— Пирог с рыбой, — пояснил он, — пекла жена Линаэна Тэнка. Это она корзину нам собирала. Отрезать тебе, Кей?

— Конечно. Неплохо вы погостили.

Марк кивнул, разрезал пирог, налил себе чаю. Потом, удобно устроившись на стуле с высокой, прямой спинкой, продолжил свой рассказ:

— Видишь ли, мудрые строили свои города в три яруса. Первый, нижний — под землей. Под каждым городом мудрых располагалась сеть подземных переходов. В них размещались заводы, фабрики, лаборатории, склады. А надхеги — подземные животные, они устраивают гнезда и откладывают яйца в пещерах, снаружи только кормятся. Потому мудрые приручили их и использовали на нижних ярусах, для перевозки грузов, в — основном. Второй ярус был на земле. Собственно, это сам город. Третий — мосты и переходы над землей. Мудрые строили высокие башни, от верхних этажей которых тянулись мосты-переходы, соединяющие собой весь город. Раса мудрых имела немало передовых технологий, которые не дошли до суэмцев, пропали вместе с разрушенными городами. Среди них — электромобили. Мы немало находили сведений об этом, слышали рассказы суэмцев, переживших первую войну с баймами. Даже видели изображение этих машин в тех книгах, что удалось найти. Электромобили называли «ладьями». Ладьи эти передвигались исключительно на третьем ярусе. То есть третий ярус предназначался для транспорта.

В этом месте Марк ненадолго прервал свой рассказ — увлекся пирогом. Грэг свой кусок больше крошил, чем ел, а Кей собирала его раскрошенные на столе куски, и отправляла в рот.

В домике стало тихо, лишь огонь гудел в печи. Тепло разлилось по комнате, и Кей почувствовала, что ее клонит в сон. Встряхнув головой, она сказала Марку:

— Хватит жевать, рассказывай дальше.

Тот кивнул и продолжил:

— Дверь в Храме открыли, надхеги превратились в злобных, хищных тварей. Такими себе динозаврами стали. Настолько опасными, что даже баймы, захватив города мудрых, не смогли с ними ужиться. Вот потому города мудрой расы заброшены и пустынны. Мимо одного такого города нам предстоит скоро проехать.

И Марк взял себе еще один кусок пирога.

В домик зашел Джейк, тихонько разулся, поставил на стол корзинку с яблоками и грушами, и присел на скамью напротив Кей.

— Все же почему о ладьях так мало сведений? — спросила она.

Ей ответил Джейк:

— К сожалению, или к счастью, технологии мудрых до нас не дошли. Разве что только ветряные мельницы, вырабатывающие электричество. Информация от мудрых нам не досталась. А суэмцы новых технологий не ищут и не изобретают. Все, что их по-настоящему интересует, это земля. Земля, которая их поит и кормит — вот, что для них важно. Потому мужчины с долины Высокого Стебля готовы были умереть за свою землю.

Грэг выпил весь чай из своей кружки, засунул в рот очередной кусок колбасы и, сморщив нос, захныкал. Кей попыталась его успокоить, но мальчик, забравшись ногами на скамью, где они сидели, требовательно сказал:

— Гэг устал. Устал. Пойдем.

— Мне надо выкупать и уложить мальчика, — сказала Кей, взяв ребенка на руки.

Выкупанный и одетый в пижамку, Грэг уснул быстро. Прислушиваясь к его дыханию, Кей вспомнила слова, которые сказал ей Марк позапрошлой ночью на болотах. «Мы любим тебя, и одинокой ты уже никогда не будешь…» Когда-то давно она так сильно желала их услышать. И вот, они прозвучали, и, вспоминая глаза Марка в полумраке фургона, Кей ощутила слезы на своих щеках. Старые раны опять заныли знакомой, неуемной болью, но слова Марка были бальзамом для ее ран, и как она была благодарна ему за это.

Марк после того разговора у костра не вспоминал о ее прошлом ни разу. Его отношение к ней не изменилось — такие же шутки, такое же внимание. Он постоянно оказывался рядом, но ведь так было всегда. Даже тогда, когда он был обручен с Кенаан-Ланой. И Кей не могла понять, не могла решить — нравится она ему, или нет. Вряд ли это прояснится до той поры, пока они не приедут в Лионас.

А до Лионаса еще далеко, и впереди — новые опасности и новые тревоги. Кей вздохнула, вспомнив о Каменной Петле и надхегах.

Теперь она была рада, что осмелилась рассказать Марку о своем прошлом. Это бремя слишком тяготило ее. Казалось, что если облечь в слова собственные чувства, то рассказ получится путанным и непонятным. Да и противно было говорить о собственном детстве. Но после теплых слов Марка Кей почувствовала, как растаяла тяжесть в душе, как прошлое стало отпускать. Оно перестало быть только ее тайной, только ее бременем.

Звуки музыки донеслись с горницы — видимо, Галь настроил свою скрипку и водил теперь смычком по струнам. Джейк что-то рассказывал Марку о старейшине Тнумо. Кей услышала слова о том, что Тнумо — пророк и май-нинос, пришелец.

— Когда-то в Суэму попал его отец. Мать Тнумо — суэмка, но духовная природа человека здесь наследуется по отцу. Потому Тнумо, как и его отец, — тоже май-нинос. Это он когда-то предсказал вторую войну с баймами и осаду Такнааса. Его пророчество сбылось, как видишь, — говорил Джейк.

Что ответил Марк, Кей не услышала, уснула. А скрипка Галиена все звучала в ночной тишине.

Тнумо пришел в гостевой домик Кей на следующее утро. Увидев в дверях высокого, широкоплечего мужчину, Кей смутилась. Зачем он пришел к ней?

Но Тнумо, неторопливо переступая босыми ногами по крашеным доскам пола — ботинки он снял у двери — сам объяснил цель своего визита:

— Мир этому дому. Пришел я посмотреть, удобно ли вы устроены. Давно уже не было у нас гостей с юга. Вторая война с баймами разъединила наши земли. Как твой мальчик, Наханэл-Турим? Нелегко ему в дороге?

Кей удивленно подняла брови:

— Откуда вы знаете его родовое имя?

— Знать чье-то имя — не такая уж важная заслуга. Я много знаю, но не в этом дело. Дело в том, что в твоем сердце нет покоя. Вот это важно. Ты волнуешься о своем брате, так ведь?

Кей замерла на минуту. Кровь прилила к ее лицу и жаром запылали щеки. Откуда он знает о Томе?

— Ты можешь сказать, что с моим братом? — быстро спросила она старейшину.

Тот покачал головой:

— Я знаю только то, что знаешь ты о своем прошлом. Будущее и настоящее в вашем мире я не могу видеть. Я не могу видеть мир, из которого ты пришла, это пространство для меня закрыто. Но я чувствую твою боль, Кей.

Кей молчала. Голубые глаза Тнумо казались глубокими и безмятежными, как воды древнего океана. Какой-то тихий, умиротворяющий свет, казалось, сиял в этих глазах, и когда Тнумо вновь заговорил, Кей почувствовала необычность и важность его слов.

— Я принес знание от Отца, — сказал он, — ты будешь меня слушать?

Тнумо говорил о постоянной и неизменной любви Создателя. Говорил о том, что Отец любит своих дочерей, каждую в отдельности. И она, Кей, занимает отдельное место в Его планах. Может, Кей никогда не видела своего земного отца, но Тот, Кто превыше всех, всегда видел ее. И если так случилось, что Кей пришлось пережить много боли и разочарований, Создатель, тем не менее, хранил ее, потому что она всегда была в планах Бога. Небесный Отец знает ее боль, знает ее переживания, и Он желает дать покой и мир. Желает дать утешение своей девочке.

— Я принес тебе утешение, Кей, — говорил Тнумо, и его простые, теплые слова переворачивали сердце.

— Ты — сильная девочка. Ты перенесла немало трудностей и испытаний в своей жизни, но сохранила свое сердце в чистоте. И какие бы грозы и бури не пронеслись над твоею головой, ты выстоишь, не потеряв чести и достоинства, и в твоем сердце, Кей, всегда найдется любовь для тех, кто оставлен и отвержен. Ты знаешь, что значит быть отверженной, и считаешь себя недостаточно хорошей для того, чтобы тебя любили. Но Создатель любит и принимает тебя такой, какая ты есть. Создатель называет тебя достаточной, хорошей и любимой. Ты испытываешь гнев, но этот гнев помогает справиться с болью. Бог зовет тебя, Кей, с твоей болью, с твоим гневом, — Бог зовет тебя, и ты не можешь не ответить. Отец зовет свою девочку. Пастух разыскал свою овечку. Я знаю, Кей, ты уже слышишь Его голос.