Довольно болезненный был, кстати, о воду удар, хотя я и вытянулась и напряглась вертикальной стрункой, имея в этом деле немалый печальный опыт. Но взрыв чуть отклонил меня…

Дошла я в этом деле почти до дна, а потом сидела там, под водой, как можно дольше. Слегка подплыв под мост и ожидая там пока пройдет гроза. Я справедливо опасалась, что наружи, хоть туда и рвалась моя душа из глотки, идет каменный град из больших кусков. Хладнокровно предполагая при этом, что и мост вполне может разрушиться. Но я была абсолютно хладнокровна и деловита — я не знала страха. Потому под мостом и под водой я добралась почти до берега, наблюдая под водой в сумрачном свете, как в воду рушатся громадные куски башен, трупы и камни, и медленно тонут. В воде они не могли причинить такого страшного вреда, как если б долбанули на суше. Я не заплывала далеко под мост — метра на два.

Так что я могла отшатнуться, если он рухнет — впрочем, я была возле опоры…

Переждав столько, сколько нужно, по моему мнению, камням, чтобы они перестали летать, я вынырнула и, оглянувшись, отдышалась. И быстро поплыла подальше от этого притона… Убедившись предварительно, что камни больше не летают…

Мой "хозяин" все же остался жив, хотя его здорово приложило о стенку далекой постройки взрывной волной. Но ненадолго.

От полученных ран он вскоре умер, в бреду перед смертью называя меня то демоном, то дьяволом, то самим адским посланцем. Ну… такая путаница и непоследовательность ведь не может быть истиной, ведь правда? — спрашивала я людей. Его злостная клевета и сумасшествие, меня, ребенка, очень огорчали и обижали.

Шестого убегающего лучшего бойца раздавило далеко откинутым при взрыве громадным куском башни… Его превратило в отбивную…

А из всех двух тысяч сливок криминального мира столицы остался в живых только один калека. И то чудом. И он то и рассказал всем, что произошло. Но, само собой, его злой клевете также никто не поверил… Потому что набежавшие на взрыв и пожар люди меня не видели. Мало ли что выдумает нехороший человек по злобе… Она девочка работящая, хорошая, спокойная…

Воспоминания, промелькнувшие в мозгу, резко оборвались. Я так и не узнала свое имя. К тому же воспоминания текли без поглощения личности, на этот раз не мешая мне привычно наблюдать за происходящим в воздухе. Ибо все это мелькнуло в считанные мгновения — ведь ураган все еще нес меня в воздухе. Привычное умение раздваивать внимание и всегда быть на страже, что бы я не делала, будто меня было две, сделало так, что одна моя часть была на страже и готовилась принять удар о воду, когда этот полет кончится.

Подумав, я поняла, что это просто был бред. Ибо пятилетний ребенок-киллер, девочка со следами беспощадных тренировок на теле, это был абсурд. К тому же сейчас я вовсе не чувствовала себя железной и такой непоколебимой, изможденной горем и преследованием, убитой. Ведь я наслаждалась полетом в урагане!

Тяжелое воспоминание лишь ненамного омрачило счастье моего полета. К тому же воспоминание о красавце тэйвонту было сладко тревожным.

Я прошла в урагане еще пятьсот метров. Хоть, говорят, ураган может нести предметы часами — были такие случаи. И мне хотелось парить, как вольная птица, наконец-то вырвавшаяся на свободу.

Но у всего есть конец. Особенно у невинных удовольствий. Увы, я имела слишком малую парусность для своего веса, и постепенно, особенно в мертвых точках между стыкающимися потоками, скользила вниз.

Скользила, как я теперь с ужасающей ясностью поняла, в ледяную зимнюю воду, в которой нормальный человек держится до разрыва сердца около пяти минут…

Раньше я об этом как-то не задумалась.

Это я осознала только в этот момент — до этого это не волновало…

Сумасшедшая!

Ум лихорадочно работал… Море меня не пугало… Что ж, дам очередной бой, на этот раз холоду… Сдохну, но в бою… Но сотни километров в бушующем море в ледяной воде заставляли сцепить зубы и качать сквозь сознание все варианты возможностей, хоть и это было бессмысленно… Но я была так воспитана жизнью, что для меня не было слова невозможно, и в самом безнадежном положении я прежде всего спокойно оглядывалась. Смешно — но я просто не знала такого слова — безнадежно. Кто-то научил меня, что каждое положение имеет решение, а безнадежность скрыта только в человеке. Трудно передать это чувство, когда у тебя нет той привычки умственного тупика, который люди называют безнадежностью, поскольку для них нет известного им решения — они просто заранее тупеют. Ведь в том, где они не видят возможностей, есть тысячи возможностей новых нешаблонных решений. Ибо любая возможность — это построение нашего Сознания и мастерства — сама по себе она не существует. И то, что для одного гибель, для тэйвонту — опасное развлечение.

Взгляд попал на рясу погибшей тэйвонтуэ на мне… Решение сформировалось в тот самый момент, как он на нее попал, а руки уже действовали… Раньше, чем я сообразила, я уже действовала и мгновенно разодрала эту ткань из плотного добротного материала. Ведь ураган! А потом быстро растянула полученный плат, как аэродинамическое маленькое крыло белки летяги между руками и ногами, намотав концы ее на них. Все сделав мгновенно, жестко и четко, как только смысл идеи кристаллизовался в голове. А чего мне было еще терять? Может, я переживала последние минуты!!!

И, собственно, так оно и было бы, не будь я это я.

Мне казалось, что пролетел день. А, в сущности, прошло только несколько секунд с начала полета со скалы…

Монахиня-летяга — мелькнула циничная мысль… Ряса… Но это не помогало… Я стремительно снижалась…

Глядя словно со стороны на то, как мгновенно, продуманно и точно были проделаны мной сложнейшие операции разрыва рясы и мгновенного изготовления крыла, и получен хороший, качественный результат, словно я век занималась этим, я холодно думала при снижении: кто я? Разве можно так думать, решать и действовать, как делала я? Так представить в воображении все, как надо делать, вплоть до мелочей и тут же реализовать? Я больная? Слишком отточено было мастерство, точно меня тренировали с детства на абсолютное повиновение тела абсолютно любому импульсу воли…

Бушующий ад океана стремительно, мгновенно приближался… Я хладнокровно перегруппировалась, готовясь встретить удар, войдя в пенную разрыхленную верхушку волны, где было разорвано поверхностное натяжение, и где я могла не погибнуть на такой скорости, стрелой вонзившись в воду… Но крыло не свернула, холодно и спокойно готовясь сделать это в последний момент…

Я слишком часто ходила по краю смерти за свою жизнь, чтоб как-то реагировать на нее кроме как хладнокровным и профессиональным равнодушным выскальзыванием из ловушки и мгновенной контратакой.

Это была моя жизнь. Решение опасностей было привычкой… Волна внизу выросла мгновенно… На самом деле, это время растянулось в быстрых четких движениях, а не я долго падала в разрыве урагана…

Но снова случай пришел на помощь.

Чудовищный порыв ветра взметнул меня снова ввысь с распростертой подобно крыльям и натянутой на руках и ногах крепкой рясой. Он поймал меня над самой водой. Точно маленький планер, белку-летягу.

Конечно, ураган не сам взметнул, а мне пришлось так изогнуться, чтобы поймать и почувствовать даже этот порыв… Сам он бы он, без моего действия, только вбил бы меня в воду, нарушив стрелку при вхождении в море… Воспользоваться этим случаем мог только абсолютно хладнокровный тэйвонту, мастер своего тела, постоянно бывший настороже и постоянно напряженный сознанием…

Только мастер сознанием и мастерством может вычленить из хаоса мелькнувшую возможность и связать ее своим сознанием со своим сознанием… Ибо именно наша воля связывает обстоятельства в построение. Удача без головы просто не существует! Удача без мастерства — точно дом без камней.

Ураган впрочем, понес бы почти всякого, кто сделал бы это крыло, ибо сила его была такова, что он просто держал в воздухе и самого тупого обывателя…