Молодой Гое щеголяет в матросском костюме, на голове у него соломенная шляпа с лентой, на которой красуется французская надпись «Le Formidable» [118]. За ленту шляпы засунут железнодорожный билет, заложенный туда тетей Мицей, которая утверждает, что «мужчины всегда так прячут билеты».

— Посмотри, как ему идет моряцкий костюм! — говорит бабушка.

— Мамуся, сколько раз я тебе говорила, что «моряцкий костюм» не говорят.

— А как надо сказать?

— Мореходный…

— Ладно! Вы уж выражайтесь по-своему, а я буду говорить так, как говаривали в мое время, когда началась эта мода — одевать детей в моряцкие костюмчики.

— Обе вы глупые, — неожиданно прерывает их молодой Гое. — Не говорят ни моряцкий, ни мореходный.

— А как же, миленький? — спрашивает тетя Мица, улыбаясь.

— Мореводный…

— Ну хорошо! Не каждый ведь обучался наукам, как ты! — восклицает бабушка, снова целует его и снова поправляет на нем «моряцкую шляпу».

Времени для филологической дискуссии не остается, потому что скоро прибудет поезд, а стоит он на этой станции всего лишь несколько минут.

Поезд приходит переполненным… Благодаря любезности юношей, которые едут лишь до ближайшей станции, наши дамы получают места. Поезд трогается… Бабушка набожно крестится и закуривает сигарету… Господин Гое, не желая оставаться в купе, выходит в коридор, чтобы побыть с мужчинами.

— Мальчик… нельзя высовываться из окна! — говорит ему один из юношей, находящихся в коридоре, и легонько тянет его обратно.

— А тебе какое дело, образина? — огрызается Гое, вырываясь из рук молодого человека. И, показав «образине» язык, он снова хватается обеими руками за медный поручень и высовывается из окна. Однако через секунду мальчик отскакивает назад и испуганно вопит:

— Мамочка-а! Бабушка-а! Тетенька-а!

— В чем дело? Что случилось? — кричат дамы, выскакивая из купе.

— Пусть остановят поезд! У меня слетела шляпа! Пусть остановят! — голосит Гое на весь вагон, топая ногами.

Вскоре появляется контролер и проверяет билеты у пассажиров, севших на последней остановке.

— Ваши билеты, господа! — говорит он.

Дамы предъявляют свои билеты и объясняют контролеру, почему Гое не может этого сделать: его билет был засунут за ленту шляпы, шляпу унесло ветром, вместе с ней улетел и билет. Но билет у мальчика был, утверждают они.

— Честное слово. Я сама его покупала, — говорит тетя Мица.

Контролер ничего не желает знать. Он требует, чтобы ему предъявили билет, в противном случае он вынужден будет высадить господина Гое на ближайшей станции. Если пассажир не имеет билета и не заявит об этом заблаговременно, с него берут штраф в размере семи лей и пятидесяти бань, после чего его высаживают на первой остановке, — таковы железнодорожные правила.

— Но ведь мы заявили! — возражает маменька.

— Разве мальчик виноват, что у него ветром унесло шляпу? — спрашивает бабушка.

— А зачем он высовывался в окно? Я ведь говорил ему, что этого делать нельзя! — язвительно говорит молодой человек, на которого огрызнулся Гое.

— Не ваше дело! — осаживает его тетя Мица. — Кто вас просит вмешиваться?

— Вот что, — решительно заявляет контролер. — Вы должны заплатить за билет…

— Заплатить? Но ведь мы уже за него заплатили!

— И не только за билет, — продолжает контролер, — а также одну лею и двадцать бань сверх его стоимости…

— Сверх стоимости?!

— Вот видишь, что получается из-за твоих шалостей? — говорит маменька, хватая Гое за руку.

— Что ты делаешь? Ты с ума сошла? Ты ведь знаешь, как он чувствителен? — ужасается бабушка.

И, схватив мальчугана за другую руку, бабушка тянет его к себе как раз в то мгновение, когда поезд с грохотом переходит на другую колею. Гое теряет равновесие, тыкается носом в дверь и тотчас же поднимает дикий визг… В конце концов все улаживается. Гое перестает орать, дамы платят за новый билет, контролер вырывает его из своей книжечки и вручает путешественницам. А все-таки шляпу очень жаль!.. Каково будет господину Гое в Бухаресте с непокрытой головой? Ведь магазины-то все закрыты!.. Впрочем, горевать по этому поводу может лишь тот, кто не знает, как заботлива и предусмотрительна бабушка в отношении своего любимого внука. Разве могла она допустить, чтобы господин Гое отправился в путешествие только в одной соломенной шляпе? А если будет дождь или непогода? И бабушка торжественно извлекает из своего саквояжа шерстяной берет — принадлежность того же матросского костюма с канонерки «Le Formidable».

— Болит у тебя носик, мой цыпленочек? — спрашивает бабушка.

— Нет, — отвечает Гое.

— Пусть подохнет бабушка, если ты говоришь неправду?

— Пусть подохнет!

— Дай я его поцелую, тогда он совсем пройдет.

Бабушка целует внучка в носик, поправляет на нем берет и замечает:

— Берет ему даже больше к лицу, не правда ли?

И она снова нежно целует мальчика, поплевав в сторону, чтобы уберечь от дурного глаза.

Проделав то же самое, тетя Мица подтверждает:

— Ему все идет!

— Да оставьте вы этого простофилю! — вмешивается маменька, притворяясь сердитой… — Проворонил билет и шляпу!

— Был бы здоров, мы купим другую, еще лучше, — говорит бабушка.

— А мамочку ты не поцелуешь? — спрашивает мать.

— Нет, тебя не хочу! — лукаво отвечает Гое.

— Ах так? — восклицает мамочка и закрывает лицо руками, делая вид, что собирается заплакать.

— Ладно, не притворяйся, — говорит Гое.

— Нашла кого обманывать! — вмешивается бабушка.

А мамочка тем временем достает из сумки пакет.

— Кто меня поцелует, получит шоколадку, — смеясь говорит она.

Гое целует мамочку, мамочка целует Гое, и, получив обещанный шоколад, мальчик снова выходит в коридор.

— Будь осторожен, цыпленочек, не высовывай голову в окно! — кричит ему вслед бабушка. — Удивительный он у нас умница.

— Просто необыкновенный ребенок, — подтверждает тетя Мица.

Пока Гое грызет в коридоре шоколадку, между дамами завязывается увлекательный разговор о приятельницах и знакомых… Поезд мчится теперь между Кривиной и Перишем.

— Поди посмотри, что там мальчик делает в коридоре! — говорит маменька, обращаясь к бабушке.

Бабушка медленно встает и выходит из купе.

— Гое! Цыпленочек? Гое! Гое!

Никто не откликается.

— Боже мой! — кричит бабушка. — Где наш мальчик! Пропал мальчик!..

Дамы выскакивают в коридор…

— Он выпал из окна! Караул! Умираю! — кричат они.

Но вдруг сквозь шум и грохот несущегося на всех парах поезда из уборной доносится оглушительный стук.

— Гое, миленький, это ты?

— Да, я, я!

— Ну, выходи скорей! — говорит бабушка. — Ты уже и так напугал нас!

— Не могу выйти! — орет изнутри Гое.

— Почему?.. Тебе плохо?

— Нет! Я не могу выйти!..

— Дверь заперта! — догадывается бабушка, пытаясь повернуть ручку.

— Не могу открыть! — визжит в отчаянии Гое.

— Боже мой! Ему станет там дурно! — кричит маменька, толкая дверь.

На счастье, появляется контролер и освобождает пленника. Все три дамы душат его в объятиях и целуют с таким жаром, будто увидели его после долгой разлуки. Бабушка тут же решает остаться в коридоре и следить за внуком, чтобы с ним не стряслось нового несчастья: сесть ей негде, но это не важно, можно как-нибудь устроиться на чужом чемодане. В это время в конце коридора Гое замечает длинную металлическую линейку, заканчивающуюся рукояткою, которая примыкает наверху к какому-то затейливому механизму. Он тут же взбирается на чемодан и начинает тянуть за эту линейку.

— Сиди спокойно, цыпленочек! Как бы ты чего-нибудь не сломал! — говорит бабушка.

Поезд мчится, приближаясь к станции Буфтя. Вдруг на двадцать четвертом километре раздается сильный свисток, потом сигнал тревоги — три коротких свистка, и поезд неожиданно останавливается. Пассажиры и чемоданы летят друг на друга.