- У тебя еще есть два месяца до даты и год и один день сверху, - сказала она.

- Ты уверен, что не предпочтешь обождать?

Озадаченный, я посмотрел на деньги на столе, затем вокруг комнат Деви.

Понимание пришло ко мне, как цветок, развернувшийся в моей голове.

- Речь идет не о деньгах вообще, не так ли? - сказал я, пораженный, что она принимала меня так долго, чтобы понять это.

Деви склонила свою голову в сторону.

Я показал на книжные полки, кровать с большими бархатными занавесками, на саму Деви.

Я никогда не замечал раньше, но в то время как ее одежда была не модной, покрой и ткань были прекрасны как и у любого благородного.

- Это не имеет ничего общего с деньгами, - повторил я.

Я взглянул на ее книги.

Ее коллекция должна была стоить пятьсот талантов, если это стоит пенни.

- Ты используешь деньги в качестве приманки.

Ты одолживаешь их отчаянным людям, которые могут быть полезны для тебя, однако надеясь, что они не смогут заплатить тебе обратно.

Твой настоящий бизнес это услуги.

Деви немного усмехнулась.

- Деньги это хорошо, - сказала она, ее глаза сверкали.

- Но мир полон вещей, которые люди никогда не будут продавать.

Услуги и обязательства стоят гораздо, гораздо больше.

Я посмотрел вниз на девять талантов, блестящих на ее столе.

- У тебя нет минимальной суммы кредита, не так ли? - спросил я, уже зная ответ.

- Ты только что сказала мне, что я был бы вынужден брать больше.

Ты надеялась, что я сам выкопаю яму слишком глубоко и буду не в состоянии заплатить тебе.

Деви улыбнулась.

- Добро пожаловать в игру, - сказала она, и начала собирать монеты.

- Спасибо за игру.

С моим кошельком полным до отказа и письмом Алверона обеспечивающим плату за обучение, мой зимний семестр был беззаботен, как прогулка в сад.

Было странно не жить, как скупец.

У меня была одежда моего размера и я мог позволить себе постирать её.

Я мог купить кофе или шоколад всякий раз, когда захочу.

Я больше не надо было бесконечно трудиться в Артефактной и я мог потратить время мастеря, просто чтобы удовлетворить своё любопытство или делать проекты ради удовольствия.

После почти года отсутствия мне понадобилось время, чтобы освоиться снова в Университете.

Казалось странным не носить меч всё время.

Но к таким вещам здесь неодобрительно относятся, и я знал, что это вызовет больше проблем, чем пользы.

Сначала я оставил Цезуру в моей комнате.

Но я знал лучше чем остальные, как легко можно прокрасться и украсть её.

Задвинутый засов удержал бы лишь очень благородного вора.

Более прагматичным было бы достаточно просто сломать мои окна и исчезнуть менее чем за минуту.

Так как меч был буквально незаменим и я давал обещание держать его в безопасности, это было незадолго до того, как перенес ее в тайнике в Подовсё.

Мой шаед было легче держать под рукой, так как я был в состоянии без особых усилий менять его форму.

В эти дни он лишь изредка вился сам по себе.

Чаще всего, казалось, он отказывался двигаться больше, чем двигал его порывистый ветер.

Можно подумать, что люди замечают такие вещи, но они этого не делали.

Даже Вилем и Симмон, которые дразнили меня с моей любовью к нему, никогда не отмечали мой плащ, как нечто большее, чем исключительно универсальный предмет одежды.

На самом деле, Элодин был единственным, кто заметил нечто необычное в нем.

- Что это? - Воскликнул он, когда мы пересекали тропинки в небольшом дворике за пределами Основного здания.

- Как ты смог стать ошаеденным (прим. одетым в шаед)?

- Я прошу прощения? - спросил я.

- Твой плащ, мальчик.

Твой превращающийся плащ.

Какой сладкой благодатью Господней на тебя свалился шаед? - Он принял мое удивление за невежество.

- Разве ты не знаешь, что на тебе одето?

- Я знаю, что это, - сказал я.

- Просто я удивлен, что вы это знаете.

Он оскорбленно посмотрел на меня.

- Я не смогу больше называть себя именователем, если не смогу узнать пятно плаща фей с десятка шагов. - Он взял уголок его между пальцами.

- О, это просто прелесть.

Такой частички старой магии редко удается коснуться пальцем.

- Это новая магия, на самом деле, - сказал я.

- Что ты имеешь в виду? - спросил он.

Когда стало очевидно, что мое объяснение переходит в длинную историю, Элодин привел нас в небольшой, уютный паб, который я никогда не видел прежде.

Я не решусь назвать это пабом вовсе, на самом деле.

Он не был полон болтовней студентов и запахом пива.

Он был тусклым и тихим с низким потолком и рассеянными скоплениями глубоких, удобных кресел.

Он пах кожей и старым вином.

Мы сидели возле теплого радиатора и пили горячий сидр, когда я рассказал ему всю историю моего непреднамеренного путешествия в Фаэ.

Это было значительное облегчение.

Я не был в состоянии сказать об этом кому-либо еще, опасаясь насмешек из Университета.

Элодин оказался удивительно внимательной аудиторией и был особенно заинтересован в борьбе, которая была между Фелуриан и мной, когда она пыталась подчинить меня своей воле.

После того как я закончил рассказ, он засыпал меня вопросами.

Могу ли я вспомнить, что я сказал, чтобы позвать ветер?

- Что я чувствовал?

Странные бодрствование я описал, что это было больше похоже на состояние алкогольного опьянения, или больше как впадение в шок?

Я ответил, как мог, и в итоге он откинулся на спинку стула, кивая самому себе.

- Это хороший знак, когда студент идет в погоню за ветром и ловит его, - сказал он одобрительно.

- Уже дважды ты его вызвал к настоящему времени.

Это может быть легче.

- Три раза, на самом деле, - сказал я.

- Я нашел его снова, когда я уходил из Адемры.

Он рассмеялся.

- Ты преследовал его до края карты! - Сказал он, делая широкое движение растопыренными пальцами левой руки.

Ошеломленный, я понял, что на адемском языке жестов это было [пораженное уважение.]

- Что ты почувствовал?

Как ты думаешь, сможешь ли ты найти это имя еще раз, если ты в нем будешь нуждаться?

Я сосредоточился, пытаясь подтолкнуть мой разум в "крутящийся лист".

Прошел месяц и тысячи километров, с тех пор, как я пробовал, и трудно было провести мой разум в эту странную, кувыркающуюся пустоту.

В конце концов мне это удалось.

Я огляделся в маленькой комнате, в надежде увидеть имя ветра, словно знакомого друга.

Но там ничего не было, кроме пылинки, закрутившейся в луче солнечного света, который падал через окно.

- Ну и? - спросил Элодин.

- Можешь ли ты позвать его, когда тебе это нужно?

Я колебался.

- Может быть.

Элодин кивнул, словно он понял.

- Но, наверное, нет, если кто-то спросит вас?

Я кивнул, больше, чем немного разочарованно.

- Не расстраивайся.

Это дает нам что-то, чтобы работать в этом направлении. - Он счастливо улыбнулся и похлопал меня по спине.

- Но я думаю, это еще не вся твоя история, как ты предполагаешь.

Ты позвал больше, чем ветер.

Из того, что ты сказал, я полагаю, что ты назвал само имя Фелуриан.

Я вспомнил.

Мои воспоминания о моем времени в Фаэ были странно пятнистыми, ни одно из них более, чем мое противостояние с Фелуриан, которое было странного, почти сказочного качества.

Когда я попытался вспомнить его в деталях, это почти, казалось, как будто случилось с другим человеком.

- Я полагаю, что это возможно.

- Это более, чем возможно, - заверил он меня.

- Я сомневаюсь, что существо, такое древнее и мощное, как Фелуриан, сможет смириться с чем-то, не более чем ветер.

Не принижая твои достижения, - поспешил он добавить.

- Когда-либо вызвать ветер может не более чем один студент из тысячи.