«В его саду растёт рябина…» В его саду растёт рябина. В его дому живёт кручина. На нём изношенный кафтан. Глаза окутаны туманом, Как будто налито шафраном Лицо, и согнут тощий стан. Надежда милая убита, И что от бед ему защита? Терпеть судьба ему велит. Перед его печальной хатой, Враждебной властию заклятой, Рябина горькая стоит. «Чего недоставало…» Чего недоставало Судьбе моей доныне, Отныне близко стало, И ярко засияло В моей немой пустыне. На россыпях песчаных Цветут внезапно крины, И в одеяньях рдяных Гонцы из стран багряных Примчались на долины. «Какая тягостная встреча!..» Какая тягостная встреча! Какая грусть и суета! Зачем, судьбе противореча, Ты всё борьбою занята? Нерасторжимы эти звенья. Тебе навеки быть рабой. Лежат же тяжкие каменья Покорно в гулкой мостовой, — Не прекословят же ступени, Когда, всходя от сени к сени Иль нисходя, по ним идут, — Не прекословит лист дрожащий, Когда рукою злой и мстящей Его с другими с ветки рвут. О, покорись, пока не поздно, Пока не минул ясный день, Пока на дол не пала грозно Всеусмиряющая тень. «На улицах пусто и тихо…» На улицах пусто и тихо, И окна, и двери закрыты. Со мною — безумное Лихо, И нет от него мне защиты. Оградой железной и медной Замкнулся от нищих богатый. Я — странник унылый и бледный, А Лихо — мой верный вожатый, И с ним я расстаться не смею. На улицах пусто и тихо. Пойдём же дорогой своею, Косматое, дикое Лихо! «Исхудалый и усталый…» Исхудалый и усталый Он идёт один в пустыню. Ищет, бледный и усталый, Сокровенную святыню. Знает он, — в пустыне скудной Есть источник говорливый. Он поёт пустыне скудной О стране, всегда счастливой. Возле самого истока Положил пророк скрижали. Струи светлого потока Много лет их целовали. Над скрижалями поставил Он сосуд священный с миром. Он тому его оставил, Кто придёт с душевным миром, Склонит радостно колени И рукою дерзновенной На себя, склонив колени, Изольёт елей священный. «Белый ангел надо мною…»
Белый ангел надо мною, И бескровные уста Безмятежной тишиною Исповедуют Христа. Ангел жжёт полночный ладан Я — кадило перед ним. И в цепях моих разгадан Дым кадильный, тихий дым, — Возношенье, воздыханье У спасающих икон, Свеч отрадное мечтанье, Утешительный канон. «Томленья злого…» Томленья злого На сердце тень, — Восходит снова Постылый день, Моя лампада Погасла вновь, И где отрада? И где любовь? Рабом недужным Пойду опять В труде ненужном Изнемогать. Ожесточенье Проснётся вновь, И где терпенье? И где любовь? «В моей лампаде ясный свет…» В моей лампаде ясный свет Успокоенья, Но всё грехам прощенья нет, Всё нет забвенья. Нисходит в сердце тишина, Мне чужды битвы, И жизнь безрадостно ясна, Но нет молитвы. Я на тебя с тоской гляжу, Моя икона, И невнимательно твержу Слова канона. О, помолись же за меня, Моя усталость, Ко мне молитвой преклоня Господню жалость! «В глубокий час молчания ночного…» В глубокий час молчания ночного Тебе я слово тайное шепну. Тогда закрой глаза и снова Увидишь ты мою страну. Доверься мне опять, иди за мною, На здешний мир не поднимая глаз, Пока, объятый тихой мглою, Полночный светоч не угас, — И всё, о чём душа твоя томится, И для чего не надо слёз и слов, Перед тобою загорится В ночной стране безмолвных снов. |
