В недавнем прошлом время упаковывалось стандартными отрезками. «С девяти до пяти» — таков был общий шаблон графика трудового дня для миллионов трудящихся в США. Час или полчаса на обед и определенное количество праздничных дней были нормой. Трудовые соглашения и федеральные законы предусматривали очень дорогую для нанимателей оплату сверхурочных и закрывали дорогу отклонениям от стандартной расфасовки времени.

В результате массы людей с регулярностью метронома вставали, съедали завтрак, ехали в офис или на фабрику, отрабатывали стандартную смену, потом ехали домой в час пик, ужинали, смотрели телевизор — все это более или менее синхронно с другими.

Стандарты «фабричной» расфасовки времени распространялись и на все другие сферы жизни. Практически все конторы индустриального века работали по твердым стандартным графикам, точно так же, как и фабрики. Школы готовили будущие поколения работников: детей приучали к заведенному раз и навсегда порядку и дисциплине. В Америке детей, усаженных в желтые школьные автобусы, незаметно приучали к поездкам на работу и обратно точно вовремя. В самих школах дети жили (и до сих пор живут) по звонку, отмеряющему время на одинаковые отрезки для уроков и перемен.

По контрасту с этим бурно развивающаяся сегодня экономика, для которой негодным образом готовятся в школах новые кадры, функционирует на абсолютно других временных принципах. Переходя от коллективного времени к персонализованному, мы делим на части вчерашние стандартные пакеты времени. Иными словами, мы движемся от безличного к персонализованному времени, и это происходит параллельно движению к персонализованным продуктам и рынкам.

Дэниел X. Пинк в книге «Нация свободных агентов» рисует картину страны, где рабочая сила во все большей степени начинает состоять из «свободных агентов» — то есть работников, которые являются профессионалами-одиночками, внештатными сотрудниками, независимыми контрактерами, консультантами. Речь идет о миллионах «самонаемных» работников, причем не только в сферах традиционных свободных профессий. Согласно Пинку, в США сейчас насчитывается уже 33000000 свободных агентов, целая «дез-организация» мужчин и женщин, составляющая более четверти всей рабочей силы Америки. Это, указывает он, вдвое превышает число фабричных рабочих и численность членов профсоюзов.

Хотя доступной официальной статистики на этот счет нет, согласно Пинку, «вероятно, более половины» всех свободных агентов получают оплату из фондов того или иного проекта, комитета или на другой не зависящей от времени основе. Таким образом, еще одна принимаемая как должное характеристика индустриального капитализма — наемный труд — уже не является безусловной и обязательной.

Человек, работающий дома, как это делают уже миллионы людей, может в любой момент сделать перерыв, чтобы съесть сандвич или выйти прогуляться, когда ему захочется, — в отличие от рабочего на конвейерной линии, чье отсутствие даже на минутку заставляет большое число его коллег приостановить работу в ожидании.

То же самое можно сказать относительно других видов домашней или онлайновой экономической деятельности — покупках, банковских операциях и инвестировании; все это тоже может осуществляться в любое время, асинхронно. Важно отметить, что поскольку стоимость труда все больше зависит от вложенного в него знания, рабочее время уже не поддается стандартной расфасовке. Невозможно ведь учесть в расписании тот момент, когда вам в голову придет хорошая идея.

Как однажды сказал нам покойный основатель компании «Сони» Акио Морита, «я могу приказать рабочему прийти на работу в семь утра и работать производительно. Но разве я могу велеть, чтобы ровно в семь моему инженеру пришла в голову удачная мысль?».

Поскольку свободное время обычно считается «нерабочим», его можно рассматривать как обратную сторону рабочего календаря. По словам Билла Мартина и Сандры Мейсон, пишущих в «Форсайт», «распределение нашего свободного времени становится все более разнообразным по мере того, как более гибким становится график оплачиваемой работы».

Вскоре сюда подсоединится и медиа-время. Одна серия «Американского кумира», «Отчаянных домохозяек» или «Западного крыла», кадр новостной программы Би-би-си, французского «Канал плюс» или японской Эн-эйч-кей длятся предсказуемый отрезок времени. Так называемые реалити-шоу в США могут идти от получаса до часа за вычетом времени на рекламные вставки. В свою очередь, реклама укладывается в шестидесятисекундные, тридцатисекундные, пятнадцатисекундные или десятисекундные модули.

По контрасту с этим в будущем телевидение и онлайновые программы уже не обязательно будут укладываться в эти рамки. Один из первых намеков на этот сдвиг появился тогда, когда лауреата премии «Эмми» телепродюсера Эла Бартона попросили выпустить 45 коротких развлекательных «вспышек» для телевидения. «Необычным было то, — говорит Бартон, — что нам не определили никакой стандартной длительности. Каждый кусок мог длиться от 90 секунд до пяти минут».

Форматы будущих развлекательных программ смогут включать в себя сегменты неравной, различной протяженности. Эн-би-си уже экспериментировала с получасовыми «сверхразмерными» версиями сериала «Друзья», которые доходили до 40 минут, и сокращала эпизоды программы «В субботу вечером» до 20 минут, а также прорабатывала идею одноминутных «фильмов» в качестве вкладок между рекламными роликами. Кроме того, существуют программы, склеенные из кульминационных моментов футбольных и прочих игр, где все прочее вырезано.

В дальнейшем зрители смогут загружать, скажем, только те восемь минут, на которые появляется на экране любимый актер, а потом на свой вкус переписывать сценарий, вводить новых персонажей, произвольно укорачивать или удлинять эпизоды.

Как говорит Бетси Фрэнк, исполнительный вице-президент по исследованиям и планированию сети Эм-ти-ви, «аудитория желает составлять расписания по своему усмотрению». Технические новинки уже предоставляют зрителям возможность частично склеивать разные части программы в зависимости от их личных предпочтений.

Подобные перемены отражаются и на жизни семьи. Граница между рабочим временем и временем частной жизни стирается по мере того, как рушатся стандартные графики. Вот что говорит Джон Муди, сотрудник компании «Фокс ньюс»: «Во времена моего детства мои родители возвращались с работы, обедали в половине шестого и смотрели новости в шесть… Теперь среди моих соседей нет никого, кто вел бы такую размеренную жизнь». «Бизнес уик» сообщает, что менее одной трети американцев работают сейчас по схеме «с 9 до 5», а «такие ритуалы, как семейный обед или ужин, исчезают совсем».

И телевизор благодаря записывающим устройствам и прочим сдвигающим время технологиям мы тоже смотрим не одновременно с другими. Жизненные графики настолько индивидуализировались, что члены семьи и друзья почти не встречаются лицом к лицу. Многим, для того чтобы устроить такую встречу, нужно изучить общую базу данных, куда все члены семьи закладывают информацию о своем распорядке.

Таким образом, система богатства не ускоряет жизнь; она вводит все большую нерегулярность в наши отношения со временем. Благодаря этому она освобождает индивида от тюремной жесткости и упорядоченности индустриального века, но тем самым и увеличивает непредсказуемость и требует фундаментальных изменений способа создания и координации личных взаимоотношений и создания богатства.