Дэнли припомнил, что это было летом 1947 года, но назвать более точной даты не смог[403].

Ветеран первой мировой войны, в прошлом служивший в Американском легионе, Барнетт, судя по отзывам знавших его, в том числе и бывшего мэра города, был образцовым гражданином, консерватором по своим убеждениям, и не стал бы рассказывать то, чего на самом деле не видел или не знал.

Бывший шериф Сокорро Ли Гарнер помнил Барнетта и даже археологическую экспедицию, работавшую в их районе, поскольку сам интересовался поисками черепков керамической посуды индейцев. По его мнению, экспедиция была из Мичигана, но в ней могли участвовать и студенты из Пенсильванского университета.

Неутомимый С.Фридман нашел человека, жившего по соседству от Барнетта, скончавшегося в 1969 году от рака. Незадолго до этого сосед как-то спросил Барнетта, по каким причинам могла навалиться на него эта болезнь? И Барнетт ответил, что, вероятно, это результат нахождения вблизи от тел инопланетян на равнине[404].

Равнина Сан-Агустин располагается к западу от Розуэлла. И там, кстати, находится мощная система радиотелескопов.

Что же получается? Могли ли исследователи предположить в 1979 году, что в рассказе Барнетта речь шла о каком-то другом случае, а не о розуэллском? Все, вроде, мешало: ранчо Брейзела находится в двухстах сорока километрах от Сокорро по прямой. И допустить, что неизвестный аппарат рассыпал часть от самого себя там, а сам полетел дальше и плюхнулся здесь, как-то не вырисовывалось. Тем более что между этими двумя географическими точками хватало препятствий: тут были горы, а далее, к западу, за долиной реки Рио-Гранде, опять горный район, и только за ним, по другую сторону гор, и простирается равнина Сан-Агустин. Вроде далековато, а объект летел достаточно низко, если судить по площади участка, на котором были найдены обломки, ворвавшиеся в спокойную жизнь фермера Брейзела.

О втором случае катастрофы Э.Гувер написал черным по белому. Но общая тенденция, определенная Рэндлом и Шмиттом, заключалась в увязывании концов с концами вокруг Розуэлла, а в такого рода подтасовках и кроется беда: зачастую сводят воедино нестыкуемое, отбрасывая все, что не вписывается в заранее определенные границы.

К.Рэндл и Д.Шмитт возражали и продолжают возражать против версии с равниной Сан-Агустин и Магдалиной, подчеркивая, что в июле 1947 года (они говорят только об июле, чтобы все состыковывалось с Розуэллом) там было много людей. В городе и в его окрестностях людей всегда предостаточно, а на равнине действительно работали археологи, и многие из потенциальных очевидцев событий того времени могли быть живы.

Исследователи занялись поисками археологов, о которых упоминал Барни Барнетт. Археологов этих пытались разыскать и прежде, но безуспешно. С.Фридман составил список людей, которые могли бы работать в то время на равнине Сан-Агустин, и это позволило ему выйти на некоего Роберта Дрейка, вспомнившего, что служивший в архиве Лос-Аламоса Р.Вилмет рассказывал ему о катастрофе и трупах, увезенных в обстановке строжайшей секретности. С.Фридман нашел номер телефона Р.Вилмета, и они договорились о встрече, которая так и не состоялась: через три дня после телефонного разговора Роско Вилмет скончался от сердечного приступа в возрасте 59 лет[405].

Многое всплывало на свет случайно. Так, однажды в 1989 году, после телепередачи «Неразрешенные тайны», позвонила телезрительница Мэри-Энн Гарднер, работавшая некогда медицинской сестрой в отделении для раковых больных сэн-петерсбургского госпиталя (Флорида). Гарднер рассказала, что у них находилась больная, скончавшаяся в конце семидесятых годов, фамилию которой она не помнит. Эта больная была заброшена и забыта всем миром и умирала в полном одиночестве. Гарднер часто подходила к ее кровати, а умиравшей хотелось что-то рассказать о себе, о своей жизни. Запомнилось, что она говорила о годах учебы и об участии в раскопках на территории штата Нью-Мексико, и, в связи с этим, у Гарднер остался в памяти рассказ умиравшей о том, как они набрели на космический корабль — тела валялись на земле, пришли военные и всех удалили из района, приказав держать язык за зубами и пообещав, что, если вымолвят хоть одно слово, правительство их найдет. А о самих телах говорила только одно: маленькие, с большими головами и большими глазами.

Мэри-Энн Гарднер была убеждена, что этот бред был спровоцирован медикаментами, которые получала умирающая. Каково же было ее удивление, когда она услышала об этом по телевизору! Гарднер утверждала, что, если ей покажут список всех побывавших в отделении больных, она сумеет найти нужную фамилию. Рэндл и Шмитт связались с упомянутым госпиталем, но оказалось, что за это время у него сменился хозяин, и все старые дела были уничтожены[406].

В отделении антропологии в Санта-Фэ и в музее штата Нью-Мексико в списках людей, работавших в те времена, ничего обнадеживавшего Рэндл и Шмитт не обнаружили.

Наконец им удалось выйти на след археолога Герберта Дика, который провел июль и август 1947 года на восточном краю равнины Сан-Агустин, но, по его словам, именно в то время других групп по соседству не было. (Кстати, Г.Дик припомнил, что между семьдесят пятым и восьмидесятым годами кто-то уже задавал ему те же вопросы, но кто — так и не удалось выяснить.) Тот же Г.Дик направил исследователей на поиски Фрэнсис Мартин, проживавшей в городке Дэйтил (западная часть равнины на уровне Магдалины). В те далекие времена она была хозяйкой бара на бойком месте, у стойки которого пересказывались вслух и по секрету все последние сплетни. Нашли Фрэнсис Мартин (в 1989-ом ей был 91 год); увы, она ничего не помнила о катастрофе, никаких военных тогда в районе не появлялось, но уверена, что если кто-либо и знал все о происходящем в округе, так это только она, поскольку бар находился на бойком месте. А коль не знает, то, значит, и не было ничего такого[407].

В поисках археологов наибольший успех выпал на долю Тома Кэри, перевернувшего все архивы и опубликованные в университетских сборниках материалы. Таким образом у него получился список из шестидесяти человек, которые могли оказаться летом 1947 года в центральной части штата Нью-Мексико. И разговаривая с каждым из них, он попал наконец на восьмидесятишестилетнего известного палеонтолога Бертрама Шульца.

— Вам нужен не я,— сказал ему Шульц.— Но я знаю, кого вы ищите. Это Холден. Он руководил группой, члены которой рассказывали мне об обнаружении летающей тарелки в 1947 году. Том Кэри и Кевин Рэндл установили, что в 1947 году Холден регулярно выезжал на раскопки в штат Нью-Мексико.

В ноябре 1992 года Холден, которому было 96 лет, болел, но тем не менее согласился их принять. В течение краткого разговора он трижды повторил: «Я там был и все видел». Решили его не утомлять и прийти в другой раз для более детальной беседы. Другого раза не получилось, так как в апреле 1993 года Холдена не стало. Жена и дочь археолога выступили против его показаний, мотивируя все преклонным возрастом Холдена и тем, что никогда ничего подобного от него не слышали. Но не было ли здесь других причин? Таких, например: «Ты, мол, собираешься уйти не сегодня-завтра из жизни, облегчив душу, а нам еще крутиться здесь... Так нужно ли искать на свою голову приключений, тем более что в свое время военные велели всем вам, очевидцам, проглотить язык?» История с археологами так и осталась в тумане. Девяностошестилетнего историка и антрополога Холдена, утверждавшего, что видел разбившийся корабль, никто не захотел принимать всерьез, а вот бывшей барменше Фрэнсис Мартин был девяносто один год, и она ничего не знала о катастрофе в районе равнины. Это очень понравилось оппонентам.