Этот процесс еще продолжается, он идет все быстрее благодаря обмену знаниями и опытом через Интернет. Люди по всему миру учатся друг у друга, как пользоваться самой сложной бытовой техникой в истории, и часто дети учат взрослых.

Возьмите PC с сенсорным управлением и быстрой интернет-связью, встройте его в каменную стену где-нибудь в районе трущоб. Напротив установите камеру наблюдения или пронаблюдайте за тем, что произойдет дальше, из окна своего офиса.

Физик Сугата Митра из Массачусетского технологического института, программист и преподаватель компьютерной школы в Нью-Дели, так и поступил. Рядом не было ни взрослых, которые могли хотя бы включить компьютер, ни каких-нибудь инструкций.

Вскоре компьютер обнаружили дети из лагеря Сарводайя, расположенного рядом с эти районом. Вместо того чтобы разбить, они стали играть с ним. Это были дети от 6 до 12 лет — Гуду, Сатиш, Рэйендер и другие. Через пару дней они уже научились создавать файлы и папки, выполнять другие задания и ориентироваться в Интернете. Без всяких учителей, тестов и вне классной комнаты.

За три месяца они создали более тысячи папок, нашли доступ к диснеевским мультфильмам, научились играть в онлайновые игры, рисовать цифровые картинки и смотреть матчи по крикету. Сперва поодиночке, потом обмениваясь знаниями и опытом, они овладели тем, что Митра, придумавший эксперимент и повторивший его в других местах, назвал «базовой компьютерной грамотностью».

Он считает, что, основываясь на природном детском любопытстве и обучаемости, можно существенно снизить порог компьютерного неравенства, а это, в свою очередь, поможет вывести из бедности миллионы людей и кардинально увеличит рост и потенциал индийской экономики благодаря использованию принципа продуцивности.

Защищая устаревшие формулы и определения, некоторые экономисты продолжают спорить, но только извращенный догматизм может отрицать тот факт, что свободный обмен навыками владения компьютером был и остается продуцивным: он повышает продуктивность в повседневных операциях денежной экономики.

Конечно, образование не может ограничиваться профессиональной сферой. Но если увеличивающаяся база навыков в экономике может наряду с прочими изменениями расширять выпуск продуктов и производительность и мы платим учителям, чтобы освоить эти навыки, то почему бы адекватно не оценивать и вклад гуру? Если один и тот же набор умений транслируется и учителем, и гуру, почему же труд одного оказывается более оплачиваемым, чем другого?

Пойдем дальше. Что получается, если тот же самый набор умений приобретается в процессе самообучения — как это происходит у легионов веб-дизайнеров, программистов, создателей видеоигр, чьи таланты впоследствии приобрели рыночную стоимость?

Самообучение и учеба у гуру особенно продуктивны в том случае, когда осваиваемые навыки находятся на передовой линии новых технологий прежде, чем широко доступными оказываются платные курсы. Если бы начинающие пользователи ждали, пока появятся школы, создадутся программы обучения, будут подготовлены учителя и найдутся на все это средства, процесс, благодаря которому технология внедрилась в бизнес и экономику, существенно замедлился бы. То, что сделали пользователи, было истинной продуцивностью: самостоятельно распространяя знания, люди значительно ускорили технологический прогресс в денежной экономике.

Эта волна передачи знаний от человека к человеку изменила наши отношения к многим глубинным основам богатства. Она изменила время и место самого способа времяпрепровождения. Она изменила наше отношение к пространству, сдвинув локализацию работы. Она изменила природу разделяемого знания в обществе.

Протребители не только продуктивны. Они продуцивны. И они стимулируют рост системы революционного богатства завтрашнего дня.

А теперь пора в очередной раз свести обсуждавшиеся нами выше явления в единую систему. До сих пор мы обсуждали три ключевые идеи.

Первое. Мир переживает историческое изменение способа создания богатства, и это — составная часть рождения нового образа жизни или цивилизации, передовым отрядом которых выступают США.

Второе. Под поверхностью фундаментальных основ, известных бизнесу, инвесторам и экономистам, лежат «глубинные основы», и мы революционным образом меняем наше отношение к ним, особенно к времени, пространству и знанию.

Убыстряющиеся перемены, как мы показали, вызывают десинхронизацию во все большем числе областей экономики. Они указывают на возможное начало деглобализации в экономике, происходящей параллельно усиливающейся в других областях глобализации. Прежде всего эти перемены трансформируют лежащие в основе знания, от которых зависит создание богатства, делая многие научные позиции устаревшими и ставя под вопрос не только науку, но и само понятие истины.

Третье. Мы видели, что денежная экономика — только часть огромной системы богатства, и она зависит от невидимых объемов ценностей, производимых в мировой не-денежной экономике, основанной на протреблении.

Уяснение концепции двухчастной системы богатства должно помочь нам, кроме всего прочего, увидеть деньги в истинном свете и яснее понять, как они вписываются в революционную систему богатства завтрашнего дня.

Всеобъемлющая власть денег в нашей жизни подчеркивается изобилием комментариев по их поводу. Когда Уилли Саттона спросили, почему он грабит банки, он удивился столь глупому вопросу и ответил знаменитой фразой: «Потому что там деньги лежат!» Позже актер Кьюба Гудинг-младший устами своего героя в фильме «Джерри Магвайер» внес свою лепту в «денежную» литературу: «Покажи мне деньги!» А романист Том Роббинс, ударившись в теологические толкования, сказал: «Наличие банковского счета навевает какое-то буддистское спокойствие». Деньги почти обожествляют. Однако обожествление является также мистификацией.

Мы утверждаем, что пришла пора оспорить ложное утверждение, будто богатство — это лишь то, что могут измерить экономисты, или, другими словами, что стоимость создается, только когда деньги переходят из рук в руки. Вместо этого следует обратить внимание на более широкую систему богатства, в которой денежная экономика кормится «бесплатными обедами» и держится на плаву благодаря протребителям, которые бросают вызов ее могуществу.

Как мы видели, имеется по крайней мере дюжина важных каналов, через которые протребители и протребление взаимодействуют с денежной экономикой. В будущем эти каналы станут еще более важными. Суммируем сказанное, начав с самого простого.

1. Протребители выполняют бесплатную работу через «третьи работы» и самообслуживание.

Пользуясь банкоматами или подсчитывая стоимость покупок в супермаркете, они сокращают затраты на труд и число соответствующих рабочих мест в денежной экономике. То же самое с небольшими поправками можно сказать, когда они сами заботятся о больных или престарелых, когда готовят еду и убирают дом, учат детей и выполняют прочие обязанности, вместо того чтобы поручать их другим и платить за услуги.

2. Протребители покупают товары длительного пользования, производимые денежной экономикой.

Они покупают самые разнообразные инструменты — от бензопилы до компьютеров и цифровых камер, что помогает им создавать стоимости для себя и других в не-денежной экономике. Таким образом, они сами создают рынок внутри денежной экономики.

3. Протребители одалживают свои инструменты и капитал пользователям в денежной экономике — то есть готовят очередное блюдо «бесплатного обеда».

В качестве примеров мы приводили предоставление доступа к компьютерам для медицинских и экологических исследований, астрономических наблюдений и других общественно значимых целей.

4. Протребители улучшают свои дома.

Они увеличивают стоимость недвижимости в национальной денежной экономике. Это происходит каждый раз, когда они красят или ремонтируют крышу своего дома, увеличивают его площадь, сажают деревья, своим трудом заменяя труд профессиональных строителей. Это, в свою очередь, влияет на цену недвижимости, залоговую стоимость, кредитные ставки и другие переменные денежной экономики.