Было значительно больше вариантов о том, как я спасал дев.

бандиты встречались часто, но были так же злые дядьки, мачехи, и повесы-альфонсы.

В одной истории, в странном выверте, я должен был спасать их от наемников Адем.

Был даже Огр или два.

В то же время, я иногда спасал девушек от странствующих актеров, и с гордостью заявляю, что не слышал ни одной истории в которой девушки были бы похищены Эдема Руэ.

Истории, как правило, имели одну из двух концовок.

В первой я бросился в битву как принц Gallant и сражался мечом на меч, пока все были мертвы, бежали, или каялись надлежащим образом.

Вторая концовка была более популярна.

Она включала призыв мною огня и молнии с небес в стиле Тарболина Великого.

В моей любимой версии истории, я встретил любезного лудильщика по дороге.

Я разделил с ним обед, и он рассказал мне о двух детях, похищенных с ближайшей фермы.

Прежде, чем я уехал, он продал мне яйцо, три железных гвоздя, и потертый плащ, который мог сделать меня невидимым.

Я использовал предметы и свое немалое остроумие, чтобы спасти детей из хитрых лап и голодной пасти.

Но несмотря но значительное количество версии этой саги, история о Фелуриан была значительно более популярна.

Песня, которую я написал, так же совершила путешествие на запад.

И так как песни сохраняют свои очертания лучше чем истории, детали о моем столкновении с Felurian были достаточно близки к правде.

Когда же Уил и Сим расспрашивали меня о подробностях, я поведал им полную историю.

Мне потребовалось время, чтобы убедить их, в том что я говорил правду.

Труднее было убедить Сима.

По некоторым причинам Уил был совершенно готов принять на веру существование Феа.

Я не винил Сима.

Пока я не видел ее, я поставил бы монеты на то, что Felurian не существует.

Одна сторона - наслаждаться историей, другая - на сколько она правдива.

***

- Настоящий вопрос,- глубокомысленно заявил Сим, - Сколько тебе лет.

- Я знаю, одно,- сказал Вилем с какой то мрачной гордостью, отчаянно симулируя собственную трезвость.

- Семнадцать.

- Ахххх... - Сим драматично задрал палец.

- Вы думали бы так, не так ли?

- О чем вы говорите? - Спросил я.

Сим наклонился вперед на своем стуле.

- Ты вошел в Феа, провел там некоторое время, затем вышел, и обнаружил, что прошло только три дня, - сказал Сим.

- Значит ли это, что ты постарел на три дня?

Или старел ли ты пока был там?

Я замер на мгновение.

- Я не думал об этом,- признался я.

- В историях,- промолвил Уил, - мальчики следуют за Феа и возвращаются мужчинами. Это подразумевает что они становятся старше.

- Если вы сами собираетесь пройтись по историям,- сказал Сим

- Что еще? - спросил Уил.

- Будете ли вы ссылаться на Сборнике Marlock о феномене Феа?

Найди мне такую книгу, и я сошлюсь на нее.

Сим согласно пожал плечами.

- И так, - Уил повернулся ко мне.

- Как долго ты был там?

- Это сложно...- ответил я.

Не было разницы между днем и ночью.

И мои воспоминания несколько странные. - Я надолго задумался.

- Мы говорили, купались, ели десятки десятков раз, немного занимались.

- И, ну... - я остановился, чтобы осмысленно прочистить свое горло.

- Развлекались,- подсказал Уил

- Спасибо.

И резвились совсем немного также. - Я насчитал навыки, которым Фелуриан научила меня, а потом понял, что она не могла бы научить меня так многому за два или три дня...

- Это длилось по меньшей мере пару месяцев,- сказал я

- Я брился раз, может два раза?

- Достаточно времени, чтобы отрастить небольшую бороду.

Уил закатил глаза, пробежавшись рукой по своей темной сельдийской бородке.

- Ничего похожего на твою распрекрасную бородатость (медвежью морду),- заявил я.

- Тем не менее, моя отрастала, по крайней мере два или три раза.

- Итак, по крайней мере два месяца, - сказал Сим.

- Но как долго это могло быть?

- Три месяца? Сколькими рассказами вы поделились?

- Четыре или пять месяцев? - Я подумал о том, как медленно мы должны были двигаться с моим шаедом из звездного света, от лунного света к свету костра.

- Год? - Я подумал о жалком времени, которое я провел, восстановливаясь от моей встречи с Ктаэ.

- Я уверен, что это не могло быть более, чем год...

Мой голос почти не звучал так убедительно, как мне того хотелось.

Вилем поднял бровь.

- Хорошо тогда, с днем рождения. - Он поднял свой стакан ко мне.

- Или с днями рождений, в зависимости от обстоятельств.

В течении весеннего семестра я пережил несколько неудач.

Первой из них была главным образом неудача в моих собственных глазах.

Я ожидал, что собирание иллийского будет относительно легким делом.

Но ничто не могло быть дальше от истины.

За несколько дней я достаточно узнал темийский, чтобы защищать себя в суде.

Но темийский был очень упорядоченным языком, и мне он уже был немного известен в моих исследованиях.

Возможно, что самое главное, было много общего между темийским и атуранским.

Они использовали те же символы для записи, и многие слова были связаны между собой.

Иллийский не имел ничего общего с атуранским или сильдийским или даже с адемским по этому вопросу.

Он был иррациональным, беспорядочным и запутанным.

Четырнадцать ориентировочных времен глаголов.

Причудливые формальные склонения обращений.

Вы не могли просто сказать "носки Декана". О нет.

Слишком просто.

Все права собственности были странно двойственными: как если Декану принадлежат его носки, но в то же время носки каким-то образом также получили право собственности на Декана.

Это изменяло использование обоих слов сложными грамматическими способами.

Как будто простой акт обладания носками каким-то коренным образом изменял характер человека.

Таким образом, даже после нескольких месяцев изучения с деканом, иллийская грамматика все еще была для меня темным лесом.

Все, что я мог показать в моей работе было весьма поверхностное знание лексики.

Мое понимание рассказов из узелков было еще хуже.

Я пытался улучшить ситуацию, практикуясь с Деочем.

Но он был не таким хорошим учителем и признался, что единственным человеком, которого он когда-либо знал, кто мог читать узелковые истории, была его бабушка, которая умерла, когда он был очень молод.

Второй пришла моя неудача в высшей химии, заключавшаяся в гиллере Мандрага Анисате.

Хотя материал очаровал меня, я не поладил с самим Анисатом.

Я любил открытия, которые предоставляла химия.

Я любил острые ощущения эксперимента, задачи испытаний и повторных испытаний.

Я любил в ней загадки.

Я также признаю свою глупую любовь к сложным аппаратам.

Бутылкам и трубкам.

Кислотам и солям.

Ртути и пламени.

Существует что-то первичное в химии, что не поддается объяснению.

Либо вы чувствуете это либо нет.

Анисат не чувствовал этого.

Для него химия была писание в журналах и тщательное написание рядов чисел.

Он заставлял меня выполнять те же титрования по четыре раза, просто потому, что моя запись была неправильной.

Зачем писать число внизу?

Почему я должен был занимать десять минут, чтобы написать то, что мои руки могли закончить за пять?

Поэтому мы спорили.

Поначалу мягко, но ни один из нас не готов был отступить.

В результате, всего через два оборота в семестре мы скатились к крику друг на друга посреди Тигеля, в то время как тридцать студентов смотрели на это, открыв с тревогой рот.

Он сказал мне оставить его класс, назвав меня непочтительным подкидышем Фаэ, без какого-либо уважения к власти.

Я назвал его помпезной логарифмической линейкой, которая пропустила свое истинное призвание в конторе писца.