«Росою весь обрызган двор…» Росою весь обрызган двор, Как звёздами крупными и яркими. И блуждает, любуется подарками Весёлого солнца мой взор. Любуется каждою росинкою, На каждый дивится листок. Вот блестит зелёною спинкою, В траве притаился жучок. Вот у забора чернокудренник Прижался весь в слезах. «О чём ты плачешь?» — «Утренник Такой был холодный, что страх». «Словно лепится сурепица…» Словно лепится сурепица, На обрушенный забор, — Жизни сонная безлепица Отуманила мой взор. Словно мальчик, быстро пчёлами Весь облепленный, кричит, — Стонет сердце под уколами Злых и мелочных обид. «Ризой бледно-голубою…» Ризой бледно-голубою Мочь ложится над землёю, Звёзды трепетно мерцают, Тучи бледною толпою, Точно призраки, мелькают, В бледной мгле почили дали, — И на всём печать печали. «Сердце жаждет любви. В двери жизни немой…» Сердце жаждет любви. В двери жизни немой Рой мечтаний томительно бьётся. Так на берег пустынный волна за волной С негодующим плачем несётся. Но опененный ряд прибережных камней Не исчезнет в объятиях моря. Грёзы бурные! С жизни унылой моей Не стряхнуть вам прильнувшего горя. «Сумерки, серые тени…» Сумерки, серые тени, Вестники ночи и сна. Вялость тоскующей лени. Скучная вкруг тишина. Зорька потухла. Белеет Снег, пооттаявший днём. Что-то маячит и реет Там, наверху, за окном. Крыльями быстро махая, Чайки ль уносятся вдаль? Молча сижу я, вздыхая, В душу закралась печаль. Что это? Боже мой! Слёзы. Вот чем в душе облиты Грёзы, лазурные грёзы И золотые мечты! «Что жалеть о разбитом бокале!..» Что жалеть о разбитом бокале! Пролитое вино пожалей. Не об юности пылкой твоей, О забытом тоскуй идеале. Пусть трудами измучена грудь, И неправдами сердце разбито, — Лишь была бы любовь не забыта, В дикой мгле указавшая путь, Та любовь, что предстала так рано Пред тобой, оробелым от зла, И завесу немого тумана Над твоею душой подняла, И, как солнечный луч, озарила Бездну зла и неправды людской, И не раз на решительный бой За собою тебя выводила. Но любовь позабыта; разлит Драгоценный нектар идеала; Если сердце порой и горит, Так душа отзываться устала. Счастье
Счастье, словно тучка в небе голубом. Пролилась на землю радостным дождём Над страной далёкой, пышной и красивой, Не над нашей бедной выжженною нивой. Счастье, словно зрелый, сочный виноград. Вкус его приятен, сладок аромат. Ягоды ногами дружно мы топтали, Вин же ароматных мы и в рот не брали. Счастье, словно поле вешнею порой С пёстрыми цветами, с сочною травой, Где смеются дети, где щебечут птицы… Мы на них дивимся из окна темницы. «Склонилась плакучая ива…» Склонилась плакучая ива Над тихой рекой И, ветви качая лениво, В воде любовалась собой. Упругие, светлые струи Чуть слышно плескались у ног. Смеялся на их поцелуи Ленивый и влажный песок. На небе вечерние краски Тонули в серебряной мгле, И звёзд безмятежные глазки Сияли приветом земле. Безмолвно стоял я под ивой И вновь о нездешнем мечтал, И вновь над душой горделивой Смиряющий ангел сиял. «И дымят, и свистят пароходы…» И дымят, и свистят пароходы; Сотни барок тяжёлых и гонок, Долговязых плотов и лодчонок Бороздят оживлённые воды. Здесь весёлые резвые дети, Словно чайки, снуют над рекою, Там идут бурлаки бечевою, Там разложены мокрые сети. Опрокинута старая лодка Перед чьею-то ветхой избою, И полощет умелой рукою Чьи-то тряпки босая молодка. Как мятежное, вольное море, Воздух яркими звуками стонет, В их разливе стремительно тонет Песня личного мелкого горя. Отойдёшь от реки, — на погосте Всё так тихо, так сладко-покойно! Надмогильные насыпи стройно Прикрывают истлевшие кости. Обомшали седые каменья, И накрестные надписи кратки, Как неясного смысла загадки Или цепи разорванной звенья. Лишь ворона порой над крестами Пролетит, лишь кукушка кукует. Тихо ветер порою подует И качнёт молодыми кустами. Здесь, в приюте забытом, угрюмом Песня скорбная, горькая зреет И, что свечка в тиши, пламенеет, Негасима движеньем и шумом. |
