«Восставил Бог меня из влажной глины…» Восставил Бог меня из влажной глины, Но от земли не отделил. Родные мне — вершины и долины, Как я себе, весь мир мне мил. Когда гляжу на дальние дороги, Мне кажется, что я на них Все чувствую колёса, камни, ноги, Как будто на руках моих. Гляжу ли я на звонкие потоки, — Мне кажется, что это мне Земля несёт живительные соки, Свои дары моей весне. «Сияя счастьем самохвальным…» Сияя счастьем самохвальным Поспешно-зыбкой красоты, По небесам моим печальным Заря рассеяла цветы. Повеял мирно вечер мглистый Забвеньем низменных тревог И тонкой дымкой серебристой Мои долины заволок. Всё стало сбыточным и тайным, — Краса небес и дольный сон. Ничем обычным и случайным Покой души не возмущён. «Какие-то светлые девы…» Какие-то светлые девы Сегодня гостили у нас. То не были дочери Евы, — Таких я не видывал глаз. Я встретил их где-то далёко В суровом лесу и глухом. Бежали они одиноко, Пугливо обнявшись, вдвоём. И было в них много печали, Больной, сиротливой, лесной, И ноги их быстро мелькали, Покрытые светлой росой. Но руки их смелой рукою Сложил я в спасающий крест, И вывел их верной тропою Из этих пугающих мест. И бедные светлые девы Всю ночь прогостили у нас, — Я слушал лесные напевы, И сладкий, и нежный рассказ. «Камыш качается…» Камыш качается, И шелестит, И улыбается, И говорит Молвой незвонкою, Глухой, сухой, С дрёмою тонкою В полдневный зной. Едва колышется В реке волна, И сладко дышится, И тишина, И кто-то радостный Несёт мне весть, Что подвиг сладостный И светлый есть. На небе чистая Моя звезда Зажглась лучистая, Горит всегда, И сны чудесные На той звезде,— И сны небесные Со мной везде. «Я люблю мою тёмную землю…»
Я люблю мою тёмную землю, И, в предчувствии вечной разлуки, Не одну только радость приемлю, Но, смиренно, и тяжкие муки. Ничего не отвергну в созданьи, — И во всём есть восторг и веселье, Есть великая трезвость в мечтаньи, И в обычности буйной — похмелье. Преклоняюсь пред Духом Великим, И с Отцом бытие моё слито, И созданьем Его многоликим От меня ли единство закрыто! «Чернеет лес по берегам…» Чернеет лес по берегам. Один сижу я в челноке, И к неизвестным берегам Я устремляюсь по реке. На небе ясная луна, А на реке туман встаёт. Сияет ясная луна, И кто-то за лесом поёт. О, ночь, единственная ночь! Успокоительная сень! Как пережить мне эту ночь? К чему мне свет? К чему мне день? «Затаился в траве и лежу…» Затаился в траве и лежу, — И усталость мою позабыл, — У меня ль недостаточно сил? Я глубоко и долго гляжу. Солнцем на небе сердце горит, И расширилась небом душа, И мечта моя ветром летит, В запредельные страны спеша. И на небе моём облака То растают, то катятся вновь. Позабыл, где нога, где рука, Только в жилах торопится кровь. «Всё хочет петь и славить Бога…» Всё хочет петь и славить Бога, — Заря, и ландыш, и ковыль, И лес, и поле, и дорога, И ветром зыблемая пыль. Они зовут за словом слово, И песню их из века в век В иных созвучьях слышит снова И повторяет человек. «Какие слабые цветы!..» Какие слабые цветы! Над ними мчится ветер злобный, Злорадно песнею надгробной Пророча гибель красоты. Не так же ль их, как нас, гнетёт Слепой судьбы неумолимость, — Но непреклонная решимость В них созидает нежный плод! «По жестоким путям бытия…» По жестоким путям бытия Я бреду, бесприютен и сир, Но зато вся природа — моя, Для меня наряжается мир. Для меня в тайне вешних ночей, Заливаясь, поют соловьи. Как невольник, целует ручей Запылённые ноги мои. И светило надменное дня, Золотые лучи до земли Предо мною покорно склоня, Рассыпает их в серой пыли. |
