— Значит, это… вы лучше спросите в четырнадцатом кабинете, это вон в это крыло по коридору направо шагов двадцать будет. Только там из приемной вышли, вы туда зайдите и подождите.

«Странно, что в полиции не знают адреса. Хотя… а что я, собственно, знаю о здешней полиции? Может, им сообщать не велено».

В приемной четырнадцатого кабинета действительно никого не было, и стол секретарши с большой и не новой черной машинкой с брэндовым названием «Ундервуд» выглядел осиротевшим. В углу стояла кадка с большим фикусом, а динамик в виде черной тарелки напевал цыганский романс «Измены нет» голосом Тамары Церетели. Виктор сел на один из полумягких стульев с черной коленкоровой обивкой, что выверенной шеренгой стояли вдоль стены, и стал ждать, опасаясь, что сейчас раздастся звонок, работа больших и малых чинов закончится и он так и не узнает тайны местоположения жандармерии. Однако через десять минут дверь, ведущая в кабинет, отворилась, и из нее появился не кто иной, как штабс-ротмистр Ступин.

— Ба! — воскликнул он. — Виктор Сергеевич! Добрый вечер. Какими судьбами здесь? Вы знаете, мне скоро начнет казаться, что вы меня преследуете.

— Почему я? — только и смог сказать Виктор, которому, в свою очередь, уже начало казаться, что вся бежицкая жандармерия состоит из вездесущего штабс-ротмистра.

— Но ведь это вы меня ищете. Верно?

— Верно… Но как вы догадались?

— А зачем вам еще жандармерия? Или вы раскрыли в Бежице шпионскую сеть методом дедукции?

— Нет, сети я, конечно, не раскрыл… Просто мне показалась странной одна вещь.

— А вот об этом поподробнее, пожалуйста. Что, где, когда…

Виктор вынул конверт.

— Вы знаете, мне в редакции, наверное, по ошибке передали не тот конверт, и я хотел бы его вернуть обратно.

— Там внутри лежит семьдесят рублей?

— Да.

— Так это не ошибка. Это ваш гонорар за рассказ из жизни хакеров, переданный вами утром Бурмину. Если вас не удивляют числовые медвежатники, то почему вас удивила сумма?

— Ну… разве газеты платят такие гонорары?

— Я же говорил, что у нас платят больше.

— Настолько?

— Вы что же, опасаетесь, что за эти деньги мы потребуем в будущем выполнения каких-то тайных поручений? Полноте, сударь. Такой способ добиться сотрудничества хорошо работает по отношению к мотам, транжирам, любителям пожить на широкую ногу, не думающим о будущем и мечтающим о легких доходах. А вы у нас человек бережливый, расчетливый, не азартный, не любите делать долги и пускать пыль в глаза. Как только с вами могло такое случиться…

— Что случиться?

— А действительно, что случиться? Жизнь на новом месте вы налаживаете весьма успешно, большую часть положенной суммы, скорее всего, положите в банк и, если не наделаете глупостей — а от таковых вы склонны уклоняться, — со временем будете располагать приличными суммами, чтобы построить дом, жениться… Вы любите честный расчет, и покупать вас с нашей стороны было бы глупо. А у нас в жандармерии работают, по крайней мере, не все дураки.

— И просто так ничего не платят.

Штабс-ротмистр развел руками.

— Ну единственно чтобы рассеять ваши опасения… Уже издана директива, запрещающая использовать для шифров замков и прочая осмысленные слова и сочетания цифр, которые можно разгадать логическим или интуитивным путем. Было дано указание поощрить.

— Разве ваши криптографы об этом не знали?

— В принципе — знали, но вы столь наглядно сумели показать… Только об этом прошу никому не сообщать. Полагаю, вы, как разумный человек, понимаете.

— Ну что ж, тогда спасибо…

— Так вы говорите, тридцать семь миллиметров для танка недостаточно?

«…Карченов — шпик? Как я мог не понять… Стандартный ход — беседа в пивной. Хитрый кабак Мюллера. Но тогда…»

— Микрофоны в столиках? У вас быстро осваивают прогрессивные методы.

— Вы еще называете меня Шерлоком Холмсом… А сами выдаете вещи, до которых не может дойти ни логика, ни дедукция. И не в первый раз. Надеюсь, вы понимаете, что эта ваша научная гипотеза тоже должна остаться между нами? Не все же такие изобретательные умы.

— Разумеется.

— Значит, о танках. Вы уверены, что в ближайшем будущем на поле боя станут господствовать танки с броней миллиметров пятьдесят?

— И более. Как ответ на появление малокалиберных скорострельных противотанковых орудий. Разве это уже не показали военные конфликты?

— Представьте, пока не показали. Правда, Япония снова усилила провокации на границе… ничего нельзя исключать.

— В будущей мировой войне танки с противоснарядным бронированием быстро станут основным типом танка. Более того, многообразие танков сократится, и почти весь объем выпуска танковой промышленности займет основной боевой танк и самоходные орудия на его базе. Толщина брони к послевоенному времени вырастет до ста миллиметров, калибр орудия — тоже порядка ста миллиметров.

— Полагаете, новой мировой не удастся избежать?

— Если удастся — это хорошо, но готовиться-то к худшему надо.

— Послушайте… Вы не могли бы изложить ваши соображения о танках будущего на бумаге и точно так же представить в редакцию, желательно завтра с утра? Не только ближайшее время, но и, так сказать, фантастику дальнего прицела? Примерные суммы гонораров вы знаете.

— Нет проблем. Пишущую машинку бы, чтобы скорее дело шло.

— Сегодня же занесут на квартиру из редакции. Если что-то еще надо для обеспечения литераторской деятельности, запрашивайте через Бурмина.

«Хорошо… По крайней мере, ясно, за что платят. Да и с моей стороны — чего такого? Просто писал фантастику, бизнес такой. Может, через это меньше наших в вероятной японской войне погибнет, а может, самураи вообще не рискнут «перейти границу у реки», опасаясь на той стороне огрести. За дело мира, получается».

— А как вот с этими… с обычными рассказами?

— Продолжайте писать. Вы же известный писатель.

— Нет, я в другом смысле. Вдруг там чего будет такого…

— Пишите, не думайте. Сами разберемся.

— Понятно. Да, тут еще у меня дурное предчувствие такое. Что-то в башку вступило, будто армия Японии примерно где-то в июле начнет масштабный военный конфликт в районе озера Хасан. Это, наверное, чушь?

— Вы считаете, что это чушь?

— Я не знаю. У меня нет сейчас никаких фактов в подтверждение этому. Может, и не будет, может, в другое время или в другом месте. Наверное, это глупость, что я все это рассказываю, отнимаю время…

— Ну почему же. Вы, как верный подданный, высказали тревожащие вас мысли, а остальное — дело соответствующих департаментов. Может быть, вы стали чаще читать в газетах о тех самых японских провокациях и подсознательно экстраполировали время и место. Может быть… А за трату нашего времени не волнуйтесь, время найдем. Я вот тут сижу и жду бумаги, без вас бы время как раз впустую прошло.

«А вообще чего я парюсь. Ведь есть же куча случайных факторов. Хотя… Гитлер же пришел тут, насколько я понял, в этот же срок. И вообще похоже, что случайности меняют ход истории лишь в определенных точках, а в общем случае действуют в противоположных направлениях и все равно толкают к тому же результату. Вот здесь в Гражданскую победили белые. И что? И голод потом случился, и демократию унасекомили, ну и, естественно, индустриализация идет, а также наращивание военной мощи. Россия велика, и из нее показательного Сингапура не сделаешь».

В этот момент в приемную вошла секретарша в темно-синей юбке, белой блузке с галстуком, с завитыми осветленными волосами и ярко-красными напомаженными губами, резко выделяющимися на лице, несмотря на небольшой загар. Она отдала Ступину картонную папку.

— Вот ваши документы с подписью, печать поставите в первом отделе. А вы, сударь, — она повернулась к Виктору, — если пришли на прием, то, к сожалению, он на сегодня уже окончен. Я могу вас заранее записать на какой-нибудь день.

— Жаль, — ответил Виктор, — я тогда прикину, какой день у меня свободен, и зайду позднее, чтобы записаться.