«В окне напротив сиживал ночами…» В окне напротив сиживал ночами Сосед-писатель с голыми плечами. Он сочинял, склоняясь над бумагой, В глазах стояла голубая влага. А свет в окне был желтый и осенний, И падал снег, и было воскресенье. К холодному стеклу прижавшись носом, Он видел затихающую осень, Кровать в моем окне и синий чайник. И делалось лицо его печальным. МУЗА Банальней хорошего вкуса, Страшней соловья на заре, Бывалая, тертая Муза Кастрюльку словесного мусса Смакует на заднем дворе. Где редкий, как пух или мусор, Качается снег в январе. И помнит плечом полуголым Элегий седые меха, И фосфор глубинных глаголов, И серную терпкость греха. И в пакостной сей мелодраме Бесцельное, мелкое зло, Как в плохо прилаженной раме Разбитое камнем стекло. Спасать-приютить и приветить, Иль, хуже того, — причитать Нелепо, как петь на рассвете, Как в сумерки книгу читать. СИЗИФ Широкими руками, Покрытыми корой, Сизиф толкает камень, Беседует с горой. Угрюмая до дрожи Родимая стезя: Чем дольше, тем дороже, И отступать нельзя. Он принял за основу Высокую тщету: Хватило б духа снова Не преступить черту — Какой конец убогий, Какой напрасный труд… И отвернутся боги, И люди засмеют, Закатятся беспечно, Зубами заблестят: — Такую, — скажут, — вечность Ухлопал на пустяк. «Как школьник, сбежавший с урока…» Как школьник, сбежавший с урока, Последнее время хитро: Приходит задолго до срока, И ждет в вестибюле метро. И маятно ходит кругами, И трогает стрелки часов, Бледнея в немыслимом гаме Подземных глухих голосов. Глядит, оторваться не может, На давку у двери входной. И корчит суровые рожи, И прячет букет за спиной. ШАПИТО А рядом с полосатыми шатрами В кривом окошке круглая кассирша. Смешлива, словно денежка на блюдце, И у нее — стеклянные сережки. И музыка раскрашенная льется, И карлики гуляют по дорожке, Они — артисты. Вежливо смеются, Когда атлет их на руки возьмет. Приходит уважительный народ, Берет большие синие билеты, У входа вытирает сандалеты, И зазывале смотрит прямо в рот… Я никогда не видел зазывал, Я все придумал и нарисовал, А новый цирк — он из стекла и стали. И карлики давно повырастали. ОВРАГ Ко мне добра осенняя жара. Пока еще не выпали снега, И в лопухах крутые берега Старинной переполненной канавы, Во мне еще силен наивный навык Смотреть в окно до самого утра. Трава прогоркла, пар идет из луж, Трещит рессора старой колымаги, Дым от листвы и скомканной бумаги Возносится, как противленье злу. Я замечаю трещину на чашке, И подозренье в старости не тяжко, Пока еще не выпали снега. И куклы отрешенная нога, И венский стул с пробитой сердцевиной Еще живут открыто и безвинно. Меня еще чему-нибудь научит Бег муравья от влажной тени тучи, Глухой овраг, заросший до бровей, В захламленной серьезности своей «Ах, осенняя путина…» Ах, осенняя путина. Влезла муха в паутину, Нити тонкие прядет — Ждет, когда паук придет. Ах, путина. Спозаранку, Только выйдешь за порог, Сразу чувствуешь приманку Листьев, солнца и дорог. Ветер вырвется на сушу, Стаи дыма унесет, Доброта вплывает в душу Величаво, как осетр. Сверху кто-то, строг и светел, Смотрит — что ему душа! Тянет, тянет свои сети Хладнокровно, неспеша…. «В лопухах снует неловко…» В лопухах снует неловко, В сонме известковых звезд Свищет серенький прохвост — Птичка с детскою головкой. Чем лопух его привлек, Тоже — клетка золотая… Коготком за стебелек Зацепился и летает. Тень мясистого листа. Ни удода, ни клеста… |
