— Вот, видите, как порою бывает полезно бывать в архивах, — резонно заметил Мас.
— Что же ты сразу нам об этом не сказал? Мы голову бы себе не ломали… — пробурчал Смаик. Он, как всегда, сидел на передке фургона Кей и правил лошадьми.
— Я забыл, — смущенно улыбнулся Галь.
— Мы проедем этой тропой, — сказал Джейк уверенно, и направил свой фургон болотной тропою на север.
Так же, под негромкий, стройный напев двинулись вслед за ним остальные всадники и фургон Кей.
Ехали до тех пор, пока вечерний сумрак и серая мгла не скрыли унылый болотный пейзаж. Тогда решено было сделать привал и поужинать. Воины быстро собрали дров для костра в чахлом сосняке, что тянулся вдоль всей тропы, и веток для постелей. Все в отряде заметно повеселели.
— Могу спорить, что об этой тропе на болотах не знают даже старейшины, — сказал Тэн, занимаясь укладыванием сосновых веток так, чтобы на них удобно было сидеть.
— Потому что до сих пор не было нужды лазить по болотам, — ответил ему Смаик. Он уже сидел у костра на складном стульчике и стаскивал с ног сапоги.
— Да, это верно. Эти болота предпочитали обходить. Да и что здесь можно делать? Разве что от зменграхов скрываться… — заметил Мас.
Вернулся к костру Марк, он, как всегда, рассматривал окрестности.
— Да, ребята, тут спокойно и тихо, как в старые, мирные времена. Квакают лягушки и мерцают блуждающие огоньки. Сдается мне, что нам в этих болотах ничто не угрожает, кроме, разумеется, возможности утонуть в трясине.
— Веселая шутка, — хмыкнул Тэн.
— Это не шутки, Тэн, — Марк усмехнулся, — это — суровая реальность. В нашем положении в данный момент есть плюсы и минусы. Плюс — это возможность не опасаться нападения, минус — это возможность утонуть.
— Ладно, Марк, не пугай людей, — под навесом появился Самэйн, — Создатель усмотрит, и завтра выберемся с этих болот. Я надеюсь, что к вечеру завтрашнего дня мы будем уже в окрестностях холмов Белого Пуха. И самая опасная часть пути останется позади.
— Никто здесь не боится, — хмыкнул Мас, — Кей — и та не из боязливых. Караульных в эту ночь выставим?
— Конечно, — тут же ответил Марк, — но только двоих. Двоих, я думаю, хватит. Я тоже буду с караульными часов до двух ночи.
Пока воины разговаривали, Кей готовила ужин, Галь присматривал за бойким Грэгом, а Джейк в своем фургоне перевязывал раненого Мэна. Папоротник, весь день бежавший за лошадью Кей, теперь лежал недалеко от костра, положив морду на лапы и неотрывно следя за своей хозяйкой. Он, как и все в отряде, ожидал, когда же его, наконец, накормят.
Как только сварилась каша и был заварен чай, Кей принесла стопку мисок из своего фургона, а затем железные кружки и ложки в большой, плетеной корзине. Кашу в миски разливал Тэн, чай в кружки — Кей.
У костра собрались все, даже бледный, осунувшийся Мэн с рукой на перевязи устроился на ступеньках фургона Джейка.
На самом деле все были довольны, что так удачно ушли от преследования зменграхов и преодолели самую сложную и трудную часть далекого пути. А самое главное — все радовались тому, что, если не считать плеча Мэна, их отряд обошелся без потерь. Все были живы и благодарили Создателя за это.
После того, как Смаик, привычно ворча, перемыл миски, кружки и котелок, Марк вытащил из повозки Джейка гитару, а Галиен — скрипку.
— Давайте споем, — предложил Марк.
— Ты пой, пой, — усмехнулся Мас, — потому что если я начну петь, то вам всем придется прятаться в фургоне у Кей.
— Он имеет в виду свой скрипучий голос. Его пение похоже на скрип старой телеги, — негромко сказал Мэн, который все так же сидел на ступеньках повозки, привалившись к стене. Он был одет в теплый плащ, а ноги его закрывал толстый, шерстяной плед.
— Видать, дела твои, братец, идут на поправку, раз ты шутишь, — ответил ему Мас.
Мэн только слабо улыбнулся. За него ответил Джейк:
— Рана затягивается, но ему лучше быть в кровати, чем здесь, на сыром воздухе.
— Я сейчас уйду, только послушаю несколько песен Марка и Галя, — пообещал Мэн.
Марк только покачал головой, тронул струны и запел. Кей сидела рядом с ним. Вернее это Марк, растолкав всех, устроился около нее. И после того, как спели несколько известных всем песен, он сказал:
— Знаю я одну песню, очень древнюю и старую. В Суэме есть такие песни. Кто их сложил — не знают, но поют. Это похоже на пророчество. В Суэме ведь всегда существовали пророки — Знающие люди. А тот, кому она предназначена, обязательно это поймет.
И Марк запел:
У ночи крылья черные, искрящиеся, звездные,
Мой конь пробьет копытом ночную тишину.
По черному асфальту, сквозь шум и через грозы
Я в эту ночь под звезды за счастьем поскачу.
А где оно находится — а там, где солнце клонится,
Где тень дорогой узкою мне перекроет путь.
Туда, где путь мой скроется, где, может, все исполнится,
Добраться бы мне все — таки, добраться как-нибудь.
Марк пел так проникновенно, а мелодия была такой нежной и печальной, что Кей почувствовала неясную тоску. Вспомнились темные глаза брата, его манера смущенно улыбаться и любовь к игрушечным зверям. Смахнув влагу с щек, она прижала к себе и крепко поцеловала Грэга.
А Марк все еще пел:
Поверить в сказку древнюю, сберечь мечту заветную,
И на лошадке маленькой верхом пуститься вдаль.
И жизнь моя изменится, и я уже не пленница,
И то, что мной оставлено, уже не будет жаль.
Когда Марк допел песню, и затихла его гитара, никто не произнес ни звука. Все молчали. Только потрескивал костер, вздымая вверх языки пламени.
Маленький Грэг уснул у Кей на руках, склонив головку ей на плечо. Он был без шапки, и его темные кудри поблескивали в свете костра.
— Спит малец, да, Кей? — спросил Мас.
Девушка молча кивнула, поднялась и отнесла малыша в свою повозку. Она уже успела выкупать его до ужина, потому просто уложила в кровать, сняла одежду и укрыла одеялом.
Песня, спетая Марком, все не выходила из головы. Он иногда поет не простые песни. Кей не запомнила слова, но чувствовала, почему-то, что они предназначались ей. В раздумьях она прибрала на буфетной полке, собрала разбросанные Грэгом игрушки, сложила стопку чистых мисок в буфет и снова вышла к костру.
Песен уже не пели. Лариэн и Смаик, которым выпало дежурить в первую половину ночи, заняли свой пост недалеко от фургона Джейка. Остальные легли спать, завернувшись в плащи и устроившись на еловых ветках. У костра сидел только Марк. Увидев Кей, он сказал:
— Садись, Кей, поболтаем. Ты ведь не хочешь спать?
Девушка удивленно приподняла брови, а Марк спросил:
— У тебя есть еще шоколад?
— Хитрый какой, — улыбнулась Кей, пристраиваясь у костра, — шоколад только для женщин и детей.
— Раненым ведь тоже полагалось.
— Да? Я и забыла, что ты ранен. Ну, ладно, сейчас принесу.
Марк остановил ее, взяв за руку:
— Я пошутил, не ходи никуда. Лучше скажи — испугалась, наверное, зменграхов?
— Что тут говорить… Конечно испугалась. Поганые твари. Хвала Создателю, что кошмар этот остался позади.
Кей посмотрела на Марка, сидевшего на охапке сосновых веток, и сама спросила:
— А ты боишься зменграхов?
Тот покачал головой, потом усмехнулся и ответил:
— Хотел похвастать и сказать, что ничего не боюсь. Но вообще-то боюсь. Во время битвы, как правило, злость побеждает страх. Злость, чувство долга и, — тут он понизил голос и выразительным шепотом добавил, — жажда адреналина.
— Все понятно, — ответила Кей, — а у меня нет жажды адреналина, и я бы сейчас предпочла спать в Желтом Доме, чем скрываться от зменграхов на болоте. А помнишь, Марк, ты обещал мне рассказать, почему расторг помолвку с Кенаан-Ланой?
