Мотли вытер рот и озабоченно сказал:

— Мне пора. Завтра много дел.

— Как будто дела могут оторвать вас от еды, — произнесла Селеста, воспользовавшись удобной возможностью, чтобы прервать свою немоту.

— Чего ради оставаться? — Мотли подмигнул. — Все равно вы меня не слушаете.

Додж отхлебнул воды и тоже высказался в том смысле, что пора закругляться.

— Вы уж нас извините. — Мотли улыбнулся и сделал вид, будто желает пожать Барни его спрятанную под столом руку.

Барни подал ему другую руку. Мотли был рад своей неудаче. На его физиономии читалось: «Отлично сыграно!» Он послал Селесте воздушный поцелуй.

Мотли и Додж поспешно покинули ресторан. Потеряв Барни и Селесту из виду, Мотли хлопнул Стью по спине.

— Видал, какие голубки?

— Мы сцапали мерзавца! — ликующе отозвался Додж.

— Не понял.

— Селеста Веллингтон. — Додж произнес это имя без всякой интонации, словно учился читать. — Она — находка. Теперь он у нас в кармане.

— О чем ты говоришь, черт возьми? Это ты у него в кармане!

— Пораскинь мозгами! Если он взбрыкнет, то ему придется расстаться не с одной Сиам, а с целым процветающим бизнесом. Две певицы — не одна. А я добавлю ему еще, чтобы получше зацепить. Теперь он никуда от нас не денется. Богатство важнее самолюбия.

— Надеюсь, ты прав, — с сомнением ответил Зигги. — Мне надо хорошо выспаться перед встречей с Твидом.

Глаза Доджа перестали блестеть и затуманились.

— Не дай Гарланду тебя переиграть.

— Это когда Селеста станет нашей, а я превращусь в твоего партнера? Гарланда ждет сюрприз. Лучше скажи, почему тебе так хочется заиметь Селесту, когда у тебя и так ломится конюшня?

— Из кабинета трудно различить, где успех, а где отступление. Что ни утро я получаю кучу дурных новостей: отмена гастролей, болезни, отказы, рухнувшие сделки, отсутствие площадок, иски, неоплаченные счета. Соотношение между плохими и хорошими новостями — десять против одной.

Это Мотли мог понять. Он протянул гардеробщику номерок. Додж попытался его утешить:

— Сиам — целеустремленная девочка, можешь за нее не волноваться. Карьера для нее важнее всего остального. Подожди, сам увидишь.

Зигги покачал головой.

— Смешно, что ты втюрился в творение собственных рук.

— Здесь действует какая-то таинственная алхимия. — Додж помахал рукой хозяину ресторана, трусившему к ним. Он сказал ему пару благодарственных слов, хозяин закивал и тепло простился с обоими.

Мотли посмотрел на Стью; ему не нравился его самоуверенный вид.

— В чем дело? — спросил Додж скорее воинственно, чем озабоченно.

— Не хочу портить твое оптимистическое настроение.

— Давай, порть.

— Пустое.

Додж был уверен в себе.

— Пойми, Зиг, они оба у нас под замком;

— Надеюсь, что мы не сотворили Франкенштейна.

— Из Сиам? Никогда!

— Из Барни.

Додж пропустил Зигги вперед.

— Что с тобой? Он отлично справляется.

— Этого я и боюсь. — Зигги провел рукой по лицу. — Как бы он не оказался слишком хорош. Как бы не почувствовал свою силу.

— Зигги, ты начинаешь пугаться собственной тени.

Барни и Селеста выпили за столом еще по одной. От выпитого и от недосыпа Барни ощущал пленительную легкость. Он смотрел на ее полуобнаженную грудь. От этого занятия его оторвал незнакомый толстяк.

— Добрый вечер, мисс Веллингтон. Джоко сказал, что я могу поместить о вас заметку в завтрашней газете.

Селеста отодвинулась от Барни.

— Прошу вас, ничего личного.

— А как насчет профессиональной стороны? Джоко говорит, что вам светит успех, а он редко ошибается.

— Завтра утром вам позвонит Зигги. Я вас не прогоняю, — поспешила она с извинениями. — Наоборот, мне лестно.

Он слегка кивнул, давая понять, что с такой искренностью она далеко пойдет, и отчалил.

— Не перебраться ли нам куда-нибудь, где меньше народу? — предложила она.

— В Центральный парк?

— В парке слишком опасно.

— Ты говорила о месте, где мало людей, — напомнил он.

— Ко мне. — Она сказала это как бы через силу, давая понять, что испытывает смущение.

— Хорошо.

Она порывисто стиснула его руку.

— Официант! — позвал Барни.

Официант подбежал со стремительностью, редко демонстрируемой персоналом нью-йоркских ресторанов.

— Можно счет?

— За все уплачено, сэр.

Барни полез в карман за чаевыми.

— Об этом тоже позаботились, сэр.

Селеста навалилась на него всем телом, накрыла его руку, остававшуюся у нее на колене, и улыбнулась, оправдываясь за свою застенчивость.

— Тогда разменяйте мне двадцатку, — попросил Барни официанта. — Мне нужна мелочь, чтобы вызвать такси.

— Такси уже подано, сэр.

— Большое спасибо. — Барни не привык к такой предупредительности.

— Вам спасибо, сэр, — ответил официант и занялся другими клиентами.

Селеста забавлялась зрелищем его неподготовленности к щедрости Доджа и Мотли и спокойно ждала, какими будут его дальнейшие действия.

В замешательстве Барни машинально подергал себя пальцами за нос и почувствовал запах Сиам, сохраненный его кожей.

— В чем дело? — спросила Селеста, почувствовав в нем резкую перемену.

— Селеста, — медленно проговорил он, убирая руку от лица, — я не могу поехать с тобой.

— Не глупи. Привыкай, что за тебя платят другие. Этого требует их бизнес. Не относись к этому так серьезно. Пошли, выпьем еще по одной у меня.

— Я не могу.

Она выпустила его руку. Лицо Барни было безмятежно, она же через силу спросила:

— Почему?

— Ты тут ни при чем.

— Бизнес?

— Нет.

— Значит, я. — Она отвернулась.

— Селеста, я поднес пальцы к носу и почувствовал, что от меня пахнет другой женщиной.

— Мне все равно.

— А мне не все равно. Пожалуйста, Селеста, не отворачивайся.

Она не подчинилась. Вместо этого поднялась и спокойно вышла вместе с ним из ресторана. Прежде чем сесть в машину, она сердито бросила:

— Хотелось бы и мне так же оставаться в памяти мужчин.

Он попытался помочь ей сесть в машину, но она отвергла его помощь. Таксист повернул ключ зажигания, мотор взревел. Барни нагнулся и постучал в стекло. Ему все еще хотелось, чтобы она взглянула на него напоследок и прочла доброжелательство на его лице. Машина тронулась с места, он побежал рядом. Ему никак не удавалось увидеть ее лицо — в стеклах отражались яркие бродвейские огни. Когда машина на мгновение очутилась в темном месте, он увидел ее опечаленное лицо. Она сидела, отвернувшись, чтобы скрыть свои чувства.

— Ты ее упустил, упустил!

— Зигги, ты знаешь, который час?

— Восемь утра, большинство людей отправляются на работу. А ты чем занимаешься? Дрыхнешь! Я плачу тебе не для того, чтобы ты давил подушку.

Барни подпер голову рукой, так и не продрав глаз. Он чувствовал, что в окно льется солнечный свет, и страшился его яркости.

— Я вкалывал на тебя до четырех утра.

— Вот и довкалывался! — заорал Зигги. — Что случилось? Господи, да что случилось? Когда я уезжал, — он быстро успокоился, — вы жались друг к дружке, как карты в нераспечатанной колоде.

— Личные проблемы.

— Какие, к черту, личные проблемы, когда у тебя в руках такое богатство? — Если Зигги кого-то и было жалко, то одного себя: угораздило же его связаться с таким ослом! — Мне предстоят переговоры с Твидом, а что у меня за душой? И где Сиам? В постели ее нет.

— Откуда ты знаешь?

— Я сперва позвонил ей, думал разбудить тебя…

Упоминание о Сиам заставило Барни посмотреть открытыми глазами на утренний мир.

— У меня на телефоне лежит записка.

— Почему ты раньше ее не заметил?

— Я только что открыл глаза.

— Значит, мерзавец, ты разговаривал со мной с закрытыми глазами? Ты хотел меня оскорбить?

— Какие оскорбления? Просто я устал.