Одна легко коснулась меня и я ощутил слабый щипок напротив ребер.

Я подскочил, хотя ее легкий укус был мягок, как прикосновение пальца.

Я смотрел, как множество рыб кружат вокруг нас, изредка покусывая.

- Даже рыбы наслаждаются целуя тебя, - сказала Фелуриан подходя ближе и прижимая свое влажное тело к моему.

- Я думаю, что им нравится соль на моей коже. - сказал я , глядя вниз на них.

Она раздраженно оттолкнула меня.

– Может этим кусакам нравится вкус полуночника.

Прежде чем я смог придумать подходящий ответ, она с серьезным выражением лица опустила свою руку в воду между нами.

- Есть только одна луна, - сказала Фелуриан,

- она перемещается между вашим смертным небом, и моим. Она прижала свою ладонь к моей груди, затем убрала руку, коснувшись своей.

– Она колеблется между ними,

вперед и назад. – Фелуриан нахмурилась, глядя на меня.

– Запомни мои слова.

- Да, - соврал я.

- Нет,

ты помнишь лишь о моих грудях.

Это была правда.

Они словно флиртовали с поверхностью воды.

– Они стоят того, чтобы смотреть, - сказал я.

– Не проявить к ним должного внимания было бы ужасным оскорблением.

- Я говорю о важных вещах.

О знаниях, который ты должен иметь, чтобы найти безопасный путь ко мне. – Она раздраженно вздохнула.

- Если я позволю тебе потрогать один, то ты уделишь внимание моим словам?

- Да.

Она взяла мою руку и подвела к чашечке своей груди.

– Сделай волны на лилии.

- Ты еще не показывала мне волны на лилии.

- Это оставим на потом. – Она погрузила свою вздрагивающую руку в воду между нами, затем мягко вздохнула, прикрыв глаза.

– Ах, - сказала она,

- Ох.

В конце концов, рыбы снова показались из своих укрытий.

- Мой чрезмерно отвлекающийся полуночник. - сказала Фелуриан без недоброжелательности.

Она нырнула ко дну водоема, затем возвратилась, держа в руке гладкий, округлый камень.

– Следи же за тем, что я скажу тебе.

Ты – смертный, я – фаэ.

- Вот луна, - сказала она, укладывая камень между нашими ладонями и скрещивая наши пальцы, чтобы удержать его.

– Она накрепко связывает ночь фаэ и ночь смертных.

Фелуриан шагнула веред и прижала камень к моей груди.

- Вот так движется луна, - сказала она, сжимая свои пальцы вокруг моих,

- когда я сейчас взгляну на небо, то не увижу ее тусклого света, который так люблю.

Вместо этого, словно распустившийся цветок, ее свет сияет в мире смертных.

Она шагнула назад, так что наши скрещенные руки распрямились.

Тогда она потянула камень к груди, увлекая меня за собой в воду.

– Теперь все ваши смертные девы вздыхают, ведь она засияла на вашем небе.

Я кивнул , догадавшись.

– Любима и фаэ и людьми,

наша луна та еще путешественница, да?

Фелуриан тряхнула головой,

- Не так.

- скиталица - да,

путешественница – нет.

Она движется, но не вольна идти куда захочет.

- Однажды я слышал историю, - сказал я,

- о человеке, который украл луну.

Лицо Фелуриан стало торжествующим.

Она расцепила наши пальцы и посмотрела вниз, на камень в своих руках.

- Это было бы концом всего. – Вздохнула она.

– Пока он не похитил луну оставалась какая-то надежда на мир.

Я был ошеломлен сухим тоном ее голоса.

- Что? – Спросил я ошеломленно.

- Кража луны, - она озадаченно повернула ко мне голову,

- ты сказал, что знаешь об этом.

- Я сказал, что слышал историю, - проговорил я.

– Но это была глупая сказка.

Не такая история, которая была на самом деле,

а та,

которую можно рассказать ребенку.

Она снова улыбнулась.

– Ты можешь называть их сказками.

Я знаю о них.

Они – мечты,

которые мы дарим нашим детям.

- Но луну действительно украли? – Спросил я.

– Это не было выдумкой?

Фелуриан нахмурилась.

– Это то, что я показывала тебе, - сказала она, сердито всплеснув руками.

Я сделал жест извинения Адем под водой, прежде чем осознал, что это было бессмысленно вдвойне.

– Я сожалею, - сказал я.

– Но если я не узнаю правду об этой истории, я погиб.

Пожалуйста, расскажи мне.

- Это старая и печальная история. – Она посмотрела на меня долгим взглядом,

- что ты согласен отдать взамен?

- Молчащего оленя. – Сказал я.

- Это такой подарок, который ты даришь скорее себе, чем мне, - сказала она лукаво.

– Что еще?

- Я так же сделаю тысячу рук, - сказал я, видя, как смягчилось выражение ее лица.

- И покажу кое-что новое, что придумал сам.

Я называю это колебание против ветра.

Она сложила руки на груди и отвела взгляд, демонстрируя полное безразличие.

- Возможно это кое-что новое для тебя,

я вероятнее всего знаю это под другим названием.

- Возможно.

– Но если ты не согласишься, то никогда этого не узнаешь.

- Очень хорошо, - сказала она вздохнув.

– Но это только потому, что ты действительно хорош в тысяче рук.

Взгляд Фелуриан на мгновение задержался на полумесяце, затем она начала говорить.

- Задолго до городов человека,

до людей,

прежде Фаэ,

были те, кто шел с открытыми глазами.

Они знали имена всех вещей. - Она сделала паузу и посмотрела на меня.

– Ты ведь знаешь, что это значит?

- Если ты знаешь имя вещи, то становишься ее хозяином, - ответил я.

- Нет, - сказала она, поразив меня глубиной упрека в своем голосе.

– Не хозяином.

Ты глубоко знаешь эту вещь, но ты ей не хозяин.

Плавать не значит быть хозяином воды,

съесть яблоко не значит стать его хозяином. Она проницательно взглянула на меня.

– Ты понимаешь?

Я не понимал.

Но так или иначе кивнул, так как не хотел расстраивать ее, или уводить в сторону историю.

- Как их называли раньше – именователи, без труда перемещались по всему миру.

Они знали имя лисы, знали имя зайца и знали различия между этими именами.

Она сделала глубокий вздох и не менее глубокий выдох.

- тогда пришли те, кто видел вещь и думали, как изменить ее.

Они думали как хозяева.

Они были создателями.

гордыми и мечтательными. - Она сделала примирительный жест.

- И сначала все было совсем не плохо.

Они делали удивительные вещи.- Ее лицо озарил свет воспоминаний, и она взволнованно схватила меня за руку.

- Однажды сидя на стене муреллы я ела фрукты с серебряного дерева.

Они сияли, и в темноте можно было увидеть рты и глаза тех кто их однажды попробовал!

- Мурелла была в Фаэ?

Фелуриан нахмурилась.

- Нет,

сказала она.

– Это было раньше.

Было только одно небо.

Одна луна.

Один мир, и в нем была Мурелла.

И фрукты.

И я сама, пробующая их, с глазами, светящимися в темноте.

- Как давно это было?

Она легко пожала плечами.

– Давно.

Очень давно.

Раньше, чем появилась любая книга историков, которую я видел, или о которой довелось услышать.

В архивах были копии историй Калаптериан обращенных на два тысячелетия назад, но даже они не содержали отголосков того, о чем сейчас говорила Фелуриан.

- Прости что перебил, - сказал я настолько вежливо насколько возможно и поклонился так низко, как мог, чтобы не оказаться полностью под водой.

Успокоившись, она продолжала, - фрукты были всего лишь началом,

первыми шагами ребенка.

со временем они становились все более смелыми, более храбрыми, дикими.

Старые именователи говорили – хватит, - но создатели отказались.

Они ссорились, дрались и ограничивали создателей.

Они приводили доводы, к чему это все может привести. – Ее глаза прояснились,

- но ах! – что за вещи они делали!

Это сказала женщина, соткавшая плащ из теней.

Я не мог и предположить такого, чему она могла бы поразиться.