Одетте надоело быть пессимисткой и вспоминать о былой жизни, глотая слезы. Теперь она старалась думать только о будущем. Одетта очень скучала по Джимми, но утешала себя мыслью, что он скоро приедет. Отдаваясь всей душой работе, она надеялась, что ей будет чем похвастать, когда Джимми вернется. Она мечтала доказать ему, что он, уезжая, не зря возлагал на нее такие большие надежды.

Несмотря на постоянную нехватку средств, «Дворец чревоугодия» постепенно начинал обретать законченный вид. Во всяком случае, его интерьер смотрелся великолепно. Братья Леонард, сменившие наконец гнев на милость, трудились в Фермонсо от зари до зари и уже успели расставить в холлах и в главном обеденном зале, который именовался «Салон», свои напитанные эротикой абстрактные скульптуры из муравленого цветного стекла. Оформление двух других ресторанов — «Пэнтри» и «Рефлектори» — было еще более авангардистским и продвинутым, но оценить по достоинству его красоту, изящество и стилевую завершенность мог даже и очень консервативный критик.

Другие залы и отдельные номера в верхних этажах выглядели не менее стильно и эстетично. Под стать оформлению была и изготовленная на заказ мебель — на первый взгляд несколько вычурная, из непривычных материалов, но функциональная и очень удобная.

Ронни Прайэр, хотя и удивилась, обнаружив, что Одетта тоже работает в Фермонсо, была очень рада иметь с ней дело. Одетта сразу поняла, что для того, чтобы поддерживать репутацию «Дворца чревоугодия» на должном уровне, ей придется очень и очень потрудиться. Ронни имела уже в своем распоряжении несколько целиком отснятых кассет, содержание которых было выдержано в острополемическом и критическом духе.

— Как ты могла пойти на сделку с Калумом? — без обиняков спросила Ронни, когда Одетта, желая ее умаслить, пригласила ее на ленч. — Ведь это он затеял против тебя судебный процессов результате которого ты обанкротилась.

— Да, было такое дело, — сказала Одетта, решив по возможности говорить правду. — И я его за это ненавижу. Позже, однако, он объяснил мне, что это было вызвано экономической необходимостью, и в качестве компенсации предложил хорошо оплачиваемую работу.

— Странно все это, как ни посмотри. — Ронни взяла со стола бутылку и налила им обеим по большому бокалу вина. Она относилась к тому типу деловых женщин, которые любили за ленчем основательно выпить.

— Согласна, странно, — кивнула Одетта. Вдаваться в детали она не хотела, однако так или иначе объясниться с Ронни ей было необходимо. — Но Калум вообще очень странный тип. Это человек эксцентричный, самовлюбленный и непредсказуемый, что, впрочем, не мешает ему быть отличным бизнесменом. Если разобраться, он настоящий кладезь совершенно оригинальных идей. К примеру, он считает, что если подключить к работе своих бывших врагов, это обеспечит делу дополнительную динамику. Он догадывается, что я буду говорить тебе про него и его предприятие всякие гадости, тем не менее берет меня на работу. И знаешь почему? Он уверен, что все компрометирующие кадры, рисующие «Дворец чревоугодия» самыми черными красками, ты давно уже отсняла.

Ронни ухмыльнулась:

— Передай в таком случае своему оригиналу, что комиссионных я не беру, буду и впредь снимать все как есть и писать сценарий своих передач тебе не позволю.

— Я и в мыслях этого не имела, — сказала Одетта, прикоснувшись краем своего бокала к бокалу Ронни. — Тем не менее я льщу себя надеждой, что вставить несколько ключевых слов в свой сценарий ты мне все-таки разрешишь. К примеру, такое слово, как «свадьба».

— Какая свадьба? — с любопытством спросила Ронни.

Одетта знала, что блефует. Она не была на все сто уверена, что у Лидии и Финли дело дойдет до свадьбы, но в данную минуту ей выбирать не приходилось.

— За неделю до официального открытия «Дворца чревоугодия» здесь состоится крупное светское мероприятие — свадьба младшего брата Калума с дочерью одного из величайших героев английского спорта. Калум хочет убить сразу двух зайцев: женить братца и, что называется, обкатать свое заведение, проверить работу всех его служб. Меню, говорят, составили такое, что и парижскому «Максиму» не снилось. Угощение, само собой, бесплатное…

— Расскажи-ка мне об этом поподробнее, — сказала Ронни, доставая из сумочки блокнот и ручку. — Невеста хоть ничего себе — интересная?

Узнав, что ее бракосочетание с Финли, возможно, попадет на пленку и войдет в одну из телепередач о Фермонсо-холле, Лидия пришла в экстаз. Калум при этом известии проявил куда больше сдержанности, хотя Одетта уверяла его, что паблисити его заведению будет обеспечено — особенно в том случае, если он примет Финли к себе на службу.

— Я уже говорил Фину, что никогда не возьму его на работу, — проворчал он.

— Но это еще прочнее свяжет фамилию Форрестер с «Дворцом чревоугодия» и Фермонсо-холлом и возбудит у публики повышенный интерес. К тому же публике нужны звезды, а кто подойдет на эту роль лучше Лидии и Финли? Они такие милашки… Зрители будут сходить по ним с ума. Ну а узнав, что Финли работает во «Дворце чревоугодия», они буквально ринутся в Фермонсо, чтобы посмотреть, так сказать, на звезду в действии.

— Ну и какую, по-твоему, должность можно ему предложить? Шеф-повара? — с иронией осведомился Калум.

— Зачем же? Думаю, должность старшего официанта будет ему в самый раз.

— Он не уйдет с высокооплачиваемой работы в Лондоне, чтобы стать здесь официантом. К тому же у него нет совершенно никакого опыта.

— А ты подучи его немного… — Тут Одетта швырнула на стол свою козырную карту. — Кстати, он уже согласился на эту должность. При условии, что ты поселишь их с Лидией в одном из коттеджей при поместье.

— Что такое? — Похоже, Калум решил, что ослышался.

Между тем Одетта сказала ему чистую правду. Лидию в Лондоне стала грызть тоска, и она только и мечтала о том, как бы побыстрее уехать из столицы. Она даже купила карту Суссекса и записалась на курсы садоводства. Что касается Финли, то работа страхового агента давно уже ему надоела. Лидия же недавно пришла к выводу, что с клиентами можно общаться и посредством электронной почты. Правда, профиль работы она решила сменить.

— Лидия собирается превратить коттедж в центр духовного возрождения для людей, перенесших моральные и психические травмы, — сказала она Калуму и замолчала, дожидаясь его реакции на сказанное.

Калум удивленно приподнял бровь.

— Надеюсь, это не отразится дурно на яйценоскости здешних кур? — цинично поинтересовался он.

Калум был в своем репертуаре, и Одетта ничего ему не ответила. Между тем она уже не раз всерьез задумывалась о том, чтобы собрать в Фермонсо вокруг себя людей с теми или иными психическими проблемами. По ее глубокому убеждению, природа и климат Суссекса могли благотворно повлиять на их травмированное сознание. Но это была тайна, которую она не открыла бы никому на свете. Хотя бы по той причине, что себя она тоже причисляла к не совсем психически здоровым людям.

В данный момент Одетта ждала возвращения Флориана Этуаля, который уехал на континент, чтобы, по его выражению, «поднабраться там ума и поднакопить рецептов». Признаться, у Одетты не было полной уверенности в том, что он, даже вернувшись в Англию, согласится работать во «Дворце чревоугодия», и она разработала план, как его заполучить. В его основе лежал банальный шантаж. Она не сомневалась, что Флориану вряд ли захочется, чтобы британская общественность узнала о его бисексуальных наклонностях. Главным образом по той причине, что это могло разрушить его имидж сердцееда и покорителя женщин. Впрочем, имелся и другой, куда более острый крючок, на который можно было подцепить Флорина Этуаля. Недавно Одетта узнала, что он вовсе не француз, каким все его считали, но бельгиец родом из Брюсселя. Хотя Флориану удавалось благополучно скрывать этот факт от обожавшей его британской прессы в течение многих лет, слишком пристальное внимание журналистов не могло его не нервировать. Возможно, именно по этой причине Флориан невзлюбил обосновавшихся в Фермонсо-холле телевизионщиков и старался держаться от них на известном расстоянии.