— Ну что ж, сэр, я буду счастлив вас выслушать, — заметил Тул.

— Будучи много наслышан о вашей прямоте, иного, сэр, я от вас и не ожидал, — елейно ответствовал Грязный Дейви; в обращении с теми, от кого он ждал выгоды, он неизменно держался приторно-вежливого тона. — Сейчас, сэр, я изложу вам все обстоятельства дела, ничего не скрывая и ничего не преувеличивая. С немногими, кроме вас, доктор Тул, я был бы столь же откровенен. Приведу факты вкратце. Мы заявляем о своих супружеских правах. По какой причине, сэр? Да потому, сэр, что мы сочетались браком с названным Чарлзом Наттером, джентльменом, проживающим в Мельницах, в церкви Святого Клемента Датчанина в Лондоне, апреля месяца седьмого числа тысяча семьсот пятидесятого года, о чем имеется соответствующее письменное свидетельство — дословная копия. Далее, сэр, ваша пациентка — я хочу сказать, ваша приятельница — миссис Сара Харти, что в настоящее время посягает на состояние и узурпирует права моей подопечной, подлинной миссис Наттер, заключила мнимый брак с упомянутым выше Чарлзом Наттером в Чейплизодской церкви, июня месяца четвертого числа тысяча семьсот пятьдесят восьмого года — через семь лет и десять месяцев, без трех дней, после совершения законного брака моей подопечной. Итак, сэр, я вижу ясно, вам хотелось бы спросить: «А свидетельство подлинное?»

Тул хмыкнул в знак согласия.

— На сей счет, сэр, должен предъявить вам следующее. — И юрист вручил доктору копию подтверждения от имени мистера Льюка Гэмбла, написанного им только двумя днями ранее (в нем говорилось, что при непосредственном изучении документа не возникло ни малейших сомнений в подлинности предъявленного свидетельства о браке, заключенном Чарлзом Наттером из Мельниц с Мэри Дункан). — Далее, сэр, поскольку мы изыскивали свидетельства, подкрепляющие показания моей подопечной и ее служанки относительно тождества моей подопечной и упомянутой Мэри Дункан, и предоставили вашей пациентке — еще раз прошу прощения, сэр, вашей приятельнице — подтверждение, благодаря которому таковые свидетельства становятся излишними, мы обратимся к суду с просьбой, буде на них начнут настаивать, оплатить стоимость необходимых для того расходов, однако, как видите, мистер Льюк Гэмбл признал достаточность и достоверность данного свидетельства. Я говорю об этом, сэр, вовсе не ожидая, что вы поверите мне на слово. Мне бы хотелось, чтобы вы осведомились непосредственно у самого мистера Гэмбла. Если вы услышите из его уст заверения в истинности мною изложенного, я признаю полную правомочность ваших распоряжений при взвешенном содействии преподобного мистера Роуча, вашего достопочтенного священника, сэр.

— Моего друга, сэр, но не священника. Я, как общеизвестно, принадлежу к Англиканской церкви.

— Разумеется, сэр, — примите мои извинения, доктор Тул, — я прошу вашего содействия побудить вашу пациентку — то есть вашу приятельницу, сэр, — миссис Сару Харти, бывшую домоправительницу мистера Чарлиза (таково было его произношение) Наттера, владельца Мельниц и прочее, мирным и полюбовным образом передать дом со всем движимым имуществом в руки настоящей хозяйки и благоразумно избавить нас от своего тягостного присутствия, не рискуя навлечь на себя последствия, каковые будут весьма, весьма тяжкими.

— Тяжкими, вот как? Вздор и чепуха, сэр! — вскричал Тул, внезапно разъярившись и побагровев.

— Вы считаете меня лжецом, сэр? Вы это хотите сказать?

Грязный Дейви вдруг, как и доктор, отбросил все церемонии.

— Я хочу сказать только то, что хочу, и ничего более, — прогремел Тул, избегая прямого ответа.

— Тогда передайте вашей приятельнице: пусть готовится к худшему, — с гадкой ухмылкой проговорил Грязный Дейви.

— А вы передайте мой поклон вашей подопечной, ведьме, жене — или кем бы она там ни была, — а заодно скажите: надо ей совершить эту подлость, так вот в Дублине найдется прорва всяких мошенников, а к доктору Томасу Тулу или преподобному отцу Роучу обращаться незачем!

Эту саркастическую фразу доктор произнес с убийственной многозначительностью, но Грязному Дейви доводилось испытывать на себе и куда более чувствительные выпады.

— А, так она — ведьма, я не ослышался? Благодарю вас, сэр.

— Вам нетрудно угодить, сэр, — парировал Тул.

— Мы оба прекрасно понимаем, что это значит. И все эти документы, достоверность которых подтверждена мной и моей подопечной, по-вашему, сплошная ложь? Еще лучше! Опять-таки благодарю вас, сэр.

— Пустяки, дорогуша, — нежно протянул доктор.

— А живете вы за углом. Мне знакома ваша дверь, сэр, — красно-коричневого цвета, с медным молотком посередине.

— Точь-в-точь ваша дивная физиономия, сэр, — вставил Тул.

— А эти документы, сэр, значит, подлог и фальшивка, подкрепленные лживыми показаниями?

— Запомни, Ларри! — Доктор, внезапно подскочив, круто повернулся к двери, в которую только что заглянул служитель. — Ты слышишь? Юрист утверждает, будто оба эти документа — вон они на столе — подлог и фальшивка, подкрепленные лживыми показаниями. Ты слышал эти слова собственными ушами, и я вызову тебя в суд свидетелем.

— Вранье! — поспешно завопил Грязный Дейви, донельзя разъяренный тем, что его орудие изощренного софиста вдруг повернули против него самого.

— Ах ты мерзавец! — вознегодовал Тул и направил в нос собеседника столь сокрушительный удар, что отягощенная эрудицией голова законника едва не пробила насквозь обшитую дубом панель. Дейви рухнул наземь с ужасающим грохотом, увлекая за собой стол, а пылающий гневом доктор — со сбитым набекрень величественным париком, стиснув кулаки, продолжил поединок с уже поверженным врагом.

— Караул! Помогите! Убивают! — визжал Грязный Дейви, не отличавшийся спартанской выдержкой и всегда предпочитавший взыскание издержек или убытков угрозе и оскорблению действием.

— Ты… негодяй!..

— Убивают! Помогите! Убивают! На помощь…

— А ну повтори, трусливый проходимец, гнусный соглядатай, а ну-ка, повтори!

Картина была более чем живописная и в равной степени поразительная: мимика и позы противников представляли собой богатое, ни с чем не сравнимое зрелище.

— Такого расквашенного носа я сроду не видывал, — хихикал Ларри, потирая руки при сладостном воспоминании. — Вы поглядели бы только, как он растянулся на полу — ноги кверху, руками машет и орет как зарезанный: «Убивают!» Лицо белое-белое, как мука, а из носа кровища ручьем хлещет — ни дать ни взять червонный туз из засаленной колоды.

Каким образом удалось разнять противников, чье именно вмешательство потребовалось, что за тонизирующие средства были применены, на что походил нос юриста полчаса спустя и как повел себя в дальнейшем на поле битвы доктор Тул — мне неизвестно; мое повествование прерывается на случившейся катастрофе и переходит к иным темам.

После подобных стычек спокойствие к доктору Тулу возвращалось довольно быстро. Его воинственный задор окончательно истощился во второй гостиной «Феникса», где он, фыркая и топая, вымыл руки, поправил парик и манжеты, а затем, выставив локти, прошествовал в зал, кивая и подмигивая в ответ на все выражения сочувствия.

— Ну как, Ларри, показал я ему, что с нами, чейплизодцами, шутки плохи? — жизнерадостно осведомился он у служителя и, печатая шаг, пересек наискосок улицу по направлению к дому Стерка с видом, который заставил бы благоговеть целую армию.

Доктор Тул приблизился к дверям дома Стерка важной поступью, то и дело высоко вскидывая подбородок; в воображении он, очевидно, все еще продолжал вести полемику с Грязным Дейви. Но тут мысли его внезапно приняли другое направление, — перед входом в дом у кладбища только что спешился со своего знаменитого серого гунтера судья Лоу.

— Как видите, доктор Тул, время не терпит. Мешкать нельзя, дело-то слишком важное.

Они вошли в гостиную, куда вскоре спустилась сияющая миссис Стерк в наряде, подколотом на скорую руку множеством булавок. Несчастная женщина! Тул только теперь заметил, как истончилась ее фигурка.