А пока важно отметить ту огромную роль, которую протребители и протребление будут играть в этой глобальной игре. Уяснив это, мы четче увидим удивительный образ завтрашнего создания богатства.

Когда некий влюбленный в музыку и балет 18-летний парень в бейсболке принялся колдовать над новой компьютерной программой, ни он сам, ни кто-либо другой не предполагали, какой это вызовет ураган.

Основанная этим 18-летним парнем компания «Нэпстер» стала предлагать программное обеспечение, благодаря которому 80000000 тинейджеров могли бесплатно скачивать песни любимых групп и солистов, защищенные авторскими правами. Парня, который все это организовал, звали Шон Фэннинг, и вскоре одни стали его обожествлять, а другие проклинать.

Он создал мощную новую технологию, которая сдвинула продукты, предназначенные на продажу, из сферы денежной экономики в не-денежную экономику, в протребительскую половину системы богатства.

Очень скоро фанаты стали скачивать по 2800000000 бесплатных песен в месяц, перекачивая их с компьютеров друзей и обмениваясь песнями между собой; они также начали видоизменять их.

По словам Дэвида Бенвениста, известного музыкального менеджера, «подростки теперь такие смышленые, что умеют находить, скачивать и распространять по Интернету какую угодно музыку или технологию. Они берут песню, посылают ее приятелю в Северную Африку, делают ремикс на свой вкус, снимают на нее видеоклип и таким образом присваивают авторство… Технология делает их всемогущими». И все это происходит очень быстро.

Теперь известно, что против компании «Нэпстер» музыкальной индустрией было возбуждено судебное дело, и Федеральный суд США постановил закрыть этот проект, после чего компания воскресла как платная услуга, то есть вернулась в денежную экономику. Но битва за бесплатное владение интеллектуальной собственностью на этом не закончилась. «Нэпстер» — это только первая ласточка, и буря, которую она вызвала, коснулась не только музыки.

Вскоре после этого дело «Нэпстер» подхватила компания «Каза», основанная двумя эстонскими компьютерными гениями (в Эстонии, а не в Силиконовой долине!), распространившими программу свободного скачивания, которая попала примерно на 315000000 персональных компьютеров, позволив их пользователям обмениваться не только музыкой, но также фильмами, порно и многим другим. Затем те же молодые люди запустили программу «Skype», которая дает возможность бесплатно звонить по телефону через PC.

По словам бывшего председателя Федеральной комиссии по связи Майкла Пауэлла, это и ему подобное использование компьютерного протокола VOIP означает не что иное, как смертный приговор существующей телекоммуникационной индустрии.

Совпадение изменений в глубинных основах — ускорения времеи, глобализации пространства, мгновенной доступности технических знаний даже совсем молодым людям — привело к возникновению того, что некоторые называют «оружием уничтожения рынка». Эти изменения — предтечи еще более изощренных способов вывода товаров и услуг из денежного обмена.

Приведенные выше примеры показывают, что теперь возможно даже для маленькой компании или группы вроде разработчиков «Линукса» с помощью минимальных навыков программирования перевести значительные объемы активности из денежной экономики в не-денежную или протребительскую. Или наоборот. Законным или незаконным образом.

«Непстер» сделал нерыночной — или попытался сделать — музыку, но во многих случаях происходит обратное. Как мы видели на примере «Знаменитого печенья Эймоса», люди создают продукты в процессе протребления, а потом решают выпустить их на рынок. Иначе говоря, они конвертируют протребительскую стоимость в денежную.

Если, как мы видели, чрезвычайное могущество компьютеров может существенно помочь SETI или исследованиям рака и другим важным начинаниям, почему бы ему не стать рыночной силой, то есть не продавать свой продукт (услуги) через брокера какой-либо корпорации, которой может потребоваться помощь виртуального суперкомпьютера? Одни и те же технологии могут помогать нам выходить на рынок или уходить с него пожеланию.

Здесь напрашивается вопрос: если мощность компьютера, по крайней мере в принципе, может продаваться, почему бы не продавать мощность в качестве энергии?

Уже сегодня избыток энергии ветра, получаемой частными людьми, продается местным энергетическим компаниям. Согласно данным министерства энергетики США, по законодательному акту 1978 года электрические компании должны покупать этот излишек энергии у владельцев ветряных генераторов, удовлетворяющих определенным требованиям.

Хотя реальное количество продаваемой энергии может быть небольшим, сама ситуация иллюстрирует сложность и обратимость ролей ее участников. Возьмем гипотетический пример. Трейси и Билл Паркеры, будучи озабочены охраной окружающей среды, покупают ветряк для своего хозяйства. Фирма, которая продает им его, несомненно, считает их клиентами или потребителями. На самом же деле их покупка является вложением капитала.

Пока Паркеры производят и используют энергию для своих нужд, они являются энергетическими протребителями. Поскольку они сами себе не платят, деньги не переходят из рук в руки и, если не считать покупку оборудования, экономистам тут нечего считать. Стоимость, которую создают Паркеры, является частью скрытой экономики.

Однако если они продают свою продукцию (или часть ее) местной энергетической компании, они становятся не только протребителями, но также и производителями энергии. Они заключают денежную сделку, которая учитывается статистикой и добавляется к ВВП.

Теперь представьте, что передовые технологии будущего попадают в руки миллионов семей, которые используют их и для протребления, и для производства. Как это может произойти? Благодаря более дешевым и мощным солнечным батареям. Но если правы многочисленные эксперты в области энергетики, нас ожидает появление избытка энергии, которую будут производить оснащенные топливными элементами автомобили и домашняя техника. Крупные автомобильные компании уже инвестировали два миллиарда долларов в исследования топливных элементов и их развитие.

Энергетики-визионеры (в положительном смысле слова) Эмори и Хантер Лавине из Института Скалистых гор давно уже нарисовали картину «мягкой энергетической экономики». Вот что говорит Эмори Лавине: «Вставив топливный элемент в ультралегкую машину, вы получите энергетическую станцию на колесах мощностью 20–25 киловатт, которая работает 4 процента времени и простаивает 95 процентов. Так почему бы не отдать мощность этих машин людям, которые работают в зданиях?»

Согласно этому сценарию, ваша машина на время парковки подключается к тому или иному зданию. Автомобиль генерирует электричество, которое вы продаете в то время, когда особенно ощущается дефицит энергии. В результате преобразование тяжелых автомобилей, работающих на бензине, в легкие, движимые энергией топливных элементов, увеличит энергетическую мощность в национальных масштабах, по словам Лавинса, в пять-шесть раз.

Какую бы форму ни приобрела реализация этого прогноза, он открывает по крайней мере возможность возникновения децентрализованной вместо централизованной энергетической системы, где дома, фабрики, офисы и другие здания соединятся в единую сеть и будут обмениваться энергией, а ее производство крупными, загрязняющими среду централизованными электростанциями заметно упадет.

Здесь не место обсуждать вероятность этого сценария или впечатляющие перспективы новых технологий. Речь идет лишь о том, что взаимосвязи между видимой и скрытой частями системы богатства расширяются и становятся все более сложными. Кое в чем они идут даже дальше, чем предполагается по сценарию Лавинсов.