Сиам не станет прятать от него лицо. Благодаря этому он лучше разберется в себе. Он посмотрит ей в лицо. У нее неважная кожа: угри и тому подобное. Но он не будет обращать внимания на кожу, он заглянет ей в глаза. Он отогнул манжет и, взглянув на часы, обнаружил, что страшно опаздывает. Однако он делал это осознанно. Он ждал, когда Сиам захочется сбежать. В такой ситуации его появление принесет ей облегчение.

Он встал, чтобы взять со стойки заказанную выпивку. Но барменша, колыхая своим формами, уже приближалась к нему. Он взял свою рюмку у нее с подноса, заплатил, добавил чаевых и залпом опрокинул виски. Она держала перед ним поднос и улыбалась. Он подумал, что, если бы хоть небольшая доля адюльтеров, которые манят людей, превращалась в реальность, страна замерла бы. Он верил в сотрясающую страну сексуальную революцию.

Почему он торопится? Раньше он никогда не торопился к Сиам. Что это — жажда близости с нею или неуверенность в себе? Он знал: беспокоиться о том, что Сиам уйдет, не дождавшись его, равноценно помешательству. Его беспокоило другое: он чувствовал, что теперешняя Сиам способна на такой поступок.

Первым впечатлением Доджа, распахнувшего тяжелую дверь в свои апартаменты, было, что его навестила совсем другая женщина, гораздо красивее Сиам. Она очень уютно устроилась на его диване, но этим впечатление не исчерпывалось. Перед ним предстала леди. Присущее ей достоинство сразу бросалось в глаза. Она встала, чтобы поздороваться, и уже этот учтивый поступок привел его в замешательство. Он поспешно двинулся с покрытых ковром ступенек ей навстречу.

Теперь он узнавал Сиам — сияющую Сиам. Он с унынием констатировал, что так может сиять только женщина, недавно высвободившаяся из мужских объятий. Любящий мужчина проник во все ее поры. Торопясь навстречу Сиам, он чувствовал беспокойство: намерения Барни были ему неведомы. Приветствие Сиам было столь безупречно вежливым, что Доджу на мгновение захотелось отменить свидание. Его сотрясала непонятная дрожь. Что ж, он принесет себя в жертву. Он попытался проникнуть в новые для него загадочные ощущения, но лишь на долю секунды: до него вовремя дошло, что жертва будет совершенно напрасной. Она не пойдет ему на пользу, не усилит его власти над ней. Он не только не мог смотреть Сиам в глаза, но и боялся почувствовать на себе ее взгляд. Он не зря опасался, что его красота и холеность не послужат ему защитой, если она, взирая на него, припомнит все, что было у них прежде.

Сиам, сидя в одиночестве на диване и внезапно увидев, как открывается дверь, испытала испуг и беспомощность. Она знала, что, не поборов в себе этих чувств, добьется лишь повторения своего прежнего опыта с Доджем и снова будет втоптана в грязь. Единственный способ сохранить независимость и сразу завладеть ситуацией — это взять инициативу в свои руки. Стремясь не очутиться с первого же момента у него под сапогом, она грациозно поднялась с кушетки, подхватила сумку и направилась к спальне, игнорируя его намерение поздороваться.

— Сиам, — вымолвил Стюарт откровенно подхалимским тоном, — я тебя не узнал!

— Благодарю, Стюарт.

Благодарности в ее ответе не было ни на грош, однако он почувствовал облегчение, видя, что ей совсем не трудно с ним разговаривать. Но он оскорбился, поняв, что Сиам без лишних предисловий устремляется в спальню. Он был бы рад все это отменить, однако ее безразличие наполнило его мстительностью. Выбора у него не оставалось: он последовал за ней в спальню, где были опущены жалюзи и призывно горела лампа на тумбе возле кровати.

Сиам подошла к огромному шкафу, сняла жакет и повесила его на вешалку. Дальше она поступила аналогичным образом с юбкой, блузкой. Додж закурил, чтобы не стоять сложа руки. Ему претила спешка. Лично он ждал противоположного. Секс подобного свойства он мог бы купить на каждом углу. Она уже разделась до белоснежной комбинации и, сидя на краю кровати, снимала туфли. Ему было необходимо ее остановить. Он уже предвидел, что через десять минут все будет кончено и она уйдет.

Стремительность, с которой все происходило, внушала ему ужас. Он был принужден действовать. Сначала потер пальцами виски, как бы регулируя прицел, потом подошел к ней. Она уже разулась. Ее голос звучал приятно:

— Мне бы хотелось остаться в комбинации.

— Именно это я и собирался тебе предложить. — Он заметил, что комбинация не предназначалась даже для прикрытия бедер. — Нам некуда спешить. — Он участливо склонился над ней. — Можешь оставаться в том, в чем хочешь.

Он опасался к ней притрагиваться, предчувствуя ее недовольство или холодность. Для него первое прикосновение значило, по существу, все.Ему хотелось передать прикосновением свою страсть. Сверху ему была видна ее полуобнаженная грудь. Он осторожно дотронулся до ее руки, потом неуклюже схватил за твердый локоть. Собственная неуклюжесть заставила его почувствовать себя мальчишкой; в следующее мгновение он догадался, что чисто по наитию нащупал правильную линию поведения. Сейчас он никак не мог казаться Сиам чудовищем. Довольный собой, он уже без страха посмотрел на нее. Она заметно напряглась от его прикосновения. Взгляд Сиам был отсутствующим. Это его не остановило. На него начинала действовать близость ее тела. Он провел ладонью по ее голой руке до самого плеча, и она не остановила его. Ее молчаливая покорность уже была для него усладой.

Сиам медленно, как бы не желая его беспокоить, потянулась за своей сумкой. Он не препятствовал ей. Ее волосы скользнули по его лицу. От вида ее обнаженных бедер он занервничал и сгреб ее пятерней за плечо. Ее действия были методичными: сначала она извлекла из сумки и положила на тумбочку, под лампу, зубную щетку, потом пасту, полоскание для рта, ароматический тальк, сигареты, спички, пузырек с аспирином, бумажные салфетки и радиоприемник.

Додж снял свою горячую ладонь с ее плеча. Стараясь скрыть раздражение, охватившее его при виде ее арсенала, он спросил:

— Желаешь выпить?

— Нет. — Из бездонной сумки появлялись все новые предметы. Особенно зловеще выглядели прозрачный пластмассовый шприц, крем и колпачок. — Извини. — Она встала. Ему пришлось посторониться. Она взяла три последних экспоната и удалилась в ванную.

Упражняясь в разгадывании головоломок, он сказал себе: значит, она не прочь.

— Не спеши! — крикнул Додж ей вслед, припомнив слова Зигги о том, что на вечер у нее назначено свидание с Барни.

Он подошел к шкафчику над телевизором и налил себе рюмку. Покосившись на закрытую дверь ванной, нехотя снял пиджак, потом галстук. Он начинал понимать, в чем заключается его недосмотр: она почувствовала, что нужна ему. Это ослабляло его власть над ней, даруемую ему ее честолюбием. Его похоть перечеркивала все былые преимущества. С другой стороны, он превращался просто в Доджа, чего ему, собственно, и хотелось. Никаких званий. Она отдастся просто ему, а не держателю ее контракта. Избалованный женским вниманием, он сейчас находился по отношению к Сиам в незавидном положении. Из-за своей надуманной пассивности он оказался в вакууме. Став отныне просто Доджем, он не знал, как до нее дотронуться, чтобы заставить прореагировать на него как на мужчину.

Он выпил еще. Придется освоиться с новым положением. Ему не хотелось овладевать женщиной, внушая ей страх. Принцип устрашения дал осечку и в прошлый раз, к тому же Додж знал, что на страх уповают только извращенцы. Ему внушали ужас высокопоставленные идиоты, непременно заводившие себе любовниц, соответствующих символу ответственного положения. Додж не принадлежал к структурам, в которых это было правилом. Для подобных идиотов, отказывающихся рисковать и помногу лет просиживающих штаны на одном и том же месте, трамплином становится надежность. Заняв ответственные посты, они тут же превращаются в женских баловней. Для этого им не приходится рубить головы драконам. Выносливая задница — вот залог приобретения любовниц благодаря корпоративному росту! Такая заорганизованная любовь Доджа не привлекала. Ему хотелось, чтобы Сиам отдалась ему с искренним чувством.