Вместо того чтобы склонить Зигги к перемене веры, прозелит разгневался. Его глаза метали громы и молнии.

— Вы никогда не получите от меня Нового Завета!

Додж потащил Зигги в сторону. Тот успел крикнуть через плечо:

— Я его читал! Лучшие куски написаны иудеями!

Отведя Зигги как можно дальше от угла, Додж спросил его:

— Зачем ты цепляешься ко всяким недотепам? Ну и видок у тебя!

Зигги сгреб Доджа за плечо. Они влились в толпу пешеходов вокруг Рокфеллер-Плазы.

— Вчера вечером я виделся с Сиам.

— Так вот почему я не мог до тебя дозвониться! — Додж просиял. — Я же говорил, что ее ничто не остановит!

— Хочешь узнать, почему она назначила тебе свидание на дневное время?

Доджу до обморока хотелось это узнать, но он через силу ответил:

— Сейчас это неважно.

— Потому что она давно договорилась с Барни о встрече вечером. — Зигги нещадно дергал Доджа, точно полицейский, желающий нагнать страху на пойманного воришку. — Как можно навязываться женщине, влюбленной в другого мужчину?

— Ты отцепишься?

— Нет, ты ответь! Где твое чувство собственного достоинства?

— Не отвечу, пока ты меня не отпустишь.

— Не смей даже близко подходить к Сиам!

Он так высоко приподнял плечо Доджа, что еще немного — и дело кончилось бы вывихом. Когда он наконец отпустил его, Додж потер плечо и несколько раз сжал и разжал ладонь, восстанавливая кровообращение. Он всегда заботился о своем облике, но ему не хотелось прилюдного скандала.

— Ты стал жертвой своей же рекламы, — наседал на него Зигги. — Она ничего для тебя не значила, пока не получила моими же стараниями второй шанс.

— Отвяжись. — Додж посмотрел на часы и свернул на Пятую авеню, в направлении своей конторы. — Она приехала сюда ради меня, и скоро я с ней повстречаюсь.

— Ты так нервничаешь, потому что не можешь подарить ей такую же любовь, которую дает он.

— Я уже говорил тебе, — спокойно ответил Додж, — что, установив контроль над внешними факторами, контролирую и их любовь. Это я их разлучил! Хватит разыгрывать из себя старую деву!

— Говорю тебе для твоего же блага: она уже не та девчонка, которую ты знал раньше. Она набралась ума. Теперь она многое понимает. Но силы у нее поубавилось. Выглядит она, конечно, классно, но на самом деле вот-вот сорвется.

Додж прибавил шагу. Мотли не отставал.

— Неужели ты настолько присох, что уже не в состоянии слушать?

— И какая муха меня укусила, чтобы пригласить тебя на ленч? — Додж смотрел прямо перед собой.

— Тебе понадобилась моя помощь в розыске Сиам, и я ее нашел. Теперь ты отказываешься меня слушать, когда я требую, чтобы ты оставил ее в покое.

Додж зашагал еще быстрее, чтобы не слышать больше приставаний Зигги.

— Ты просто несчастен и одинок! — крикнул Зигги в спину представительному Доджу. Люди таращились на Зигги, принимая его за безумца: как можно повышать голос на столь видного господина? — А одинок ты потому, что тебе не досталось ее страсти!

У Доджа затряслись руки от стыда — Зигги прилюдно полоскал его грязное белье. Он спрятал руки в карманы, чтобы скрыть дрожь, и сбавил шаг, позволяя Зигги нагнать его. Лучше уж так, чем позволить Зигги орать на всю запруженную людьми улицу. Он потер лоб.

— Сгинь, тебе же будет лучше. Будь у меня револьвер, я бы пристрелил тебя, как бешеного пса. — Додж умолк, но его челюсти продолжали лязгать.

Это ничуть не проняло Мотли.

— Она сказала мне вчера, что никогда не была высокого мнения о своей красоте, пока не понравилась ему.

Додж поспешно, по-змеиному провел кончиком языка по пересохшим губам. Он предпочитал помалкивать, хотя у него в висках так сильно колотилась, пульсировала кровь, что было больно глазам.

— Что это ты запихал руки в карманы, словно сейчас зима? — с усмешкой спросил Мотли.

Смешавшись и полуослепнув от оскорблений, Додж сошел с тротуара и едва не угодил под колеса грузовика. В последнюю секунду Зигги успел утащить его с мостовой. Додж вытер лоб платком. Он только что чудом избежал смертельной опасности и поэтому не мог обрести дар речи.

— Проклятая городская жизнь! — пробормотал он наконец. — Теперь я твой должник.

— Вот и хорошо! — обрадовался Зигги. — Теперь ты сделаешь мне одолжение?

— Нет, — отрезал Додж.

Сиам, одетая в темный шерстяной костюм, готовилась покинуть номер. Перед уходом она присела за столик у окна и написала на бланке «Делмонико» записку:

Дорогой Зигги,

спасибо за то, что ты вчера выгулял собачонку, отвратительно (как ты заметил) себя чувствовавшую. Прогулка пошла мне на пользу, хотя я могла показаться тебе полоумной.

Я ухожу. Я испугана и обозлена. Позвони туда, куда я иду, через два часа, чтобы узнать, в порядке ли я. Потом звони каждые полчаса, пока я не уйду.

Пожалуйста! Я рассчитываю на тебя как на связь с внешним миром.

Хотелось бы мне ненавидеть тебя еще больше!

Сиам.

Она посмотрелась в зеркало и напоследок показала самой себе язык.

Лифт был полон роскошно одетых и изысканно причесанных богатых пожилых дам, спешащих на дневной концерт. Внизу она подала дежурному конверт.

— Можно немедленно отправить это с курьером?

— Будет исполнено, — сказал дежурный, взглянув на адрес.

— Спасибо. — Стараясь сохранять спокойствие, она спросила: — Мне ничего нет?

— Нет, мэм.

Сиам вышла на Парк-авеню. Она надеялась на солнечную и теплую погоду, однако солнце оказалось закрыто тучами, дул ветер. На другой стороне широкой улицы, запруженной автомобилями, располагалась, к ее удивлению, публичная библиотека с современным фасадом. Ей захотелось провести там часок. Этот город часто зачаровывал ее; библиотека, которую она никак не ожидала обнаружить в столь фешенебельном районе, показалась ей жемчужиной среди гор мусора. Она позавидовала седовласой женщине, вышедшей из дверей с авоськой, полной книг. Позади Сиам шествовала женщина с пуделем, к окрасу которого были подобраны ее туфли и сумочка. Причесанных и напомаженных собачек на Парк-авеню было не меньше, чем людей. Зато по дороге в «Редженси» Сиам не заметила ни одного ребенка.

Она полагала, что лучшей защитой ей послужит отсутствие мыслей. Войти и выйти. Все сразу забыть. Таким был ее девиз на этот день. Отсутствие мыслей дарило ей чувство защищенности. Чем меньше думаешь, тем меньше к тебе прилипает грязь.

Чутье подсказывало ей, что «Редженси» уже рядом. Ветер усилился. Привратник и носильщик в ливрее рысью устремились к лимузину, чтобы помочь выбраться на тротуар молодой паре. Водитель обошел машину и открыл крышку вместительного багажника. Сиам восхищенно наблюдала за парой, величественно предоставившей другим печься об их роскошной поклаже. Ей хотелось так же, без суеты, пользоваться услугами других людей. Она заглянула в лица этих двоих, привыкших к богатству. Женщина оказалась некрасивой, мужчина — совершено безликим. Надпись над входом свидетельствовала, что Сиам достигла цели.

Привратник был занят багажом, поэтому она сама толкнула чугунную дверь. К ее удивлению, ветер помог ей справиться с этой тяжестью. Она сразу оказалась в устеленном коврами вестибюле. Внутри «Редженси» выглядел настолько шикарно, что Сиам удивилась, почему ей не пришлось открывать вторую, внутреннюю дверь. Неужели в таком роскошном месте может быть сломан дверной механизм? Скорее всего, здесь просто берегут силы клиентов. Ей понравилось, что стойка дежурного находилась справа, а лифты слева: ей не пришлось стесняться любопытных взглядов.

Кабина лифта была по старой моде обшита деревянными панелями и не пропускала звуков. Вознесение на верхние этажи происходило незаметно. Достигнув своего этажа, она увязла в пушистом ковре. Поездка на лифте восхитила ее — здесь тоже чувствовалась забота о клиентах. При некотором старании мир становился исключительно комфортабельным местом. Во всем некто постарался на совесть, без спешки. На самом деле все это сделали деньги. Ей было нетрудно представить себя в мире денег.