— Я… Я рад видеть, сэр, что с вами все в порядке, и… и… полагаю, сейчас мне предстоит услышать, что утонул Клафф?

Полковник, чтобы подчеркнуть свои слова, топнул ногой.

Тем временем кое-кто из солдат успел уже добраться до Дублина. Был прилив, и вода у Кровавого моста стояла высоко. В углу кружило течением шляпу; она все пыталась нырнуть под арку, но в последний момент ее каждый раз снова затягивало в угол — образ, напоминающий о «Летучем голландце» и о бесплодных надеждах ^{126} . Караульный зацепил крутящуюся шляпу своим посохом. Это не была форменная треуголка, но шляпу все же взяли в плен и отнесли в кордегардию; а упоминаю я ее потому, что мы уже видели ее прежде.

Жен двух злейших врагов, каких только можно было отыскать в Чейплизоде и окрестностях, — миссис Наттер и миссис Стерк — противопоставила друг другу сама природа; они избегали встреч, и каждая смотрела на соперницу в настороженном замешательстве, испытывая ужас, поскольку полагала, что видит жену худшего из живущих на земле негодяев. В ту ночь, однако, обеих дам мучили одинаковые страхи и горести.

На Мельницы и реку спустилась тьма; она была еще гуще в тени пышных деревьев, окружавших старый серый дом, где лежала в болезни злосчастная миссис Наттер. Могги внесла в маленький кабинет Наттера позвякивающий чайный поднос, зажгла свечи, положила на тарелку серебряные щипцы для снятия нагара; ей послышался звук шагов Наттера, и она поспешила на кухню, вскоре вернулась в кабинет с поющим чайником, а потом умчалась вновь — за блюдом, прикрытым фарфоровой крышкой, на котором лежали тоненькие, намазанные маслом тосты — такие любили наши предки.

Могги прислушалась и поняла, что ошиблась: это были шаги вдовы Макан; каждый вторник и пятницу она приносила с реки десять ведер воды и наполняла большую бочку в заднем дворе; за это ей полагался шиллинг в неделю и «чашка чаю с девушками на кухне».

Огарком свечи Могги разожгла камин, потому что ночь была довольно холодная, придвинула к огню круглый столик, приготовила трубку и табакерку хозяина, прислушалась и начала удивляться, почему он не идет.

Она вышла на морозный тихий воздух, встала на крыльце и снова прислушалась. Вскоре она уловила шаги вдовы Макан, которая возвращалась из сада, неся на голове последнее ведро воды; заметив Могги, вдова остановилась и опустила ведро на угол неуклюжей низенькой балюстрады у крыльца. Могги поделилась своим беспокойством и с еще большей тревогой узнала от миссис Макан, что «хозяина, Господи его благослови, в саду нет».

Вдова видела Наттера на берегу реки, когда спускалась за водой. Он стоял не шелохнувшись, на вдову не обращал внимания и смотрел вниз, на воду. Возвращаясь туда в третий или четвертый раз, вдова его не обнаружила.

— В саду смотреть без толку, — торжественно заверила миссис Макан, но все же по распоряжению Могги вернулась в сад и стала звать мистера Наттера — сначала почтительно и робко, а потом все громче и громче, ободренная тишиной и охваченная непривычным волнением; наконец она убедилась окончательно, что мистер Наттер не скрывается ни в саду, ни среди фруктовых деревьев, ни где-нибудь еще поблизости от дома. Когда миссис Макан смолкла, тишина устрашила ее, тень деревьев сгустилась вокруг в сверхъестественную тьму, а река внизу, в конце тропинки, неясно бормотала, казалось, какую-то страшную историю. Все время оглядываясь (сама не зная почему), миссис Макан поспешно заперла садовую калитку и с непривычной скоростью припустила вверх по сумрачной тропе к двери холла; там она рассказала все Могги и попросила разрешения внести ведро через холл.

Они вошли, Могги закрыла дверь и повернула в замке ключ. Испуг и возбуждение обеих женщин объяснялись, возможно, и тем, что они знали, в каком состоянии лежит наверху их бедная хозяйка. За ней присматривала Бетти; побывал Тул и, как я полагаю, дал больной опиум, поскольку она, раскрасневшись и посапывая, погрузилась в сон — путающую имитацию покоя. Однако прежде у нее были два припадка, а в промежутке она бессвязно бормотала и вскрикивала. Но, быть может, Могги и миссис Макан были напуганы не болезнью хозяйки, а визитом Мэри Мэтчуелл, оставившей столь ужасное свидетельство своего губительного могущества. Так или иначе, они предчувствовали, что отсутствие хозяина не сулит ничего доброго; о своих опасениях они не говорили вслух, но выдавали себя взглядами, а также тем, что подолгу прислушивались и молчали. Свет в кабинете Наттера привлек женщин, и они расположились там, принесли из кухни чайник, поставили его на полку в камин и начали прислушиваться к звукам из комнаты миссис Наттер, а также к шагам Наттера, пересекающего дворик; напрягая внимание, они только все больше волновались, а снаружи то и дело раздавалось постукивание по оконному стеклу. Я думаю, это был всего лишь побег розы, который вился по стене, цепляясь за колышки; от малейшего ветерка он раскачивался и стучал по стеклу, словно невидимые пальцы. Однако таким людям, как Могги и миссис Макан, при подобных обстоятельствах достаточно любого пустяка, чтобы затрястись как овечий хвост.

Внезапно из комнаты бедной миссис Наттер послышался душераздирающий вопль; обе женщины, побледнев, вскочили. Вдова Макан, которая как раз «прихлебывала» чай, застыла с чашкой в руке, а Могги, пораженная ужасом, забормотала молитву; до них доносились громкие крики, внезапные потоки слов и голос служанки, успокаивающей больную.

Бедная миссис Наттер неожиданно пробудилась от наркотического сна и своим отчаянным воплем напугала женщин внизу, в кабинете. Потом она вскрикнула:

— Где я? О! Ведьма… ведьма!

— О нет, дорогая мэм, — отозвалась Бетти, — тихонько, мэм, голубушка.

— Я схожу с ума.

— Нет, мэм, дорогая… будьте покойны… Это я, ваша бедная Бетти… Не бойтесь, мэм.

— О Бетти, держи меня… Не уходи… Я сошла с ума… Я ведь сошла с ума?

Затем, под утешающие речи Бетти, миссис Наттер разразилась потоком слез, и это, казалось, принесло ей некоторое облегчение. Бетти дала ей еще капель, она стала бормотать себе под нос и наконец заснула.

Прошло еще десять минут, и миссис Наттер снова с криком приподнялась.

— Это ее шаги… Ты где, Бетти? — громко спросила она, а когда Бетти подбежала к кровати, ухватилась за нее так крепко, что служанка едва не вскрикнула; миссис Наттер смотрела Бетти за спину. — Где Чарлз Наттер?.. Я видела, он говорил с тобой.

Потом бедная маленькая леди немного успокоилась; судя по ее обращенным вверх взглядам, стонам, по тому, как она заламывала руки, можно было предположить, что она молится; когда Бетти потихоньку открыла шкаф, чтобы достать свечу, ее несчастная госпожа вновь издала ужасный крик:

— Ты, ведьма! Ее голова не подходит… Тебе ее не спрятать. — И бедная женщина выпрыгнула из кровати, громко повторяя: — Чарлз, Чарлз, Чарлз!

Взволнованная и испуганная, Бетти завопила: «Могги!» — и попросила прибежавшую товарку посидеть ночью вместе с ней, потому что одной ей здесь не выдержать. И вот они несли ночное дежурство вдвоем, и чем дальше, тем больше сон миссис Наттер походил на естественный и тем реже она пробуждалась, а проснувшись, не впадала уже в такие пароксизмы ужаса. Но все же какое-то страшное видение ее иногда будило, и крик ее вызывал тогда у служанок дрожь; после этого она долгое время, казалось, ничего не слышала и не видела и только твердила испуганным служанкам:

— Слушайте, там стук… о!.. И дыхание за дверью… Задвинь засов, Бетти… Молитесь, девушки… это он. — А иногда: — Это она.

Таким образом и прошла та тягостная ночь; ближе к ее исходу задул ветер и уши бдящих наполнились печальными непонятными звуками.

Тем временем бедная миссис Стерк сидела в гостиной Дома у Кладбища, прислушивалась, гадала и усердно работала спицами. Час, когда должен был вернуться ее Барни, минул, и, немного подождав, она послала в казармы, потом в клуб, а под конец в Королевский Дом — справиться о мистере Стерке у полковницы Страффорд. В первый раз расспросы оказались бесполезны, во второй, поздно вечером, когда все уже готовились ко сну, — тоже. В домах постепенно гасли огни, закрылись двери «Феникса», спали слуги миссис Стерк, и весь городок притих и задремал. А бедная миссис Стерк все сидела в гостиной, и с каждой минутой ее волнение и страх росли.