Шаред взяла протянутую ей руку Утера, выходя вслед за ним. Его это порадовало она была высокая, мускулистая, натренированная в боях с оружием и в магии, а значит, помощь ей была не нужна, но он утешал ее в дороге, а теперь она возвращала долг.

   Я уже слышала заливистый лай наших собак за дверью дома. Вот еще одна радость. Волшебные собаки исчезли вместе с большей частью нашей магии, но Богиня вернула нам зверей, как вернула магию. И первыми вернулись собаки.

   Бидди засмеялась:

   — Китто пытается их удержать, но они слишком соскучились по хозяевам.

   Рис первым подошел к двери. Он пытался только слегка ее приоткрыть, чтобы не выпустить наружу пушистую орду, но задача была безнадежная. Они волчками завертелись у его ног, все девять, все терьеры. Он наклонился погладить пару черно-палевых, принадлежавших к давно исчезнувшей породе — родоначальнице едва ли не всех современных пород терьеров. Остальные его собаки были бело-рыжие, обычного для наших животных окраса.

   Гален почти пропал из виду за круговертью мелких болонок и высоких изящных гончих. Неизвестно почему, но больше всего собак оказалось у него. Болонки крутились у его ног, а гончие бодали головами, требуя ласки. Он старался никого не обидеть.

   Шолто отпустил мою руку, давая мне поздороваться с моими собственными собаками — их было всего две, стройных красивых гончих. Мунго был выше, чем полагается по нынешним стандартам, а Минни в них вписывалась, только теперь бока у нее сильно округлились — она ждала щенков. Роды ожидались со дня на день первое потомство от наших собак. С нами постоянно был на связи один из лучших ветеринаров в округе, а еще мы поставили видеокамеру, передававшую картинку на компьютер. Наши компьютерно грамотные ребята придумали устроить платную трансляцию — дать людям возможность понаблюдать за рождением первых волшебных собак за последние три сотни лет или даже больше. И на трансляцию подписалось много народу — кто-то ради собак, а кто-то в надежде увидеть меня или стражей. Как бы там ни было, это оказалось на удивление выгодно, а деньги нам сейчас очень нужны.

   Я погладила шелковые уши и длинные морды своих собак, прижалась лбом ко лбу Минни — она это любила. Мунго был поспокойней, а может, считал, что бодаться башкой — ниже его достоинства.

   Потом воздух наполнился шумом крыльев, будто полчища прекраснейших бабочек мира затеяли бал у нас над головами. Большинство наших фей-крошек последовали за нами в ссылку — прежде они были инвалидами среди своих сородичей: родились без крыльев у народа, в котором уж лучше было родиться без ног. Моя магия, вместе с магией Галена, Никки и Китто, их едва не убила, зато дала им крылья. Но были здесь и феи, поселившиеся в Лос-Анджелесе десятки лет назад. Поначалу они прилетали осторожно, поодиночке, но когда встретили радушный прием, число наших фей-крошек почти удвоилось.

   Надо мной кружили Ройял и его сестра Пенни.

   — Добро пожаловать домой, принцесса, — прозвенел ее голосок. Она была одета в халатик, словно снятый с куклы, только с прорезями для крыльев на спине.

   — Приятно вернуться домой, Пенни, — ответила я.

   Она кивнула, дрогнули крохотные усики на лбу. Они с братом оба были белокожие и темноволосые, с крыльями ночной бабочки — тополевой ленточницы. Точно такая же бабочка жила в виде татуировки у меня на животе, потому что тот миг, когда я подарила Ройялу жизнь и крылья, вывел меня на новый уровень магии, а высокая магия непременно оставляет след на чародее.

   Ройял завис на уровне моего лица; крылья у него двигались быстрее, чем у настоящих бабочек, ведь и сам он весил побольше бабочки. Впрочем, существовала нашумевшая статья, в которой доказывалось, что по законам физики феи-крошки вообще летать не могут. Ройял коснулся моих волос, и я отвела их в сторону, чтобы он сел на мое плечо. Это словно послужило сигналом для прочих фей — они облепили косы Никки и принялись раскачиваться на них, как на канатах. Феи-крошки питали к Никке привязанность — может, потому, что у него тоже были крылья. По его желанию крылья становились просто татуировкой или поднимались у него за плечами будто волшебные паруса на лодке, готовой унести тебя в сказочные, прекрасные места.

   Никка раньше был моим любовником — и тогда, когда крылья были всего лишь татуировкой и никто и не думал, что они могут стать настоящими, и тогда, когда ему подарила их новая магия волшебной страны, и они взметнулись надо мной, сияя волшебством. Никка был сыном сидхе и феи-крошки, умевшей увеличивать свой рост до человеческого.

   Вокруг Шолто закружилась стайка самых маленьких фей, в основном призрачно-бледных, с белыми паутинными волосами вокруг крошечных треугольных лиц; тонкими щебечущими голосками они просили разрешения прикоснуться к Царю Слуа. Он кивнул, разрешая, и они забрались в хвост его волос и расселись по плечам — по трое с каждой стороны. Все они размером были не больше моей ладони, меньше и не бывает. Ройял с его десятью дюймами роста находился на другом конце размерного ряда.

   Пенни, сестра Ройяла, подлетела к Галену, запрашивая разрешения на посадку. Гален только недавно разрешил некоторым из них иногда к себе прикасаться. Феи-крошки Неблагого двора оставили Галену слишком тяжелую память. Кажется, смешно бояться таких маленьких созданий, но надо помнить, что Неблагие феи пьют кровь с таким же удовольствием, как нектар. Кровь сидхе для них лакомство, а кровь сидхе королевского рода — особенно. Королева Андаис не так давно приковала Галена к камню и отдала феям-крошкам, а принц Кел заплатил королеве фей Никевен, чтобы ее подданные нанесли Галену рану куда серьезней, чем приказала Андаис. В результате Гален приобрел довольно сильную фобию. Как назло, феям нравилось ощущение его магии, и они вечно собирались вокруг него яркими облачками, но быстро научились не притрагиваться к нему без разрешения.

   Пенни села на плечо Галена, запустив руку в зеленые кудри. Гален ей доверял.

   Мелкие феи льнули еще к Рису — сидели на плечах, раскачивались на волосах, похожие на ребятишек, выглядывающих из-за занавесок или из листвы, как на картинках в книжке. Мне невольно вспомнились загадочные убийства, и солнечный свет как будто слегка потускнел.

   — Ты погрустнела, — сказал Ройял почти мне в ухо. — О чем ты задумалась, милая Мерри?

   На голос всегда хочется повернуть голову, но если говорящий сидит у тебя на плече, он от резкого движения слетит; так что поворачиваться надо осторожно, ровно настолько, чтобы встретить взгляд миндалевидных глаз, а совсем не так, как я повернулась бы, стой он сбоку от меня.

   — По мне все так видно, Ройял?

   — Ты дала мне крылья и магию. Я внимателен к тебе, милая Мерри.

   Я невольно улыбнулась, а он при виде улыбки придвинулся ближе, прижался к щеке голым торсом, широко разведя руки, а коленки подставив под подбородок. И все было бы хорошо, мне бы даже приятно было, наверное, но если те, кто нас видел, решили бы, что эти объятия невинны, как объятия ребенка, — они бы сильно ошиблись. А если бы вдруг я засомневалась, то его личико было теперь очень близко от моего глаза, и ничего невинного в нем не было. Красивое лицо размером с мой большой палец смотрело на меня очень взрослым взглядом.

   Я бы это пережила, но Ройял есть Ройял, он на этом не остановился. Он прижался ко мне еще чуть теснее, и я ощутила, как сильно это ему нравится.

   У фейри это комплимент — когда одно прикосновение к тебе настолько воодушевляет, но…

   — Я тоже рада тебя видеть, Ройял, но теперь комплимент сделан, так дай мне немного вздохнуть.

   — Поиграй с нами как-нибудь, Мерри. Обещаю, тебе понравится.

   — Могу представить, Ройял, но боюсь, мне не до того.

   Он прижался еще тесней, подрагивая бедрами.

   — Прекрати, Ройял, — сказала я.

   — Давай я наведу на тебя гламор? Тебе сразу станет хорошо, и все будет как надо.

   В его голосе появились томные басовые ноты, для которых нужна грудь куда как шире, чем у него. Мало кто за пределами страны фейри понимает, что феи-крошки владеют гламором артистически. Я по опыту знала, что Ройял может внушить мне, будто со мной любовник нормального роста, а доставить мне оргазм ему почти не стоит усилий. Это его особый дар, его талант.