Шум отвлек старшего тэйвонту и он, хищным движением вскинув оружие, как дикая кошка неслышным прыжком оказался у колонн, со странным беспощадным выражением на лице, будто тоже ненавидел черных тэйвонту и готов был их безжалостно убивать. Я потрясенно удивилась, поняв, насколько страшная у него реакция.

Холодное и мстительное выражение его лица ничего хорошего не обещало тем, кто там мог появиться. Мне показалось, что он взял надо мной охрану и опеку, даже не спросив меня, и его лицо выражало то, что он сделает с теми, кто на меня напал, с ужасающей силой; казалось, он яростно желал, за это расплатиться со странным чувством удовлетворения… Тем, кто попробует на меня напасть — не повезет, — с восторгом и удивлением подумала я. Я приняла его так же привычно, как дыхание и свою одежду — он тоже был почему-то частью меня, будто тэйвонту частью своих принцев и принцесс… Странно… — этот человек был привычен, как рукоять ножа. Королевский тэйвонту — мелькнула чужая непонятная мысль.

Я даже не заметила, как он появился вновь.

Что там? — я подняла на него глаза.

— Двое! — хмуро сказал он, перезаряжая арбалет брезгливым движением, будто убил слизняка. — Нам надо уходить!

— Его тоже пытались убить! — пожаловалась я, указав на Карена.

Он глянул на раненого и выругался.

— Я отнесу его в комнату тэйвонту, — хмуро сказал он. — Только проверю, почему никого нет, и что там такое…

Почти мгновенно он исчез. Я в недоумении покачала головой, глядя туда, где он только что был. Реакция его явно была сильней, чем у обычных тэйвонту. Но времени не было.

Я склонилась над Кареном, и, осмотрев, перевязала его раны. Я и не думала, что он так плох. И даже осторожно извлекла длинными ловкими пальцами стрелки из тела. Движения мои были четкие, быстрые, ничуть не хуже аэнского лекаря.

— Я не хотел подставлять тебя! — прошептал одними губами раненный, запинаясь.

Его явно надо было перевязать чуть раньше. Похоже, или он отдавал концы, или же скоро уйдет в отключку. А еще усмехался, негодяй!

— Это получилось случайно… — я хмыкнула.

Он еле-еле качнул головой, виновато глядя на меня. Говорили, лишь слегка двигаясь, только губы. И я угадывала по ним слова.

— Я недооценил опасность… — вздрогнул умирающий. — Прости… Прости…

Что-то странное было в его поведении. Горечь, с которой он смотрел на меня, его боль не соответствовала той боли, которая получена от ран. И вообще, тэйвонту терпеливы…

— Слушай, почему ты на меня так смотришь? — спросила я, заканчивая перевязку. — Я, конечно, виновата, но ты враг…

Он вздрогнул, будто я его ударила.

— Я сделала тебе больно? — удивленно спросила я. Вроде бы ничего, что могло причинить ему такую боль не осталось — я уже почти закончила. — Я задела нерв?

Похоже, я задела его гордость.

— Ты знаешь этого человека?

— Второй раз вижу, — честно призналась я, скорей поняв, что он хотел сказать, чем увидев это по губам. — Хотя он кажется знакомым и привычным… — легкомысленно сказала я.

Он все так же виновато по щенячьему на меня смотрел. Кажется, он не мог себя простить. Или же ему было так больно оттого, что я закрылась им?

Я встала и собралась уходить не оборачиваясь — вдалеке мой слух уловил какую-то опасность.

Я оглянулась и увидела его тоскливые глаза.

Плохо понимая сама, что делаю, я мгновенно наклонилась и поцеловала его в лоб, так что он не успел даже ничего понять, как Сахэн. Мгновение — и я уже шла по переходу, точно ничего и не было — так почудилось. Только оглянувшись, я увидела, что по лицу его разлились покой и блаженство.

— Не питай несбыточных надежд! — сурово предупредила я. — Я выхожу замуж за Радома!

— А он об этом знает? — неожиданно повеселев, хоть ему полагалось в гроб, почти по здоровому повернулся он ко мне. И уставился на меня, не отрывая от меня пронзительных глаз. Он лежал на земле, подложив здоровую руку под голову, и внимательно рассматривал меня.

Я вспыхнула.

— Какая разница? — зло буркнула я. — Какое это может иметь значение, что он думает?

Поскольку раненому стало явно лучше, я холодно направилась к выходу. И тут уловила странный еле слышный шум, который лишь мой тренированный слух на убийц сумел распознать. Потому я увидела их раньше, чем они меня.

Мягко, как кошка, я, перекатившись, тут же раскинулась на земле, будто убитая — благо трупов в зале было достаточно. И появившийся разведчик не обратил на меня внимания. Он же фактически заслонил меня от скользнувших одновременно в зал с оружием бойцов.

— Тени! Черные тени! — подумала я, так это все мелькнуло мгновенно. Я лежала в промежутке между колонн, так что меня можно было видеть только в момент прохода мимо — в остальное время меня скрывали от них колонны. Двадцать четыре бойца, если я не ошибаюсь…

Один из запоздавших бойцов (может он очень осторожный?!) прежде чем войти в зал прислонился к колонне, осматриваясь. И из-за этого взглянул на меня не сбоку, а почти сверху.

Глаза его расширились от удивления. Он дернулся, собираясь закричать… А может выстрелить… Бог его знает — было уже поздно — стрела уже ударила его в глаз, а я мягко подхватила труп, не дав ему удариться о пол. Секунда — и я уложила его на свое место… А сама, взяв его нерастрелянный арбалетик вдобавок к заряженным тем странным тэйвонту своим, навскидку убила троих, появившихся сзади.

Я осторожно спрятала трупы, забрав у них заряженные арбалетики и три обоймы метательных ножей. Я заметила отличие — у этих, в черной форме, метательные ножи были в странных, крепившихся на одежду обоймах по двадцать штук, тогда как у тэйвонту в белом, как я видела у Радома и других, ножи крепились в кармашках на груди россыпью, как у горцев, образуя своеобразную кольчугу…

По мне плотная сплошная обойма удобнее — подумала я, закрепив в одежде арбалеты и обоймы с ножами — в этом моем платье-плаще я нашила достаточно кармашков, к тому же обоймы легко и плотно крепились на одежде особым образом… Из этой обоймы можно метать нож за ножом, зажав ее в руке и контролируя другими моими длинными пальцами… Я просто привычно вспомнила это, выскользнув вслед за проникшими в Храм бойцами; я знала, как я это делала… Хотя обыкновенному воину это ни за что не сделать…

Двадцать три бойца — это много, очень много, особенно если это тэйвонту…

Но они только что прошли мимо меня, а последний, как я поняла, должен был их прикрывать… Девять еще оставалось у входа, внимательно осматривая пристальными пронзительными лучами глаз из-за колонн зал. Я их прикрыла!!! Все три арбалетика были расстреляны почти одновременно в упор в их затылки…

И начался безумный бой, словно застывший во времени, которое поплыло для меня как густая жидкость…

Плохо, что у меня одна рука… — последняя тройка все же успела дернуться и обернуться… Хоть стрелы их сняли почти без шума…

Впереди в Храме послышался шум боя…

Я всегда работала очень быстро — а тут стреляла почти непрерывно, хоть и одной рукой… Сжатое в точку время — я сразу видела и понимала все… Хорошо, что они прятались за колоннами, страхуя и прикрывая друг друга — им всем не было видно каждого… А я предпочитала арбалетиками выбивать в первую очередь контролирующую и перекрывающую друг друга группу одновременно, так что они валились вместе. Поскольку все их прикрытие зиждилось на тех, кто шел сзади — не могли же они предположить, что пропустят меня в тыл все вместе, целым отрядом, ведь, как я поняла, снаружи вход прикрывало еще несколько бойцов, то я просто тихо выбивала их как домино, один за другим, раскрывая сзади…

Мне повезло, что в Храме особое эхо, а впереди бой — они понимали, что происходит, и где дора, позже, чем умирали. Есть такой психологический эксперимент: двое идут в лесу по тропинке. Потом идущий впереди по тропинке человек прячется и пропускает того, кто идет за ним, вперед. А потом, когда он уже сзади окликивает идущего за ним, тот устремляется вперед, ибо ему кажется, что его зовут спереди. Сознание само строит модели событий. И на шум боя они рванулись вперед, думая, что стреляют впереди… Да и я работала автоматически, предугадывая их реакцию… Даже те, кто что-то поняли — лишь растерянно оглядывались, но меня не видели, пока их не настигала стрела или нож… Только и нужно было подбирать еще заряженные арбалетики убитых…