– А электронная подпись?

– Ну так каждый же домашний терминал свой адрес имеет, его же сам гражданин не поменяет. Сразу же определят, кто и откуда. Тем более с предприятий.

– Так это надо, чтобы у каждого был терминал.

– И будет. Линии-то уже по всем районам. А по деревням радиомодемы. А дальше вообще пойдет интеграция мо́бил (он произнес это слово с ударением на «о», а не на «и») и компьютерных линий связи, с прошлого года работы развернуты.

– Мультисервисная? А почему хотят объединять с Калужской, а не с Орловской?

– А по архитектуре сети и транспорта! Если с Орловской объединить, получится длинная область, как Чехословакия, и линии надо сначала в центр области тянуть, а затем – перпендикулярно – в Москву. А так новая область идет вдоль железной дороги от Москвы, и там идет и эмпээсовский ведомственный канал, и областной. Регионы расходятся от Москвы радиальными лучами. Экономия.

«Так. Надо пользоваться случаем и просветиться в местной информатизации».

– А вот не возникало таких идей, чтобы не изобретать велосипеда, взять и просто заимствовать интернет-технологии с Запада?

– Да вы что? Интернет сделан нерационально! Из-за ихней идеи, чтобы в одной сети были и жук и жаба, к черту летит вся надежность и безопасность. Когда у них было это внутри США, все это как-то держали под контролем, а сейчас, когда сетка расползается по разным странам, – ну вот какое-то время традиции еще продержатся, пока за пределами США это забава интеллектуалов, а потом будет такой гадюшник… Теперь смотрите, что у нас. В систему ОГАС входят три основные сети. «Компас» – это органы власти друг с другом и с госбюджетниками. «Калина» – народное хозяйство, предприятия, банки, КБ и прочее. «Домолиния» – это сейчас усиленно развивают – домашняя сеть для населения. На нижнем уровне сети разделены, в учреждении могут быть одновременно терминалы нескольких сетей. Понятно?

– Ну и есть сетки более узкого назначения – у военных, у научных учреждений, наконец, Внешсеть есть – это откуда из Союза можно выйти в интернет.

«Тотал контрол, стало быть. Но с другой стороны, средний российский юзер и так на русскоязычном ресурсе тусуется, то бишь поурезали всякие варезники, спамеров, порнуху, вирусняк, трояны и гопничков. А что же осталось? Или все там платное? И по разрешению партии? Хотя то, что не будут на работе лазить в «Одноклассников», однозначно».

– А вот что вы думаете, – собеседник Виктора понизил голос и нагнулся к его уху, – насчет слухов, что в Брянске разбежалась секретная лаборатория, в которой готовили киборгов для разведработы в разных частях света?

– Ничего не слышал.

– На ресурсе «Брянского рабочего» есть обращение от МВД, почитайте. Граждан просят обращать внимание на людей, имеющих странную одежду или одетых сильно не по сезону, говорящих странно или на неизвестных языках, и самое главное – обладающих способностями, недоступными другим людям. Понятно?

Виктор пожал плечами. Обращения он по понятным причинам не видел. Может, розыгрыш?

– Заметьте: обладающих способностями, недоступными другим людям. Вот…

Бежица была до вершин заводских труб залита стылым утренним туманом. В фойе института, который правильно, но менее звучно назывался ГПИстроймаш, Виктора встретил газетный киоск, сиявший глянцем технических изданий; на видном месте красовались айтишные. От названий рябило в глазах: «Вычислительные сети», «Администрирование ИС», «Процессоры в народном хозяйстве», «Вестник программирования», ну и все тот же научно-популярный «Человек и компьютер».

– А политические – «Правду», «Известия» – уже разобрали?

– Да их не завозили, – полудремотно произнесла киоскерша, – они теперь в сети есть, и каждый час там что-нибудь свежее. Вот журналы людям тяжело с экрана читать, глаза устают. Будете брать «Зарубежное ВВВ-обозрение»? Его разбирают, вот номер отложила, а человек не пришел…

Проектный когда-то рос вместе с Виктором и городом. В шестидесятых, сметя в труху ряд из потемневших частных избушек на Институтской, словно с неба свалился унылый хрущевский брусок из силикатного кирпича, который для разнообразия красили то в зеленый, то в неформатный розовый цвет. Через десятилетие за углом, прямо напротив битмовского Нового корпуса, появилась пристройка, в силу противоречий эпохи пытавшаяся совместить режим всемерной экономии с претензиями на новую сталинскую классику, а вскоре растущее дитя слилось с оранжевой четырехэтажкой довоенной школы в стиле «конструктивизм», благо через пару кварталов отгрохали новую и современную.

Коридоры учреждения седели от пыли, которую хулиганствующие сквозняки выдували из-за больших полиэтиленовых завес, что там и сям отгораживали куски коридоров: шел ремонт, и рабочие в синем смесовом молескине, казалось, кружились за этими завесями в шаманских танцах под бубновый звон металлопрофилей и визг электроотвертки.

– Так, Виктор Сергеевич, – окликнул его Каморин, невысокий и коренастый парень лет тридцати, – вот в этом крыле – с этого кабинета по этот. Обжим, прозвонка, маркировка по схеме. Дело простое, но если у молодых какие проблемы, подсказывайте. На витую массово недавно переходить начали. Сами понимаете.

– Ясен пень. У админа ламер как-то спрашивает: «Какой кабель лучше, витая или коаксиал?» «Ну, если удавиться, то коаксиал…»

Разводить оказалось не так уж много. В каждой комнате стоял большой, похожий на холодильник климатический шкаф для мини-мейнфрейма «Беста-МТ2», от которого по комнате под перфорированными железками кондукторов расходились толстые терминальные кабели. Пузатые мониторы в двадцать один дюйм для чертежных работ, в угловатых пластиковых корпусах цвета утреннего неба, смотрелись немного непривычно: глаз от такой техники уже отвык. В каждую комнату и кидали один конец витой к этому мейнфрейму от зеленых шкафов с коммутаторами в коридоре; шкафы же соединяла оптика, которую уже развели и которая шла в серверную, разместившуюся в бывшем машинном зале АСУП – благо стоявшие там когда-то «голубые гробы» требовали для своего сиятельства не только кондиционеров, но и гермозоны.

– Дверь осторожней, пожалуйста! – Пожилая дама за столом, видимо, начальник отдела, пыталась схватить бумаги, улетавшие в коридор от внезапно распахнувшегося окна. Кажется, это была комната ПЭО[6]; Виктор машинально отметил про себя, что здесь четырнадцатидюймовые мониторы, перехватил листок, попытавшийся его обогнуть, и помог поднять остальные. Динамик у двери в виде маленькой коробочки, что вставлялась прямо в розетку, тихо хрипел новости: Виктор прислушался, но уловил только «…ученые продолжают выдвигать версии относительно природы неопознанного объекта, обнаруженного на снимках советского марсохода имени Комарова…». Видимо, в розетке был плохой контакт.

– Это наш новый товарищ из фирмы. Сеть делают, – пояснила сидевшая напротив девушка, по-видимому, еще комсомолка, которую Виктор вчера видел в офисе «Коннекта»; была она невысокого ростика и в больших очках, призванных придать серьезности.

– Вернемся к вопросу. Вера Афанасьевна, понимаете, мы сделали по вашему же ТЗ систему документооборота. Теперь вы говорите, что нужно предусмотреть возможность, чтобы Валерий Никодимович мог занести вот эти документы без визирования напрямую. Но ведь в инструкции этого не было?

– Не было. Но это нам нужно.

– Но как же тогда получается? Мы сейчас опять переделаем программу, вы посмотрите – и опять вспомните, что надо еще что-то делать. Может так получиться?

– Может. Откуда сейчас можно сказать, какая необходимость возникнет?

– Но у вас же есть инструкция, она утверждена. Не проще ли по ней работать?

– Ну, понимаете ли, инструкция инструкцией, а есть еще производственная необходимость.

– Я понимаю. Но ведь так выходит, что мы никогда эту программу не закончим.

– Не знаю У нас раньше приходил программист из АСУПа, он писал программу, и что надо, переделывал. Все работало.