Весело смеясь и держась за руки, мы буквально ворвались в Храм. Как вихрь. И

Радом заливисто смеялся. Ах, как он был красив!

И Храм был красив… Все сегодня было красиво, и я не могла не улыбаться всем…

— Вы крестить или венчаться! — спросил молоденький послушник, тщетно создавая на лице суровый вид. Но оно все расплывалось в хорошей улыбке.

— Крестить еще пока некого! — счастливо засмеялась я.

По блаженному лицу Радома, и по тому, как он украдкой коснулся моего живота и смущенно прижал меня к себе, я поняла, что сегодня вечером он сделает все возможное, чтоб нам там было кого крестить.

— Мы венчаться! — наконец торжественно и важно-церемонно проговорила я. Но, наверное, в устах такой девочки это прозвучало недостаточно основательно, потому что все заулыбались.

Нам улыбались все.

Я солнечно радостно смеялась, самозабвенно закидывая голову, по всякому поводу и без повода, пока Радом устраивал формальности, что-то там договаривался и шептался. Я ловила на себе восторженные взгляды.

Я была блаженно, бездумно счастлива. Мне было на душе невероятно легко и светло.

— Смотри, а она абсолютно похожа на скульптуру великого Дорджиа…

— Если б я не знал, что Дорджиа мужчина, глядя на нее, я б поверил, что он женщина, так они схожи.

Не знаю, почему мне было так светло. Я точно в детство вернулась. Невероятная мощь и радость волнами наполняли меня. Говорили, что я просто сияла.

— Кто это?

— Что это за девчонка?

— Это Радом?

— Он чего? Что?!? Сам женится?!? Да не может быть… Это кто-то очень похожий на Радома.

— А его жена вылитая королева!

На него отчаянно зацыкали. Как ты мог употребить такое ужасное слово! Церковь за это и сжечь может…

Наконец дошла наша очередь.

Я, счастливо задыхаясь, взглянула на Радома.

— Пошли! — шепнула я. — С Богом!

— С Богом! — подхватил он меня под руки, как пушинку.

— …Скажите ваше имя, кто вы, откуда и сколько вам лет? Были ли вы замужем? — спросил священник.

Я похолодела. Никто из нас не предусмотрел такого вопроса. У меня возникло такое впечатление, что все медленно начало рушится вместе с Храмом. Хотя, что в этом? Еще вполне можно было это обойти.

Священник молча ждал.

Я моляще взглянула на Радома. Сделай же что-нибудь! Ты же такой сильный!

— Мы же вроде договорились… Какая разница? Она получит мое имя?

— Что это значит? — удивился священник. — Почему она не может сама ответить?

— Она потеряла память во время урагана и ничего не помнит, — ответил за меня Радом. — Но это не имеет никакого значения. У тэйвонту лучшие из врачей и мы поможем ей.

Тот ахнул.

— Тэйвонту не знают, кто она такая?

— Какая разница?! — нетерпеливо сказал Радом. — Кто, как не мастер тэйвонту, лучше всего может помочь ей найти родных и вспомнить себя? Главное, что за это время мы нашли и полюбили друг друга.

Он ласково притянул меня к себе.

— Как какая разница?!? — взбесился священник. — А вы знаете, что во время той проклятой ночи урагана без вести пропало более пятьсот юношей и девушек из лучших знатных семей? Замок, где они собрались на праздничный бал, унесло в море. И что среди обычных людей до сих пор не могут выяснить потерь?

— Ну и что? Мы же любим друг друга! — начал гневаться Радом.

— А вдруг она принцесса?!? Она же воспитана тэйвонту, это видно даже по ее королевским движениям… По тому, как легко она взбежала на возвышение… А что если… — он даже застыл, — она принадлежит к одной из королевских Семей, прибывших на праздник?! Это же война!

— Я Мастер тэйвонту и одиннадцатый член Совета Дивенора! — жестко сказал Радом. — От такого жениха не откажется ни одна Семья!

— Это вы так думаете! — подозрительно ухмыльнулся тот. — А для многих это был бы весьма неприятный сюрприз, получить в зятья короля тэйвонту…

— Венчайте! — жестко вмешалась я. — Я отвечаю!

— А вы вообще леди помолчали бы… Кто знает, не замужем ли вы…

— Станет вдовой, — равнодушно отмахнулся Радом. — Потом понял, что что-то не то сказано и тут же поправился, — я хотел сказать, — что разведется с ним.

Священник ойкнул от неожиданности, поняв, что за этим было скрыто.

— Вы! Вы! Как вы смеете! Это говорит тот, кто должен блюсти законы благородства!

Радом устало вздохнул.

— Ну кто когда сомневался в моем благородстве? Почему, если б я переспал с девушкой, никто в церкви не сказал бы ни слова. А как только мы хотим честно жить и обвенчаться, так начинаются обвинения?

— А ей то и двадцати нет! — вдруг радостно сказал священник. — Смотрите, она почти дитя! Вдруг ей только пятнадцать! Как вы можете растлевать ребенка!

Я ахнула. А потом, сцепив зубы, сказала.

— Мне тридцать лет! Ты сомневаешься?! — угрожающе надвинулась я на него, и в руку мою словно сам прыгнул из платья нож.

Его закрыли стражи Храма, тоже тэйвонту.

— Ага, а же как зовут доблестную леди? — приторно покорным голосом спросил священник, видя, что закрыт.

Я растеряно заозиралась. Это все заметили. Почему-то все женские имена вылетели из головы. Я их не знала. Нет, чтоб сказать Нира, Шоа или Юурга. Но нет, я не вспомнила, а других имен не знала.

— Как зовут этого божка? — ткнула я пальцем в скульптуру. Почему тэйвонту не убили меня сразу за это, это загадка.

Тот от такого кощунства даже растерялся. И даже не возмутился.

— Это Дорджиа, — тихо сказал он. — А женская ипостась Дорджиа — богиня победы Савитри.

Савитри! — радостно вспомнила я женское имя. Так кого-то звали, мне уже говорили. Ах, да, порода лошадей.

— Ну так вот, меня зовут Савитри! И мигом венчай. И зачем надо было испортить нам праздник?! Точно мы будем не настоящие муж и жена, а самозванцы какие. Вечно надо разбить чужую радость…

Священник наотрез отказался. Дело принимало неприятный оборот.

— Она больна, и речи тут быть не может. Что будет, когда она придет в себя?

Тут Радом впервые понял, что нас могут не обвенчать, и заметался. Как загнанный зверь. Как человек, у которого из-под носа вытащили уже бывший миллионный выигрыш, так что он только облизнулся. Смертник, которого поманили спасением, а перед носом со смехом закрыли дверь. Сама мысль, что он сегодня не будет мужем, была для него просто нестерпимой, невозможной. Это было рушение…

Он, кажется, молил, угрожал, требовал… Грозился спалить весь город. Да, потерявший голову тэйвонту, это было чудовищно…

Я поняла, что у меня отбирают Радома, и вторично сошла с ума. Я понимала только, что у меня отнимают любимого. Боже, никогда в жизни я так не унижалась…

— Хотите, на колени перед вами встану! — зарыдала я и опустилась на колени, протягивая к священнику руки.

Но все моления к ним были тщетны. Душа их оглохла.

— Вы что, не видите, что она больна! — выступил вперед старый тэйвонту. — Радом ты сошел с ума?

Дело в том, что Храм, словно великий король, имел не три как принц, не пять, как сам король, а целых двенадцать собственных тэйвонту, дававшие ему клятву верности, словно принцу. Дело в том, что даже принц и его братья имели лишь по трех собственных тэйвонту. Но Храм — это была великая святыня и безумно прекрасное произведение искусства. Которому не жалели ничего…

Радом совсем обезумел от вида моих слез и, похоже, готов был убивать за меня всех подряд. За мое горе и обиду. С секунды на секунду могло начаться смертоубийство. Люди шатнулись в сторону, парализованные ужасом…

Он что-то яростно спорил в кругу мгновенно обступивших его своих вооруженных тэйвонту с пожилым стариком внутри. Его успокаивали, но он обезумел и ничего не понимал, как взбесившееся животное, презрительно не боясь их. Они отчаянно переглядывались, ничего не понимая и пожимая плечами, кто-то тряс головой, пытаясь отогнать наваждение, кто-то отчаянно и растеряно звал вдали подмогу и срочно просил вызвать какую-то Хану: она справится и успокоит его…