- Вы турагиор?

Турагиоры утверждали, что в состоянии сказать о вашей личности или будущем по вашему лицу, глазам и форме вашей головы.

Чистокровные винтийские суеверия.

- Я балуюсь этим немного, миледи.

- Действительно?

Что же сказало вам моё лицо? - Она подняла взгляд и посмотрела в сторону от меня.

Я сделал вид, что разглядываю Мелуан, принимая к сведению ее бледную кожу и искусно скрученные каштановые волосы.

Ее губы были полными и красными, без использования какой-либо краски.

Линия шеи была горда и грациозна.

Я кивнул.

- Я могу видеть частичку вашего будущего в нём, миледи.

Одна её бровь немного приподнялась.

- Рассказывайте.

- Через короткое время вы получите извинения.

Простите мои глаза, они порхают, как калантис, с места на место.

Я не мог удержать их от вашего, похожего на цветок, лица.

Мелуан улыбнулась, но не покраснела.

Не застрахована от лести, но не привыкла к этому.

Я запомнил и выкинул это из головы.

- Это было довольно легко предсказать,- сказала она.

- Видели ли вы что-нибудь еще?

Я сделал еще одну попытку изучить её лицо.

- Две вещи, миледи.

Они говорят мне, что вы Мелуан Лаклесс, и что я к вашим услугам.

Она улыбнулась и подала свою руку для поцелуя.

Я взял её и склонил над нею голову.

Я фактически не поцеловал ее, как было бы надлежащим в Содружестве, вместо этого я прижался губами кратко к своему большому пальцу, которым держал ее за руку.

На самом деле поцеловать ее руку было бы ужасно в этой части мира.

Наши подшучивания зашли в тупик по прибытии супов, сорок слуг помещали их перед сорока гостями сразу.

Я попробовал своё.

Зачем, во имя Господа, делать сладкий суп?

Я съел другую ложку и притворился, что мне нравится.

Краем глаза я наблюдал за моим соседом, крошечным, старым человеком, который, как я знал, был вице-королем Банниса.

Его лицо и руки были морщинистые и с пятнами, волосы были разрозненные взъерошенные и серые.

Я наблюдал за тем, как он положил палец в суп без намека на сознательность, попробовал его, а затем оттолкнул тарелку в сторону.

Он порылся в карманах и раскрыл ладонь, чтобы показать мне, что он нашел.

- Я всегда приношу полный карман миндальных конфет на этот случай,- сказал он заговорщическим шепотом, его глаза были хитрыми, как у ребенка.

- Вы никогда не знаете, чем они будут пытаться накормить вас. - Он протянул руку.

- Вы можете взять одну, если вы любите.

Я взял одну, поблагодарил его и забыл про него до конца вечера.

Когда я оглянулся через несколько минут, он беззастенчиво ел из кармана и ссорился с женой о том, стоит ли крестьянам делать хлеб из желудей.

Послушав это, я догадался, что это была маленькая часть от больших аргументов, что у него были всю его жизнь.

Справа от Мелуан была иллианская пара, беседовавшая на своём ритмичном языке.

В сочетании со стратегически расположенными украшениями, которые не давали видеть гостей на другой стороне стола, Мелуан и я были еще в большем одиночестве, чем если бы мы шли вместе в садах.

Маер хорошо устроил эти места.

Суп был увезен и заменён на кусок мяса, как я предположил, это был фазан, покрытый густым сливочным соусом.

Я был удивлен, когда нашел его достаточно в моем вкусе.

- Так, как вы думаете, мы пришли быть в паре? - спросила в разговоре Мелуан.

- Мистер...

- Квоут. - Я поклонился сидя.

- Это может быть потому, что Маер хотели вас развлечь, а я временами интересен.

- Довольно.

- Или, может быть, я заплатил стюарду невероятную сумму денег. - Она снова улыбнулась, когда сделала глоток воды.

Любит смелость, подумал я про себя.

Я вытер пальцы и чуть было не положил салфетку на стол, что было бы ужасной ошибкой.

Это был сигнал, чтобы убрать все, что было в настоящий момент сервировано мне на столе.

Совершенный слишком быстро, он означал молчаливую, но резкую критику гостеприимства хозяев.

Я почувствовал, как бусинки пота начинают сочиться вниз по спине у меня между лопатками, когда я сознательно сложил салфетку и положил её на колени.

- Так чем же вы занимаетесь, г-н Квоут?

Она не спросила про мою работу, это означало, что она предположила, что я был дворянином.

К счастью, я уже придумал, что на это ответить.

- Я немного пишу.

О генеалогии.

Пьесу или две.

Вы любите театр?

- Время от времени.

Зависит.

Зависит от игры?

- В зависимости от исполнителей,- сказала она, и добавила напряженности в свой голос.

Я не заметил бы её, если бы я не смотрел на нее так близко.

Я решил перевести тему на более безопасную почву.

Какими вы нашли дороги на вашем пути в Северен? - спросил я.

Все любят жаловаться на дороги.

Это столь же безопасно, как и разговор о погоде.

- Я слышал о некоторых трудностях с бандитами на севере. - Я надеялся, что это поможет немного подстегнуть течение разговора.

Чем больше она говорила, тем лучше я мог познакомиться с ней.

- Дороги всегда полны бандитов Руэ в это время года,- холодно сказала Мелуан.

Не просто бандиты, бандиты Руэ.

Она сказала это слово с таким весом холодной ненависти в голосе, что я похолодел, услышав это.

Она ненавидела Руэ.

Не просто чувство отвращения большинства людей в отношении нас, но истинная, острая ненависть до скрежета зубов.

Я был спасен от ответа прибытием охлажденных пирожных и фруктов.

Наместник слева от меня продолжал защищать желуди перед своей женой.

Справа от меня, Мелуан медленно разорвала клубничное тесто пополам, её лицо было бледным, как маска из слоновой кости.

Наблюдая за ее безупречными покрытыми лаком ногтями, порвавшими печенье на части, я знал, что ее мысли витали вокруг Руэ.

Не считая ее краткого упоминания об Эдема Руэ, вечер проходил вполне хорошо.

Я неспешно настраивал Мелуан на раскованный лад, непринужденно говоря о незначительных вещах.

Тщательно продуманный обед продлился два часа, предоставив нам достаточное количество времени для разговора.

Я обнаружил, что она полностью соответствовала описанию Альверона: умной, привлекательной и учтивой.

Даже мысль о том, что она ненавидела Руэ, не мешала мне наслаждаться ее компанией.

Я немедленно возвратился в свою комнату после обеда и начал писать.

К тому времени, когда Маер заглянул ко мне, у меня было три проекта письма, композиция пестни, и пять листов, заполненных примечаниями и фразами, которые я надеялся использовать позже.

- Входите, ваша светлость. - Я поднял взгляд вверх, когда он вошел.

Он едва походил на того больного, дрожащего человека, которого я вылечил.

Он немного прибавил в весе, и выглядел на пять лет моложе.

- Что ты думаешь о ней? - спросил Альверон.

Упоминала ли она о других женихах, когда вы говорили?

- Нет, ваша светлость, - сказал я, передавая ему сложенный лист бумаги.

Вот первое письмо, которое вы пошлете ей.

Я полагаю, что Вы найдете способ передать его тайно?

Он развернул письмо и начал читать, молча шевеля губами.

Я трудился над следующей строкой пестни, переберая струны в такт словам.

В конце концов Маер поднял взгляд от письма.

- Тебе не кажется, что это немного перебор? - сказал он неуверенно.

- Нет, - я оторвался от своей пестни, и махнул рукой в сторону другого листа бумаги. - Вот в нем перебор.

Тот что в ваших руках будет в самый раз.

Она романтичная натура.

Она хочет быть повержена с ног, пускай она и будет отрицать это.

Выражение лица Маера все еще было сомнительным, поэтому я заставил себя встать из за стола, и отложить перо.

- Ваша светлость, вы правы.

Она женщина, достойная хорошего ухаживания.

Через несколько дней появится дюжина состоятельных мужчин, которые с удовольствием взяли бы ее в жены, разве я не прав?