«Там, за стеною, холодный туман от реки…» Там, за стеною, холодный туман от реки. Снова со мною острые ласки тоски. Снова огонь сожигает Усталую плоть, — Пламень безумный, сверкая, играет, Жалит, томит, угрожает, — Как мне его побороть? Сладок он, сладок мне, сладок, — В нём я порочно полночно сгораю давно. Тихое око бесстрастных лампадок, Тихой молитвы внезапный припадок, — Вам погасить мой огонь не дано. Сладкий, безумный и жгучий, Пламенный, радостный стыд, Мститель нетленно-могучий Горьких обид. Плачет опять у порога Бледная совесть — луна. Ждёт не дождётся дорога, — И увядает она, Лилия бедная, бледная, вечно больная, — Лилия ждёт не дождётся меня, Светлого мая, Огня. «Окрест — дорог извилистая сеть…» Окрест — дорог извилистая сеть. Молчание — ответ взывающим, О, долго ль будешь в небе ты висеть Мечом, бессильно угрожающим? Была пора, — с небес грозил дракон, Он видел вдаль, и стрелы были живы, Когда же он покинет небосклон, Всходили вестники, земле не лживы. Обвеяны познанием кудес, Являлись людям звери мудрые. За зельями врачующими в лес Ходили ведьмы среброкудрые. Но всё обман, — дракона в небе нет, И ведьмы так же, как и мы, бессильны. Земных судеб чужды пути планет, — Пути земные медленны и пыльны. Страшна дорог извилистая сеть, Молчание — ответ взывающим, О, долго ль с неба будешь ты висеть Мечом, бессильно угрожающим? «Обольщения лживых слов…» Обольщения лживых слов И обманчивых снов, — Ваши прелести так сильны! Утомителен летний зной. На дороге лесной Утешения тишины. Позабудешься ты в тени, — Отдохни и засни. Старый сказочник не далёк. Он с дремотою подойдёт. Вещий лес оживёт, — И таинственный огонёк. Чего не было никогда, Что пожрали года, Что мечтается иногда, — Снова молодо, снова здесь, Станешь радостен весь, В позабытую внидешь весь. «От солнца льётся только колыханье…» От солнца льётся только колыханье, Небесных сил безжизненно дыханье, Но отчего ж оно животворит? Иль на земле источник нашей жизни, И нет путей к заоблачной отчизне, И не для нас небесный змий горит? Не мёртвая, не скудная пустыня, Своих судеб царица и богиня, От праха ты стремишься к божеству, — А я — одна из множества ступеней Из царства сил в святую область теней, Не тщетно жизнью призрачной живу. И до конца пребуду терпеливым: Что было прахом и страданьем лживым, Что сквозь мои томления пройдёт, — Во мне святыне вечной приобщится, И в ликованьи нежно истончится, Божественной природой оживёт. «Мой ландыш белый вянет…» Мой ландыш белый вянет, Но его смерть не больная. Его ничто не обманет, Потому что он хочет не зная, И чего хочет, то будет, Чего не будет, не надо. Ничто его не принудит, И увяданье ему отрада. Единая Воля повсюду, И к чему мои размышленья? Надо поверить чуду Единого в мире хотенья. «Иду в смятеньи чрезвычайном…» Иду в смятеньи чрезвычайном, И, созерцая даль мою, Я в неожиданном, в случайном Свои порывы узнаю. Я снова слит с моей природой, Хотя доселе не решил, Стремлюсь ли я своей свободой, Или игрой мне чуждых сил. Но что за гранью жизни краткой Меня ни встретит, — жизнь моя Горит одной молитвой сладкой, Одним дыханьем бытия. «Давно мне голос твой невнятен…» Давно мне голос твой невнятен, И образ твой в мечтах поблёк. Или приход твой невозвратен, И я навеки одинок? И был ли ты в моей пустыне, Иль призрак лживый, мой же сон, В укор неправедной гордыне Врагом безликим вознесён? Кто б ни был ты, явись мне снова, Затми томительные дни, И мрак безумия земного Хоть перед смертью осени. «Восходит Змий горящий снова…» Восходит Змий горящий снова, И мечет грозные лучи. От волхвования ночного Меня ты снова отлучи. Труды подъемлю, — на дороги Пойду безумен, зол и мал, Забыв полночные чертоги, Где я словам твоим внимал. Но из земли возникнут снова Твои холодные ключи, — Тогда меня, всегда земного, Ты в тихий сумрак заключи. |
