1869 ВЗГЛЯНЕШЬ В ЗЕРКАЛО МОРСКОЕ… Перевод И. Гуровой Взглянешь в зеркало морское — В нем видны Берег, небо золотое, Серп луны. Вслед бегущим волнам стоны Шлет Эол; В камышах шуршащих — звоны Баркаролл. Если б ты вдруг очутился Там, на дне, Если б в горькой заблудился Глубине, В этой бездне, жадно ждущей, Наконец Ты постиг бы, что живущий Ты — мертвец. Бледных уст моих улыбки Видишь ты, А в очах ты видишь зыбкий Мир мечты. Теплый ветер, с водной шири Прилетев, Отдает печальной лире Свой напев. Если в душу мне, как в море, Бросишь взгляд, Океан увидишь горя, Черный ад, И поймешь, что груз тяжелый — Жизнь моя. Смерть в душе и смех веселый — Это я. 1869
ВЕНЕРА И МАДОННА Перевод А. Ахматовой Идеал, навек погибший в бездне сгинувшего мира, Мира, мыслившего песней, говорившего в стихах, О, тебя я вижу, слышу, мысль твоя звучит, как лира, И поет она о небе, рае, звездах и богах. О Венера, мрамор теплый, очи, блещущие тайной, Руки нежные — их создал юный царственный поэт. Ты была обожествленьем красоты необычайной, Красоты, что и сегодня излучает яркий свет. Рафаэль, в мечтах паривший над луной и облаками, Тот, кто сердцем возносился к нескончаемой весне, На тебя взглянув, увидел светлый рай с его садами И тебя средь херувимов в запредельной тишине. На пустом холсте художник создал лик богини света, В звездном венчике с улыбкой девственной и неземной, Дивный лик, сиянья полный, херувим и дева эта, Дева — ангелов прообраз лучезарною красой; Так и я, плененный ночью волшебства и вдохновенья, Превратил твой лик бездушный, твой жестокий злобный лик, В образ ангелоподобный, в ласку светлого мгновенья, Чтобы в жизни опустелой счастья нежный луч возник. Опьяненью предаваясь, ты больной и бледной стала, От укусов злых порока рот поблек и посинел, Но набросил на блудницу я искусства покрывало, И мгновенно тусклый образ, как безгрешный, заблестел. Отдал я тебе богатство — луч, струящий свет волшебный Вкруг чела непостижимой херувимской красоты, Превратил в святую беса, пьяный хохот — в гимн хвалебный, И уже не взглядом наглым — звездным оком смотришь ты. Но теперь покров спадает, от мечтаний пробуждая, Разбудил меня, о демон, губ твоих смертельный лед. Я гляжу на облик страшный, и любовь моя простая Учит мудро равнодушью и к презрению зовет. Ты бесстыдная вакханка, ты коварно завладела Миртом свежим и душистым осиянного венца Девы, благостно прекрасной, чистой и душой и телом, А сама ты — сладострастье, исступленье без конца. Рафаэль когда-то создал лик Мадонны вдохновенной, На венце которой вечно звезды яркие горят, — Так и я обожествляю образ женщины презренной, Сердце чье — мертвящий холод, а душа — палящий яд. О дитя мое, ты плачешь с горькой нежностью во взоре — Это сердце можешь снова ты заставить полюбить. Я гляжу в глаза большие и бездонные, как море, Руки я твои целую и молю меня простить. Вытри слезы! Обвиненье тяжким и напрасным было. Если даже ты и демон, обесславленный молвой, То любовь тебя в святую, в ангела преобразила. Я люблю тебя, мой демон с белокурой головой. 1870 ЭПИГОНЫ Перевод Г. Вейнберга и Н. Энтлиса В золотые дни румынских дорогих душе творений Погружаюсь я, как в море безмятежных сновидений. И вокруг меня как будто бродит нежная весна; Словно яркой звездной ночи зачарован я картиной: Днем — сияющим в три солнца, рощей — с трелью соловьиной, С родником глубоких мыслей, с песнью, вольной, как волна. Вижу тех, кто мед сотовый превращал в слова и звуки; Цикиндял [18]велеречивый, Мумуляну [19]— голос муки, Прале [20]— странная натура, тихий грустный Даниил [21], Вэкэреску [22], певший юность и огонь любви весенней, Кантемир [23]— защитник страстный разума и просвещенья, Бельдиман [24], кто о сраженьях зычным голосом трубил. Лира нежная — Сихляну [25], Донич [26]с мудрыми строками, Кто за длинными ушами, за ветвистыми рогами Прятал истину, животных смелой мыслью наделив. Где же вол его разумный, где же дипломат-лисица? Все ушли в тот край, откуда им назад не возвратиться, С ними Панн [27], Пепели крестник, как пословица, сметлив. Элиад [28], что из пророчеств, дивных снов, седых сказаний, Древних вымыслов библейских свил клубок своих созданий, Где из мифов смотрит правда, сфинкс глубокий смысл таит. Он — утес средь гроз и бури, каждый миг готовый к схватке: И теперь пред взором мира неразгаданной загадкой, Тучам ересей не сдавшись, величаво он стоит. Боллиак [29]писал, как жили в угнетенье крепостные, Кырлова [30]сзывал отважных под штандарты боевые. А теперь он привиденья кличет из веков глубин. И, как Байрон, перенесший ветры странствий и страданий, Задувал Александреску [31]пламя вечных упований, Посчитав, что вечность — то же, что печальный год один. Точно лебедь, умирает дева бледная на ложе, Та, кто юному поэту всех милей и всех дороже; Дни весны так были кратки, нынче смерть — ее удел. Смотрит юноша на деву, горьких слез потоки льются, А в душе, печали полной, звуки лиры раздаются: Так свою Болинтиняну [32]песню первую пропел. Грозный голос Мурешану [33], как булат, крушит оковы, Руки, тверже, чем железо, струны разорвать готовы, Воскресить он может камень, как мифический поэт. Знает он про гор печали, елям судьбы прорицает И в нужде богаче многих, точно светоч, угасает, Времени пророк бесценный, жрец, воспевший наш расцвет. А Негруцци [34]пыль стирает с летописей пожелтевших, Где мирянина рукою на страницах отсыревших Древних княжеских династий перечислены дела, В краску дней давно минувших он перо макает смело, Потускневшие полотна оживляя им умело — В них князьям — тиранам хитрым — лишь презренье и хула. И поэзии властитель, вечно юный и счастливый, Что на листике играет, на свирели шаловливой, Что смешит веселой басней — радостный Александри. Нанизав на белокурый луч звезды блестящий жемчуг. То он слушает сказанья, что ему столетья шепчут, То сквозь слезы засмеется, посвящая песнь Дридри. Или думает о деве, белокрылой, полной ласки, У нее глаза, как будто две таинственные сказки, На устах цветет улыбка, голос — пенья птиц нежней. Как царицу, к золотому он ее подводит трону, На чело ей надевает из лучистых звезд корону И «Мечту поэта» пишет, воспылав любовью к ней. Или, дойну вдруг услышав горских храбрецов удалых, Грезит он о быстрых реках, о высоких древних скалах, О старинных ожерельях укреплений на холмах, Снова нам напоминает дни, когда рассеял тучи Над страной Штефан Великий [35], королевский зубр могучий Будит грусть о крае предков, об отважных их делах. ………………………………………………………………… Ну, а мы? Мы, эпигоны?.. Чувств холодная усталость, Мелочь дел, пороков бездна, в сердце — непогодь и старость На лице веселья маски, а в душе — всевластье тьмы. Бог наш — тень, отчизна — фраза, легкомысленны дерзанья, Все в нас видимость одна лишь, яркий блеск без содержанья; С твердой верой вы творили, ни во что не верим мы! Потому-то слово ваше так чарующе и свято, Что на нем печать раздумий, что оно из сердца взято. Не стареют вместе с вами ваши юные сердца. Словно времени машина вдруг обратно повернулась — С вами будущеескрылось, с нами прошлоевернулось, Все в нас пусто и бесплодно, все фальшиво до конца. Вы взмывали в поднебесье, мы едва-едва летаем, Море волнами мы мажем, небо звездами латаем, Ибо море наше скудно, небо серо и темно. Выше всех вы возносились в мыслях гордых и прекрасных, На священных крыльях плавно среди звезд парили ясных, И, как звездам, свет чудесный вам оставить суждено. Мудрость с царственной улыбкой вас в раздумьях посещала, Золотой своей лампадой вам дорогу освещала, Пьедестал ваш усыпала лепестками ярких роз. Ваши души — херувимы, ваше сердце — это лира, Что встречает песнью нежной дуновение зефира, Ваши взоры созидают мир из образов и грез. Мы? Пронзительные взгляды, что в глубины не проникли, Что в картинах лгут, что чувства симулировать привыкли, Смотрим холодно на ближних, вас тревожим без нужды. Все условность. Завтра правдой станет то, что нынче ложно, Вам в борьбе достигнуть цели оказалось невозможно — Вы о днях златых мечтали в мире горя и вражды. «Смерть ступает вслед за жизнью, жизнь ступает вслед за смертью». Этим вечным содержаньем мир опутан, точно сетью. Люди делают икону из того, кто слаб и глуп. То, что ничего не значит, важным смыслом наделяют, По бесчисленным системам мысль свою распределяют, В поэтические ткани облачают голый труп. Что такое мысли наши? Хитроумное сплетенье Из вещей, что нет на свете, книга горя и смятенья. Кто ее распутать хочет, лишь запутает совсем. А поэзия святая? Бледный ангел с чистым взглядом, Жалкий прах, едва прикрытый пышным пурпурным нарядом, Смесь икон и сладострастья, тень несбывшихся поэм. Так прощайте же, святые, мой поклон вам, фантазерам, Что в волнах искали песни, управляли звездным хором, Из пустой и грязной жизни исторгали нежный звон, Мы же в прах всепревращаем, наше тело, наши муки. Гении, глупцы, величье, низость, свет, душа и звуки — Все лишь тлен. Таков, как есть он, — этот мир.А мы — как он. вернуться ЦикиндялДимнтрие (1775–1818) — румынский просветитель и баснописец. вернуться МумулянуБарбу Парис (1794–1837) — румынский поэт. вернуться ПралеИоан (1769–1847) — румынский писатель. вернуться Даниил— Даниил Москополянул — малоизвестный румынский просветитель, проживавший в XVIII веке в Албании. Хотя Даниил, как и Цикиндял, Мумуляну и Прале, сыграл незначительную роль в культурной жизни своей страны, Эминеску упоминает о нем с восхищением, стремясь еще больше принизить своих современников, которым он его противопоставляет. вернуться ВэкэрескуИенэкицэ (1740–1797) — румынский поэт, историк и филолог, автор первых светских стихов, написанных в анакреонтической манере, и первой грамматики румынского языка. вернуться КантемирДимитрие (1673–1723) — князь, правитель Молдовы, известный ученый и писатель. вернуться БельдиманАлеку (1760–1826) — молдавский ученый и просветитель. вернуться СихлянуАлександру (1834–1857) — румынский поэт-романтик. вернуться ДоничАлександру (1806–1866) — молдавский и румынский баснописец. вернуться ПаннАнтон (1794–1854) — румынский писатель, фольклорист, композитор и музыковед. вернуться Элиад —Ион Элиаде-Рэдулеску (1802–1872) — румынский просветитель, писатель и общественный деятель. вернуться БоллиакЧезар (1813–1881) — румынский поэт, публицист и передовой общественный деятель. вернуться КырловаВасиле (1809–1831) — первый румынский современный поэт, воспевший, под влиянием французского преромантизма, прошлое своего народа. вернуться АлександрескуГригоре (1810–1885) — румынский поэт-сатирик и баснописец. вернуться БолинтинянуДимитрие (1819–1872) — румынский романтический поэт и прозаик. вернуться МурешануАндрей (1816–1863) — румынский поэт, автор широко распространенного в Дунайских княжествах и Трансильвании стихотворения «Отклик», ставшим гимном революционеров 1848 года, под названием «Проснись, румын!». вернуться НегруцциКонстантин (1808–1868) — основоположник молдавской и румынской новеллистики, завоевавший большую популярность своими историческими новеллами, в частности новеллой «Александру Лэпушняну». вернуться Штефан Великий(годы княжения 1457–1504) — князь, правитель Молдовы, успешно защищавший ее рубежи против иноземных захватчиков, в первую очередь турок. |
