Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

«Толпы домов тускнели…»

Толпы домов тускнели
  В тумане млечном,
Томясь в бессильи хмуром
  И бесконечном,
И дождь всё падал, плача,
  И под ногами
Стекал он по граниту
  В канал струями,
И сырость пронизала
  Больное тело.
Измученная жизнью,
  Ты вниз глядела,
Где отраженья млели
  В воде канала,
И дрожью отвращенья
  Ты вся дрожала.
Зачем же ты стояла
  Перед сквозною
Чугунною решёткой
  Над злой водою,
И мутными глазами
  Чего искала
В зеленовато-жёлтой
  Воде канала?

«Приснилася мне женщина…»

Приснилася мне женщина,
Бредущая по улицам
В тумане и во мгле,
Увядшей и поруганной
Красою ненавистная
И небу, и земле.
Походкою неровною
По влажным плитам каменным
Она без цели шла
С опущенными взорами,
И юбка грязью уличной
Забрызгана была.
Её лицо поблёклое
Будило вожделение
Презренное во мне,
И скорбь, и сожаление
Убиты были похотью,
Рождённою в вине.

«Я приготовился принять гостей…»

Я приготовился принять гостей,
  Украсил я свою келейку,
И вышел к воротам, и сел там на скамейку,
С дороги не свожу внимательных очей,
И жду, — а путь лежит печальный и пустынный,
Бубенчик не гудет, колёса не гремят,
Лишь вихри пыльные порою закружат, —
И снова путь лежит, докучливый и длинный.

«Зыблется от ветра…»

Зыблется от ветра
Тонкая берёза.
На сердце маячит
Ласковая грёза.
Зайчики играют
В речке против солнца.
Сердце, в мир широкий
Распахни оконце!

«Огни в печи колеблются…»

Огни в печи колеблются, —
Не грезится ль огням
Прекрасное, далёкое,
Родное небесам?
Зажглися в тучах молнии, —
Не грезятся ли им
Таинственные прелести,
Доступные святым?
Листва берёзы дрогнула, —
Не грезится ли ей
Раздолье несказанное
Неведомых полей?

«Я сказал моей невесте…»

Я сказал моей невесте:
«Верь, что я до гроба твой».
Но она, нахмурив брови,
Покачала головой.
Я спросил мою невесту:
«Навсегда ли ты моя?»
И она сказала грустно:
«Я теперь и завтра я
Неужель одна и та же?
Может быть, мои мечты
Через день уже увянут,
Как недолгие цветы.
За себя сказать не смею, —
Обмануть тебя боюсь.
Я люблю тебя как радость,
Но навек не отдаюсь».

«Опалённые долгой кручиной…»

Опалённые долгой кручиной,
Улыбнуться не могут уста,
И напрасен напев соловьиный,
И весенних цветов красота.
Я печальные песни слагаю,
Безобразные раны тая,
И ответ безмятежному маю, —
Не улыбка, а грёза моя.

«Чем бы и как бы меня ни унизили…»

Чем бы и как бы меня ни унизили,
Что мне людские покоры и смех!
К странным и тайным утехам приблизили
Сердце моё наслажденье и грех.
Пусть пред моею убогою хижиной
Сильных и гордых проходят пути, —
Счастлив я, бедный и миром униженный,
Некуда мне мою радость нести.

«Великой мукой крестной…»

Великой мукой крестной
Томился Царь Небесный,
Струилась кровь из ран,
И на Христовы очи,
Предвестник смертной ночи,
Всходил густой туман.
Архистратиг великий,
Незрим толпою дикой,
Предстал Царю царей,
И ужасом томимы
Слетелись серафимы
С мечами из огней.
«Христос, довольно муки, —
На ангельские руки
Уйди от смертной тьмы,
Скажи, чтобы с мечами
И с грозными очами
Толпе предстали мы,
Чтоб творческая сила
Пленила, устрашила,
Блуждающих во мгле,
И царство благодати
Трудами нашей рати
Воздвиглось на земле».
Сказал ему Спаситель:
«Не ты судеб решитель,
Напрасно ты спешил.
Насилия не надо, —
Любовь и в безднах ада
Сильней небесных сил.
Одна неправда — тленна.
Бессмертна, неизменна,
Как истина, любовь.
Пред ней трепещет злоба, —
Из мёртвой сени гроба
Она восстанет вновь».
75
{"b":"157344","o":1}