изумленно вытянулось — вот неожиданность. Видимо на бомжа я был похож много больше, нежели на сотрудника органов безопасности. Не бойся, Глебушка — не оттудова мы, это прикрытие. Незачем тебе знать. Повыше стоим, да посекретнее сидим, более важными делами занимаясь.
Итак… сорок седьмая лаборатория. Что же они там разрабатывали? Хоть убей — не помню. Наверняка что-то достойное — иначе бы в жизни не сунулся. Очень и очень достойное и полезное — рисковать здоровьем по пустякам я абсолютно не привык. Неужели телепорт? Тогда понятно, как на свалке очутился. Не сдержавшись, я испуганно ощупал себя: руки на месте, ноги на месте, голова вроде бы тоже. По частям не перенесло — уже хорошо. Пожалуй, нет, тут что-то другое. Что-то намного более ценное, за что моя внутренняя жаба уцепилась обеими лапами, заставив выступить в качестве испытуемого. Что-то…
Но что?
Город N, парой часов позже.
— Н…н трсит-е пжлста! — промямлил я, безвольной тушкой дрыгаясь на носилках. — Не дрва н-се-те!
Тряска немного поубавилась, а над ухом раздался знакомый до боли голос.
— Живой! — облегченно пробасил запыхавшийся Макс. — Уже думал все, каюк…
— Отойдите от пациента! — возмутился кто-то рядом. — Его нельзя беспокоить!
Напарник что-то несогласно забурчал, но постепенно затих вдали — видать в операционную не пустили. Безвольным кульком меня переложили с каталки на стол и, отрывисто переговариваясь, начали раздевать. Уй-йуй, холодно-то как. Стол же железный. Живодеры.
Оказавшись в относительном покое, без тряски, мозг начал постепенно приходить в себя. Такс: свалка, спасение… А потом? Кажется до прибытия сб-шников я так и не дотерпел — отключился. И куда меня запихали?
Больница? Госпиталь? Смешно… Скорее всего — сразу отвезли в контору, в ту самую сорок-седьмую лабу. Будут последствия неудачного эксперимента устранять. Или удачного? Ч-черт, как же голова трещит. Ничего не помню.
Медики тем временем времени даром не теряли — облепили мою обессиленную тушку такой кучей разнообразных датчиков, что со стороны я должно быть стал похожим на мумию. Нет, пожалуй даже больше — мумию, по уши вывалявшуюся в гигантской паутине. Переругиваясь между собой, белохалатники через слово сыпали заумными латинскими термами, виртуозно сочетая их с зубодробильными медицинскими определениями.
Лишь к третьей минуте до меня дошло, что я понимаю практически все, что они говорят.
— Фактор флетчера инициировал начало собственной коагуляции! — пробубнил один из эскулапов, тыкая мне в висок металлической палочкой с диодом на конце. — Занятно, занятно…
Почему вся эта тарабарщина кажется мне такой простой и знакомой? Ведь я в жизни не знал, что такое фактор флечера…
Внезапно в голове засвербело, будто кто-то радостно почесывал мой затылок:
— Фактор Флетчера — непроизвольно всплыло в памяти — это белок плазмы крови, являющийся предшественником и проферментом плазменного вещества kallikrein, которое циркулирует в крови. Он расщепляется в активную форму фермента для активации XII свертывающего фактора крови и инициирует начало собственной коагуляции. В целом, XII (свертывающий) фактор крови может…
СТОП!
Стоп, стоп, стоп!
Что это было?
Я зябко поежился, зашуршав проводами. В моей голове таких знаний отродясь не было, но вот в чужой… Невозможно! Невольно покосившись на медика, продолжавшего бурчать себе под нос что-то заумное, я выпал в осадок. Вот тебе, бабушка, и юрьев день… Ничем другим, кроме его знаний это быть не могло. Или он громко говорил вслух? Нет, быть того не может! Мямлит себе под нос, сомневается, чуть ли не шепчет. Кажется, только что я прочел чужие мысли. Жуть…
Один из датчиков на панели управления противно запищал, показывая невероятно высокий уровень активности мозга. Вокруг моей многострадальной головы тут же столпилась целая куча ученых, принявшихся ожесточенно спорить друг с другом.
Закрыв глаза, я попытался сосредоточиться и плавно ускользнуть в ОВД[3]. Получилось на удивление легко, словно после длительной расслабляющей медитации. Итак, поехали…
