Минует день, минуют три,

Четвертый день приходит,

Едва тускнеет свет зари,

Лучафэр вновь восходит.

И дева памятью своей

Во сне его взыскует,

И по властителю морей

Душа ее тоскует.

— Лучафэр, по лучу скользни,

Приди в мои мечтанья,

Приникни в дом и осени

Мое существованье!

И слышит это сын небес,

И гаснет, болью мучим,

И небо там, где он исчез,

Вскипело вихрем жгучим.

И пламя лижет небосвод,

Бушует в глуби пенной,

И дивный образ восстает

Из хаоса вселенной.

Сияет пламя над челом

Пылающей короной,

Он приближается, огнем

Светила обагренный.

Под сенью темного плаща

Белы, как мрамор, руки,

Лицо бледнее, чем свеча,

И взор исполнен муки.

Лишь роковая глубь очей

Таит огонь желанья,

Как ненасытных двух страстей

Угрюмое пыланье.

— Из сфер моих, где я парил

Печально и уныло,

Сошел я, сын стихийных сил,

Сын ночи и светила.

Пойдем со мною в дальний путь,

Оставь свой мир беспечный.

Лучафэр я, и ты пребудь

Моей невестой вечной.

Я кудри светлые твои

Венками звезд покрою,

Войдешь ты в звездные рои

Ярчайшею сестрою.

— О, словно демон, ты хорош!

Ты можешь только сниться!

Но в путь, в который ты зовешь,

Я не решусь пуститься!

Ведь так твоя жестока страсть,

Что струнам сердца больно,

И взгляда пламенного власть

Томит меня невольно!

— Зачем же ты, любовь моя,

К себе меня призвала?

Что смертна ты, бессмертен я,

Ужели ты не знала?

— Не нахожу я слов, мой друг,

Что были бы ответом.

Твоих речей мне внятен звук,

Но темен смысл при этом.

Но если впрямь моей любви

Ты жаждешь, витязь светлый,

Спустись на землю и живи

Меж смертными, как смертный.

— Сложить бессмертие у ног

Любимой — мне отрада!

Бессмертие — любви залог,

И мне его не надо.

Хочу принять другой закон

И во грехе родиться.

От хладной вечности пелен

 Хочу освободиться!

И удалился, и исчез.

Своей любви покорный,

Сорвался с высоты небес,

Растаял в бездне черной…

В ту пору юный Кэтэлин,

Паж, выросший в приволье,

Лукавый разливатель вин

При гостевом застолье,

Что за царицей шлейф носил,

Ступая шаг за шагом,

И весел был, и дерзок был,

Подобно всем бродягам,

Чьи щеки яблочка алей —

Вокруг царевны ходит,

К ней крадется, как лиходей,

И глаз с нее не сводит.

«Ну и красавица! Огонь!

Дивится всяк, кто видит.

Эй, Кэтэлин, не проворонь!

А может, что и выйдет!»

И он настиг ее, один

Оставшись с ней в покое.

— Чего ты хочешь, Кэтэлин?

Оставь меня в покое.

— Хочу? Чтоб грустью не томясь

В окне пустого зала,

Ты б засмеялась и хоть раз

Меня поцеловала.

— Не слишком речь твоя скромна.

Ступай своей дорогой.

Ведь я Лучафэру верна,

И ты меня не трогай.

— Когда поймешь, о чем здесь речь,

Не будешь равнодушной.

И ты мне только не перечь.

Будь смирной и послушной.

Представь: следит ловец в лесу

За птицею несмелой.

Вот так я руку занесу,

И ты вот так же сделай.

Лицо приближу к твоему.

Теперь гляди мне в очи.

Теперь тебя приподниму

Нежней, чем птицу ловчий.

Когда склонюсь — лицо приблизь.

Прекрасная подруга.

И так вот будем мы всю жизнь

Глядеть в глаза друг другу.

Теперь дыханье затаим

В пленительной тревоге,

Чтоб поцелуи — мой с твоим —

Слились на полдороге.

Лукавцу юному она

Рассеянно внимает,

То отстранится, смущена,

То робко уступает.

И тихо молвит: — С детских пор

Мы рядом возрастали.

Ты легок, на язык востер.

И я не такова ли?..

А он, Лучафэр, в этот мир

Вошел из бездн забвенья.

Он океану дарит ширь,

Безбрежность и волненье.

И тайно я склоняю взор,

Слезами муки полный,

Когда к нему, в немой простор,

Спеша, стремятся волны.

Чтоб утолить мою печаль,

Он светит ярким светом,

Но от меня уходит вдаль,

К неведомым планетам.

И так печально-холодны

Лучи его сиянья!

И мы навек обречены

Томиться без свиданья…

И потому подобны дни

Пустыне неподвижной,

А ночи красоты полны

И тайны непостижной.

— Забудь, дитя, твой дивный бред!

Оставим замок тесный,

Бежим, чтоб затерялся след,

Чтоб стали мы безвестны.

И будем славно жить вдвоем.

Весельем дни заполня,

Ни о Лучафэре твоем,

Ни о родных не помня…