1879 ЗАКОНЧИВ ТРУД… Перевод Эм. Александровой Закончив труд, спешу я на покой. Но в час, как плоть объята сном глубоким, Томится дух по странствиям далеким И в путь уходит следом за тобой. И пусть телесный взор мой погружен В слепую ночь, без мыслей, без паренья, Тем обостренней внутреннее зренье, Тем ярче свет, что брезжит мне сквозь сон. Желанный свет! Я знаю, это ты, — Я узнаю прекрасные черты, Таинственно мерцающие очи… Тебе одной, моя жена, мой друг, Посвящены и труд мой, и досуг, И странствия души во мраке ночи. 1879 ПУСКАЙ БАШКА БЕЗМОЗГЛАЯ, ЛЮБАЯ… Перевод Эм. Александровой Пускай башка безмозглая, любая В великие себя при жизни прочит, Пусть о себе трезвонит, сколько хочет, У глупой черни лавры вымогая, — Мне все равно: иду своей дорогой, Дружу я с музой, чуждой суесловья, И ей одной, взыскательной и строгой, Дарю по праву песни и любовь я. Когда мой стих оценивая взглядом, Вдруг расцветет она, когда порою Словцо добавит, вычеркнет другое, — Мы в этот миг едины! С нею рядом, Покинув гавань, в плаванье большое Плывем рука к руке, душа с душою. 1879 НЕ ЗНАЮТ МНОГИЕ, ЧТО ЗНАЧИТ ГОРЕ… Перевод Н. Стефановича Не знают многие, что значит горе, Они живут в усладе и веселье, В беспечности, в каком-то легком хмеле, Им все дано, для них сверкают зори. Скажи мне, девушка с мечтой во взоре, Похож ли я на них? О, неужели Тебя они, как я, постичь сумели? Ты для меня — маяк на темном море. Исчез бы я во мраке безвозвратно, Вся жизнь моя была случайной пеной, Не знал я чар природы благодатной, Но встречи миг настал благословенный, — И скорбь людей мне сделалась понятной, И я соединен со всей вселенной. 1879 ПАЖ КУПИДОН Перевод Эм. Александровой Невоспитан, избалован Паж лукавый, Купидон. К юной даме вхож в альков он, Сны юнца смущает он. Тихо шаря пред собою, В темноте, таясь, как вор, Влезет он в окно любое, Отворит любой затвор. Горсть безделок золоченых — Вот и все, чем он богат. Где не даст и за мильон их, Где швырнуть задаром рад! Средь источенных червями Пыльных книг и словарей Попадалась мне ночами Прядь льняных его кудрей. В полумраке спален белых, В час, когда земля тиха, Будит он в сердцах незрелых Предвкушение греха. И когда мечтой бессонной Стеснена девичья грудь, — Уж, наверно, Купидона Встретишь близко где-нибудь! С виду робкий он мальчонка, Но в глаза ему взгляни: Им проказливость чертенка, Томность вдовушки сродни. Выгиб шеи лебединый, Стан, дразнящий белизной, Прячет он с невинной миной Под завесою сквозной. Но лукаво и поспешно, Тронут жаркою мольбой, Приподнимет он, конечно, Легкий полог пред тобой. 1879 ЗВЕЗДЫ-ОГНИ Перевод Ю. Кожевникова Звезды-огни Блещут далекие. И одинокие Гаснут они. Знак издали — Мачты качаются, И отправляются В путь корабли. Тени громад Гладь серебристую, Море волнистое Вновь бороздят. Вот журавли Высь поднебесную В даль неизвестную Пересекли, Нет ничего… Это стремление К бегу, к движению — Сущность всего… Ландыша цвет, Юность беспечная, Жизнь быстротечная — Были и нет. Крылья несут Счастье пугливое, Миги счастливые Не подождут. Я еще жив. Ангел пленительный, Слышишь томительный Страстный призыв?! Нам суждено Только мгновение. Взять наслаждение Разве грешно? 1879 УБОЖЕСТВО И СКУКА Перевод В. Корчагина Убожество и скука незримо входят рядом Во все, что, восторгаясь, ловлю я жадным взглядом… Я помню, облик нежный мне мнился всех чудесней; Я помню: сердце милой хотел пленить я песней; Но там, куда стремил я безумных песен звуки, Теперь — лишь след жестокий убожества и скуки… Ведь то, чего добиться не смог ты в миг желанья, Со временем теряет свое очарованье — Надолго ль облачают твои мечты, надежды Уродливую сущность в красивые одежды? И юности порывы, и разума кипенье, И трепетного сердца горячее биенье, И чудо глаз, в которых вся жизнь твоя читалась, И даже та, чья близость блаженством почиталась, Чей нежный, светлый образ ты обожал когда-то, — Все, все во тьму забвенья уходит без возврата… Твоя звезда угасла, утихла страсти мука, — Что ж после них осталось? Убожество и скука. Да, только время нужно, чтобы понятно стало, Как много мог ты сделать и как ты сделал мало!.. Тебя природа щедро дарами наделила: Даны тебе и мудрость, и красота, и сила, Прослыл ты благородным, был добрым, справедливым, — Но разве был бы прав ты, назвав себя счастливым? Ведь свет опору ищет — так издавна ведется — Не в том, кого он славит, а в том, чья шея гнется: Извлечь он пользу может из чьей-то злобы дикой, Он может чью-то глупость провозгласить владыкой, Он может ослепить вас торжественностью праздной, Поработить вас лестью или интригой грязной, Он никогда героя не предпочтет уроду… За что ж тебе, избранник, благодарить природу? За то, что подхалимам, за то, что душам темным Служил ты украшеньем — бесценным, но никчемным?.. Порою добродетель мне кажется лишь сказкой, Бичом великодушных, их слабостью и маской, — Их мысли благородны, их чувства тонки, хрупки, Им просто не под силу бесчестные поступки: Как можно им неправду звать истиной святою? Как путь мостить желанный то черной клеветою, То лицемерьем подлым, то лживым увереньем? Как братьям за участье вдруг отплатить презрением? Как обмануть наивных? Как разорить убогих? Как жизнь свою украсить ценою жизней многих? Но люди, не колеблясь, готовы делать это… Лишь ты один страдаешь, все ищешь ты ответа На жгучие вопросы, на давние сомненья, Лежащие на сердце, как тяжкие каменья; Ревнуешь чью-то славу и бредишь ты величьем, Хоть на толпу взираешь с глубоким безразличьем. Нет! Ты в своих деяньях был бескорыстен все же: Ты долг и справедливость ценил всего дороже, Ты ратовал за правду, познал борьбы науку, — И что ж нашел в итоге? Убожество и скуку. Любил ли ты?.. Ах, где он, тот сон неповторимый, Где локоны льняные вокруг чела любимой? Ты словно вновь родился, когда смотрел впервые На эти плечи, руки, как будто восковые, Когда тебя повергло в сладчайшее страданье Ее очей небесных лучистое сиянье… Но этот плод цветущий ты тронуть устрашился, К устам невинным, юным припасть ты не решился, Ушел ты — благородный, исполненный печали. И вот, забавы ради, бездельники сорвали Цветущий плод блаженства… Ступай теперь, несчастный, Ступай и полюбуйся на лик ее прекрасный! Во что он превратился? Что от него осталось? В ее душе — жестокость, и на устах — усталость, Давно поникли плечи, на них — позора бремя, Чело пером суровым избороздило время, Ни прежнего веселья, ни пламени былого В очах ее померкших ты не увидишь снова, В их пустоте холодной раздумья искры редки. Любовь — лишь вожделенье для ветреной кокетки: Короткие минуты утехи сладострастной, А вслед им — отвращенье и дни тоски ужасной… И все ж ты знал то чувство неутолимой жажды, Которое к нам в сердце приходит лишь однажды; Ты испытал ту радость, ты знал ту окрыленность, Слов сокровенных святость и страстную влюбленность В ее лицо, улыбку и в каждое движенье, Когда в глазах любимой — вселенной отраженье, Когда за свет их жизнью готов платить своею, Когда весь мир — во мраке, коль ты не вместе с нею… Но где оно, то счастье? Где верности порука? Что, что у вас осталось? Убожество и скука! |
