11 Я, к счастью, вскоре позабыл Любви отвергнутой фиаско: Я тройку папочных кобыл В подарок получил и каску Кавалергардскую, взамен Гусарской меховой с султаном… Мне захотелось перемен, — Другим загрезился я станом: Брюнетки, старше на пять лет Меня, Селиновой Варюши; В нее влюбился я «по уши». И блеск гвардейских эполет, Носимых мною, ей по вкусу Пришелся. Вскоре сделал я Ей предложенье, не тая Любви и подарил ей… бусу Стеклянную на память! Дар Предсвадебный невесту тронул. Вот как влюблялся экс-гусар, Имевший склонность к аристону, Чью ручку он вертел все дни, На нем «Альбаччио» играя, И гимн «Господь, царя храни!» Ему казался гимном рая… 12 Совать мне пробовали бонн, Француженок и англичанок, Но с ними я такой брал тон, Предпочитая взвизги санок Научным взвизгам этих дев, Что бонны сыпались картечью Со всей своей картавой речью, Ладони к небесам воздев… И только Клавдия Романна, Mademoiselle моей сестры, Одна могла, как то ни странно, В разгаре шуток и игры, Меня учить, сбирая в стаю Рои разрозненные дум, По сборнику «И я читаю», — И зачитал я наобум… 13 Мой путь любовью осюрпризен, И удивительного нет, Что я влюблен в Марусю Дризэн, Когда мне только девять лет. Ей ровно столько же. На дачах Мы с нею жили vis-а-vis; [3]И как нас бонна ни зови, Мы с ней погружены в задачах… Не арифметики, — любви! Ее папаша был уланский Полковник, с виду Антиной, Германец, так сказать, курляндский, Что вечно влагою цимлянской Гасил кишок гвардейских зной… Упомянуть я должен вкратце О Сандро, шаловливом братце Моей остзейской Лорелей, Про скандинавских королей И викингов любившей саги Из уст двух дядь и на бумаге, Где моря влажь милей, чем твердь; О толстой гувернантке-немке И о француженке, как жердь; Но как ты ни жестокосердь Моей безоблачной поэмки Ее фигуркою, madame Я уваженье лишь воздам… 14 В саду игрушечный домишко Нам заменял Chateau d'amour [4]Где тонконогая Амишка Нас сторожила, как лемур… У нас была своя посуда, Свои любимые цветы И от людского пересуда В душе таимые мечты. Ей шло батистовое платье, Белей вишневых лепестков, И, если стану вспоминать я Ту крошку, фею мотыльков, Не меньше тысячи стихов Понадобится мне, пожалуй, Меж тем, как сжатость — мой девиз; И вот прошу транзитных виз В посольстве Памяти усталой: Ведь крошка только эпизод, А пункт конечный назначенья — Все детское без исключенья; И как для дуба креозот, Страшны художнику длинноты… Итак, беру иные ноты, Что называется, пальнув В читателя старушьей сплетней, Все это оказалось пуф Впоследствии, но нашей летней Любви был нанесен урон; Как в настоящей камарильи, Старушки в кухне говорили, Что я, как некий Оберон, В Титанию влюбленный, Варю Селинову на дачу жду. Я не могу понять нужду, — Затем, что сам я не кухарю, — Заставившую рты стряпух Пустить такой нелепый слух. Тот слух растягивал им харю В ухмылку пошлую. Они Уже высчитывали дни Приезда маленькой смуглянки И в жарком споре били склянки, Тарелки, миски и графин. Строй Аграфен из Агриппин Судил о детских впечатленьях С недетской точки зренья; их — Испорченных, развратных, злых — Отбросим в грязных их сомненьях, И скажем, что одна из фраз О Варе долетела раз До слуха хрупкого Маруси… 15 Закат оранжевый, орусив Слегка пшеничность мягких кос, Вложил в ее уста вопрос: «Я слышала, ты ждешь Варюшу Какую-то… Но кто ж она? Она в тебя не влюблена? О, не смущайся: не нарушу Я вашей дружбы…» — А в глазах Блеснули слезы, и в слезах Она обиженную душу Оплакивала не шутя. Маруся это monstre [5]— дитя… Я ей признался, что до встречи С ней, может быть, когда-нибудь И пробовал я обмануть Себя иллюзией, но путь Мой твердым стал при ней, что речи Былые, детские, не в счет, Что я теперь совсем не тот, Что я серьезнее и старше, Что взрослый я уже почти, Что «ты внимательно прочти Страницы сердца: в них не марши Парадные, а траур месс», Что я без шалостей и без Каких бы ни было там шуток Ее люблю, что мрачно-жуток Мой умудренный жизнью взор; Я указал на кругозор Ей мой, на важные заданья, На взлет идей, и, в назиданье, По предположенным усам Крутя рукой, «белугой» сам Расплакался перед малюткой… И розовою незабудкой Лицо Маруси расцвело, — Она нашла успокоенье В моих словах: спустя мгновенье Безоблачным мое чело И ласковым, как прежде, стало. Чего бы нам не доставало, Имевшим все: полки солдат, Корабль и кукол гардеробы, Любви веселые микробы, Куртин стозвонный аромат И даже свой Chateau d'amour, Объект стремлений наших кур?!. |
